Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Теоретические основы исследования 18
1.1. Вводные замечания 18
1.2. Заимствование как языковой процесс 25
1.2.1. Разработка теории заимствования в лингвистической литературе 25
1.2.2. О термине "заимствование" 29
1.2.3. Причины лексического заимствования 35
1.2.4. Условия заимствования 36
1.2.5. Характер заимствуемого материала 39
1.2.6. Аспекты адаптации заимствований 45
1.2.7. Вариантность и заимствованная лексика 55
1.2.8. Этапы адаптации заимствований 59
1.2.9. Типы иноязычных слов 62
1.3. О критериях определения вероятного источника заимствования 64
1.4. О методических приемах изучения взаимодействия языков 65
1.5. Славяно-русское этнолингвистическое взаимодействие с тюркскими и финно-угорскими языками в научном освещении 68
1.5.1. Вводные замечания 68
1.5.2. История славяно-русского и тюркского взаимодействия в научном освещении 71
1.5.3. История славяно-русского и финно-угорского этнолингвистического взаимодействия 79
1.5.4. Этнолингвистическое взаимодействие народов Среднего Поволжья 85
1.5.5. Выводы 91
1.6. Из истории заселения русскими Окско-Волжско-Сурского региона 92
1.6.1. Вводные замечания 92
1.6.2. О времени начала освоения исследуемого региона русскими 94
1.6.3. Об исконных обитателя Окско-Волжско-Сурского региона 97
1.6.3.1. Вводные замечания 97
1.6.3.2. Мурома на территории исследуемого региона 98
1.6.3.3. Мещера на территории исследуемого региона 100
1.6.3.4. Мордва (мокша и эрзя) на территории изучаемого региона 103
1.6.3.5. Из истории заселения русскими Нижегородского уезда 112
1.6.3.6. Из истории заселения русскими Арзамасского уезда 119
1.6.3.7. Из истории заселения русскими Алатырского уезда 122
1.6.3.8. Из истории заселения русскими Саранского уезда 124
1.6.4. О социальном составе первых русских поселенцев и их первоначальных местах проживания 129
1.6.5. О путях проникновения русских в Окско-Волжско-Сурское междуречье 136
1.6.6. Об этническом происхождении русского населения в исследуемом регионе 137
1.6.7. Выводы 141
Глава 2. Современное состояние и адаптационные аспекты заимствованной лексики тюркского происхождения в русских говорах Окско-Волжско-Сурского региона 147
2.1. Вводные замечания 147
2.2. Названия, характеризующие человека, его качества и особенности поведения 148
2.3. Названия частей тела человека 175
2.4. Названия действий и процессов 187
2.5. Названия одежды, обуви, напитков и продуктов питания 199
2.5.1. Названия одежды и ее деталей 199
2.5.2. Названия обуви 216
2.5.3. Названия продуктов питания, напитков 220
2.6. Названия, характеризующие животный и растительный мир 232
2.6.1. Названия животных, частей их тела, птиц, рыб, насекомых 232
2.6.2. Названия предметов растительного мира, ландшафта 238
2.7. Названия предметов, связанных с домашним хозяйством 251
2.7.1. Названия посуды 251
2.7.2. Названия хозяйственных построек и их частей 259
2.7.3. Название инструмента 279
2.7.4. Названия предметов домашнего и хозяйственного назначения 280
2.8. Названия игр, абстрактных понятий и смежных процессов 299
2.9. Выводы 306
Глава 3. Современное состояние и адаптационные аспекты заимствованной лексики финно-угорского происхождения в русских говорах Окско-Волжско-Сурского региона 311
3.1. Вводные замечания 311
3.2. Названия, характеризующие человека, его качества и свойства 312
3.3. Названия, обозначающие части тела человека 334
3.4. Названия действий и процессов, связанных с человеком 338
3.5. Названия одежды и обуви 346
3.5.1. Названия одежды 346
3.5.2. Названия обуви 351
3.6. Названия продуктов питания, напитков 353
3.7. Названия предметов, связанных с домашним хозяйством 358
3.8. Названия животного, растительного мира и ландшафта 375
3.8.1. Названия животного мира 375
3.8.2. Названия растительного мира 379
3.8.3. Названия ландшафта (водоемов, почвы, рельефа и т.п.) 387
3.9. Названия абстрактных понятий, количества, игр 395
3.10. Выводы 401
Глава 4. Взаимосвязь адаптационных процессов заимствованной лексики в русских говорах исследуемого региона 406
4.1. Вводные замечания 406
4.2. Фонетико-графический процесс адаптации заимствований 406
4.2.1. Заимствования тюркского происхождения 406
4.2.1.1. Фонетико-графическая адаптация в системе вокализма 406
4.2.1.2. Фонетико-графическая адаптация в системе консонантизма 409
4.2.2. Заимствования финно-угорского происхождения 413
4.2.2.1. Фонетико-графическая адаптация в системе вокализма 413
4.2.2.2. Фонетико-графическая адаптация в системе консонантизма 414
4.3. Морфологический процесс адаптации заимствований 417
4.3.1. Морфологические особенности адаптации тюркских заимствований 417
4.3.1.1. Адаптация имен существительных 417
4.3.1.2. Адаптация имен прилагательных 419
4.3.1.3. Адаптация глаголов 419
4.3.1.4. Адаптация наречий 419
4.3.2. Морфологические особенности адаптации финно-угорских заимствований 420
4.3.2.1. Адаптация имен существительных 420
4.3.2.2. Адаптация имен прилагательных 422
4.3.2.3. Адаптация глаголов 422
4.4. Словообразовательный процесс адаптации заимствований 423
4.4.1. Словообразовательные особенности адаптации тюркских заимствований 424
4.4.1.1. Словообразование имен существительных 424
4.4.1.2. Словообразование имен прилагательных 426
4.4.1.3. Словообразование глаголов 427
4.4.1.4. Словообразование наречий 428
4.4.1.5. Словообразовательные дублеты 428
4.4.2. Словообразовательные особенности адаптации финно-угорских заимствований 429
4.4.2.1. Словообразование имен существительных 429
4.4.2.2. Словообразование имен прилагательных 431
4.4.2.3. Словообразование глаголов 431
4.4.2.4. Словообразование наречий 432
4.4.2.5. Словообразовательные дублеты 432
4.5. Семантический процесс адаптации заимствований 432
4.5.1. Семантическая адаптация тюркских заимствований 433
4.5.1.1. Семантическая адаптация прямых заимствований 433
4.5.1.2. Семантическая адаптация вторичных заимствований 436
4.5.2. Семантическая адаптация финно-угорских заимствований 441
4.5.2.1. Семантическая адаптация прямых заимствований 441
4.5.2.2. Семантическая адаптация вторичных заимствований 442
4.6. Системный характер процессов адаптации заимствований 447
4.7. Выводы 449
Заключение 454
- Разработка теории заимствования в лингвистической литературе
- Названия, характеризующие человека, его качества и особенности поведения
- Названия, характеризующие человека, его качества и свойства
- Фонетико-графическая адаптация в системе консонантизма
Введение к работе
В такой огромной стране, как Российская Федерация, вопросы межнациональных отношений, а вместе с этим и межъязыковое взаимодействие всегда играли важнейшую роль в стабильном развитии и укреплении государства.
В советское время основное внимание языковедов было сконцентрировано на доминирующей роли русского языка, во-первых, как языка межнационального общения (которым он остается и в настоящее время), во-вторых, как языка, активно и всесторонне влияющего на все другие языки страны, особенно в лексическом плане. Тем не менее всегда параллельно существовал и обратный процесс: русский язык, его диалекты оказывались под влиянием других языков, особенно тюркских и финно-угорских, как самых многочисленных в России после русского. И хотя эти процессы имеют свою глубокую историю, в последнюю четверть XX века резко возрос интерес отечественных лингвистов к проблемам контактирования и взаимодействия языков, к проблеме пополнения русского языка и его диалектов различного рода заимствованиями.
Важно отметить, что активнее и настойчивее стали решаться эти проблемы после распада Советского Союза и образования на его базе самостоятельных, независимых государств. Получили большую самостоятельность и те республики, и регионы России, население которых в повседневном общении все чаще пользуется родным (нерусским) языком.
Такие изменения в политическом устройстве страны не могли не сказаться на роли и месте языков национальных. Именно в этот период стали появляться многочисленные исследования, в которых в той или иной степени анализируются проблемы заимствований русским языком, а также многочисленными диалектами чужеродных лексических элементов.
Понятие «заимствование» есть не что иное, как перенос слова,
словосочетания, словообразовательной модели, т.е. номинативной единицы из одной коммуникативно - языковой системы в другую.
Коммуникативно-языковой системой, которую называют формой существования языка (или лингвемой), может быть: литературный язык, территориальные диалекты, профессиональные языки, групповые жаргоны, условные языки (арго), воровской жаргон, просторечие и др. Территориальные диалекты вместе с собственным словотворчеством могут обогащать себя за счет заимствований из других форм существования своего национального языка (литературного стандарта, других территориальных диалектов, из разных типов социодиалектов), нелитературного просторечия и др., а также из других национальных языков, включая их литературные и нелитературные формы.
Территориальные диалекты русского языка, как известно, бывают трех видов: севернорусские (с полным оканьем), южнорусские (с аканьем и г фрикативным), среднерусские (с неполным оканьем или аканьем и г взрывным). На изученной нами территории имеются говоры всех трех основных типов и в них налицо лексические заимствования из иносистемных языков -тюркских и финно-угорских.
Межъязыковые контакты общетеоретического и социолого-лингвистического плана стали предметом анализа таких лингвистов, как Н.А. Баскаков «О тюркских лексических заимствованиях в русском языке: (По страницам «Этимологического словаря русского языка М. Фасмера) [Баскаков, 1983:13-20], «Развитие и обогащение русского языка за счет заимствований из языков народов СССР» / Н.А. Баскаков, В.И. Абаев, Т.А. Бертагаев, Е.А. Бокарев, И.Г. Добродомов, В.И. Лыткин, СИ. Ожегов, Г.П. Ижакевич [Баскаков и др., 1969:49-63], М.И. Исаев «Этнолингвистическая панорама России и «нового» зарубежья. Тюркская этноязыковая группа» [Исаев, 2002:60-64], А.К. Казкенова «Мотивированность заимствованного слова (на материале современного русского языка)» [Казкенова, 2003: 72-80], П.Н. Лизанец «О лексических заимствованиях и их типах» [Лизанец, 1975:
141-147], Б.А. Серебренников «О взаимодействии языков» [Серебренников, 1955), А.П. Шаповалова «Аббревиация и межъязыковые контакты. Заимствованные сокращенные единицы» [Шаповалова, 2004:79-86] и многие другие. Появились исследования, авторы которых рассматривают иноязычные заимствования во всех славянских языках (см. И.Г. Добродомов "Проблемы изучения булгарских лексических элементов в славянских языках" [Добродомов, 1974] или же в русском литературном языке (см. Р.А. Юналеева "Тюркизмы в русском языке (на материале названий одежды)" [Юналеева, 1984], Г.Н. Асланов "Восточная (тюркская) лексика в русском языке, первая половина XIX в." [Асланов, 1990], Л.П. Крысин "Вопросы исторического изучения иноязычных заимствований в лексике русского языка советской эпохи" [Крысин, 1965], Г.В. Павленко "Проблема освоения иноязычных заимствований: (Языковой и речевой аспекты. На материале англицизмов конца XX в.)" [Павленко, 1999], Е.В. Михайлова "Французские заимствования в современном русском языке: (Словообразовательный аспект)" [Михайлова, 1998], М.В. Орешкина "Особенности освоения тюркских слов в современном русском языке" [Орешкина, 1992], Б.Л. Дабич «Тюркизмы в русском и тюркизмы в сербском языке» [Дабич, 2000:98-103], Т.И. Зеленина «Французское слово в удмуртском и русском языках: этимологический словарь» [Зеленина, 2000] и др. исследования.
Заимствования стали предметом лингвистических исследований в такой сфере языка, как арго. Здесь, прежде всего, необходимо выделить работы В.Д. Бондалетова «Типология и генезис русских арго», «Иноязычная лексика в русских арго», «Тюркские заимствования в русских арго», «Производные слова, образованные от тюркизмов, русских арго», «В.И. Даль и тайные языки в России» [Бондалетов, 1987, 1990, 1991, 2001:92-101, 2004].
Иноязычная лексика в русских диалектах хотя и изучается давно, но работ, посвященных исследованию ареальных аспектов данной проблемы, крайне мало (см. СИ. Ольгович "Иноязычные слова в русских старожильческих говорах средней части реки Оби" [Ольгович, 1963], Л.А.
Кубанова "Тюркизмы в диалектной лексике русского языка /По "Толковому словарю живого великорусского языка" В.И. Даля" [Кубанова, 1967], С.А. Мызников "Лексика прибалтийско-финского происхождения в русских говорах Обонежья", «Лексика финно-угорского и тюркского происхождения в русских диалектах: (Разграничение и определение конечного источника», «Атлас субстратов и заимствованной лексики Северо-Запада», «русские говоры Обонежья: ареал ьно-этимологическое исследование лексики прибалтийско-финского происхождения», «Лексика финно-угорского происхождения в русских говорах Северо-Запада (этимологический и лингвогеографический анализ)» [Мызников, 1994, 2001:103-106, 2003], О.А. Кожеватова "Заимствования в лексике говоров Русского Севера и проблема общего регионального лексического фонда" [Кожеватова, 1997], Н.М. Ивашова "Западноевропейские заимствования в говорах Русского Севера» [Ивашова, 1999] и др. исследования.
Однако Окско-Волжско-Сурский регион в этом плане исследован явно недостаточно. На важность такого изучения указывал известный русский лингвист Н.Д. Русинов в монографии «Этническое прошлое Нижегородского Поволжья в свете лингвистики» [Русинов, 1994]. Как справедливо замечает автор, «Нижегородское Поволжье - одна из самых важных частей Восточной Европы, и, стало быть, знать древнюю и средневековую этническую историю этой местности важно не только в узко-краеведческом аспекте, но и как существенную составную часть древней и средневековой этнической истории всей Восточной Европы, Древней Руси и Московского государства. В свою очередь, несомненно, что этническая история любого времени, любого региона и любого народа - это один из наиболее существенных составных элементов общей истории соответствующего периода или его автономной части, так что пока нет знаний об этногенезе народа, нельзя считать, что его история изучена полностью» [Русинов, 1994:5-6]. Близка по тематике к монографии Н.Д. Русинова и работа Р.И. Куряевой «Тюркский пласт русской ойконимии Среднего Поволжья» [Куряева, 1992], куда входит
и территория исследуемого региона.
Большинство из этих исследований посвящено либо вопросам этимологии заимствований, либо дается характеристика односторонней адаптации (ассимиляции) заимствованных лексем (фонетический, словообразовательный, семантический аспект). В них не прослеживается комплексного, системного анализа заимствований в процессе адаптации и употребления в русских говорах. А ведь именно от того, как иноязычный лексический элемент «вживается» в иной для него языковой среде, и будет зависеть его дальнейшая судьба в новых лингвистических условиях.
Этим и обусловлен выбор темы данной диссертационной работы.
Актуальность исследования обусловлена, во-первых, важностью для теоретического языкознания и практического использования результатов исследования взаимообогащения языков не только на общеязыковом, но и на региональном уровне; во-вторых, она определяется использованием как лингвогеографических, так и историко-этимологических методов изучения заимствованной иноязычной лексики в русских говорах Окско - Волжско-Сурского региона, в котором наблюдаются черты севернорусских, среднерусских и южнорусских диалектов.
Особенно значим вопрос заимствования иноязычных слов и словообразовательных элементов в настоящее время, когда межъязыковое контактирование стало предметом непрекращающихся дискуссий не только лингвистов, но и политиков, историков, этнологов, поскольку экстралингвистические факторы, воздействующие на языковые процессы, возрастают.
И хотя уже исследовалась заимствованная лексика в историко-хронологическом, фонетическом, грамматическом, словообразовательном, семантическом и историко-этимологическом планах и на материале разных источников (памятники письменности, современный русский литературный язык, периодика, диалекты, профессионально-арготическая лексика), однако пока нет обобщающих работ, которые вобрали бы в себя результаты
освоения иноязычных лексических элементов.
Русские говоры Окско-Волжско-Сурского региона, где и сейчас идут активные процессы взаимодействия между русским, тюркскими и финно-угорскими языками, к сожалению, оставались малоисследованными.
Наша диссертация по изучаемому региону является первой.
Цели и задачи работы. Основная цель работы - в русских говорах Окско-Волжско-Сурского региона выявить заимствования из тюркских и финно-угорских языков и показать специфику их адаптации.
Цель работы подсказала постановку следующих задач:
Выявить лексемы тюркского происхождения, употребляющиеся в русских говорах исследуемого региона, т.е. тюркизмы-диалектизмы.
Вычленить диалектные лексемы финно-угорского происхождения в говорах того же региона.
Подтвердить для ряда слов и уточнить этимологию лексем.
Дать тематическую группировку лексем тюркского и финно-угорского происхождения, отмеченных на изучаемой территории.
Проанализировать семантику, вариативность, сферу употребления и другие структурные и функциональные особенности иноязычных лексических единиц, употребляющихся русским населением на изучаемой территории.
Определить ареалы распространения заимствованных лексем.
7. Провести лингвистический анализ фонетико-графических,
морфологических, словообразовательных и семантических процессов
адаптации изучаемой тюркской и финно-угорской лексики в русских
говорах региона.
Ареал исследования. Окско-Волжско-Сурский регион охватывает правобережную (от Волги) часть Нижегородской области и территорию Республики Мордовия. Это одна из важных частей Восточной Европы, с древнейших времен населенная племенами преимущественно тюркского и финно-угорского происхождения. Поэтому регион представляет особый
интерес с точки зрения длительного контактирования и взаимодействия разных языков трех языковых семей: тюркской, финно-угорской и славянской.
Объект исследования. Объектом исследования является лексика и фразеология тюркского (башкирского, татарского, чувашского и т.п.) и финно-угорского (коми, марийского, мокшанско- эрзянского, удмуртского, эстонского, финского и т.п.) происхождения, употребляющаяся в русских говорах изучаемого региона. Предметом - состав, семантика, тематические группы, стилистика, системные отношения, выявленные в диалектной лексике.
Источники и материалы. Источником исследования послужили записи русских говоров, произведенные в XIX, XX, XXI веках. Основной материал собран автором в период полевых диалектологических практик с 1990 по 2003 год на территории Республики Мордовия. При этом преследовались две задачи: 1) сбор данных для лингвогеографического обследования русских населенных пунктов, включая, в основном, исконную лексику; 2) выявление и фиксация любого иноязычного слова в ходе прямых контактов с местными жителями.
В работе использованы такие материалы:
а) 7 выпусков «Словаря русских говоров на территории Мордовской
АССР (Республики Мордовия)» (от А до С);
б) картотека Арзамасского государственного педагогического института
им. А.П. Гайдара по говорам Нижегородской области (правобережье),
Мордовского государственного университета им. Н.П. Огарева по русским
говорам Республики Мордовия и картотека автора по русским говорам
Нижегородской области;
в) различные типы словарей русского языка (толковые,
этимологические, диалектологические и т.п.), двуязычные словари
(башкирско-русский, мокшанско-русский, эрзянско - русский, а также
русско-татарский, русско-чувашский и др.), памятники русской деловой
письменности (акты, договоры, приходно-расходные и таможенные книги и т. п.), материал, отражающий лексику и фразеологию древних и современных тюркских и финно-угорских языков, данные специальных исследований, касающиеся вопросов языковых контактов, этимологии и изучения тематических и лексико-семантических групп в диалектах русского языка и других языках, а также археологические, этнографические и другие сведения. Методы исследования. Обозначенные выше цель, задачи и объект исследования предопределили необходимость использования комплексных методов, включающих традиционные методы описания лексики, ее семантики, словообразования и т.д., лингвогеографический, сравнительно-сопоставительный, а также историко-этимологический анализ. Научная новизна работы состоит в следующем:
Впервые осуществлено обследование лексики русских говоров Окско-Волжско-Сурского региона.
Из корпуса лексем вычленена лексика тюркского и финно-угорского происхождения.
Установлена и уточнена этимология заимствованной лексики в русских говорах изучаемого региона.
Проведены описание и систематизация процессов адаптации заимствованной лексики в русских говорах Окско-Волжско-Сурского региона.
Теоретическая значимость.
На материале неисконной лексики впервые раскрываются закономерности адаптации русскими говорами иноязычных заимствований.
На основе анализа лексики тюркского и финно-угорского происхождения в русских говорах Окско-Волжско-Сурского региона дана ее комплексная характеристика.
3. Выявляются фонетико-графические, грамматические, семантические и
стилистические особенности адаптации заимствований, характерные для
русского языка изучаемой территории.
4. Анализ региональных заимствований расширяет представление о деалектных контактах и закономерностях усвоения лексических единиц неродственных языков.
Практическая значимость работы в том, что представленные в ней результаты будут полезны при разработке теории диалектной лексикографии, для пополнения «Словаря русских народных говоров», «Лексического атласа русских народных говоров», «Словаря русских говоров на территории Республики Мордовия», готовящегося к изданию «Диалектного словаря Нижегородской области». Предложенные автором этимологии, особенно слов, отсутствующих в этимологических словарях М.Фасмера, Э.В.Севортяна, М.Р.Федотова, В.И.Лыткина, Е.С.Гуляева и др., пополнят базу уже изученного фонда слов. Наша работа может послужить материалом при решении вопросов этногенеза русского населения Окско-Волжско-Сурского региона. Кроме того, материалы диссертации можно использовать в вузе- в курсах теории языка, русской диалектологии, истории русского языка, а также в дипломных сочинениях и других работах научно-исследовательского характера.
Апробация работы. Апробация результатов исследования проводилась в форме докладов и обсуждений на конференциях: «Среднерусские говоры и их история» (Кали-нин,1987); «Среднерусские говоры и памятники письменности» (Калинин, 1989); «Лексика, словообразование и фонетика среднерусских говоров Поволжья» (Саранск, 1992); «Актуальные проблемы изучения русских народных говоров» (Арзамас, 1996); «XXVIII Огаревские чтения» (Саранск, 1999); «Новые подходы в гуманитарных исследованиях: право, философия, история, лингвистика» (Саранск, 2000); «Социальные и гуманитарные исследования: традиции и реальность» (Саранск,2000); «Функционально-семантические исследования» (Саранск,2001); «Актуальные проблемы преподавания филологических дисциплин: Материалы Междунар. научн.- практ. конф. «Филологическая подготовка преподавателя-словесника в университете» (Саранск, 2001); «Лексический атлас
русских народных говоров (Материалы и исследования 1998)» (Санкт-Петербург, 2001); «Интеграция региональных систем образования: Материалы IV Междунар. конф. (Саранск, 4-6 марта 2003)»; «Лексический атлас русских народных говоров (Материалы и исследования 2000)» (Санкт-Петербург, 2003); «Русский язык: история и современность (материалы научн. конф., посвященной 80-летию профессора Н.Д. Русинова)» (Нижний Новгород, 2004).
На защиту выносятся следующие положения диссертации:
Иноязычные заимствования (слова, словосочетания) из тюркских и финно-угорских языков представляют собой полноправные единицы в системе русских диалектов Окско-Волжско-Сурского региона.
При заимствовании слово претерпевает изменения на всех основных языковых уровнях: фонетическом, морфологическом, лексико-семантичес-ком и функционально-стилистическом.
Фонетическое изменение чаще всего реализуется в виде субституции звуков, которую следует рассматривать с учетом различий между фонетическими системами, с одной стороны, тюркских и финно-угорских языков и, с другой, русским языком.
Лексика тюркских и финно-угорских языков, не имеющих категории грамматического рода, с иной системой склонения и спряжения, при наделении ее русскими грамматическими категориями подвергается морфологической адаптации.
5. Словообразовательные процессы в заимствованных словах
происходят по типам и моделям русского языка.
6. Заимствованное слово в процессе его усвоения может иметь одно из
значений языка-источника, обычно доминирующее, к которому впос
ледствии нередко добавляются свои, русские, часто разные по диалектам, в
результате чего оно становится многозначным.
7. Адаптация - это многоэтапный процесс, который начинается с
момента называния «предмета» нерусским словом и продолжается в его
фонетическом, семантическом, морфологическом, словообразовательном и стилистическом оформлении.
Объем и структура диссертации. Поставленные цель и задачи предопределили структуру и объем работы, которая состоит из Введения, четырех глав, Заключения, Списка использованных словарей и картотек, Библиографического списка и пяти Приложений (Указателя слов и их вариантов, использованных в работе в качестве фактического материала; геофафических помет (Республика Мордовия); географических помет (Нижегородская область); условных сокращений и карты Окско-Волжско-Сурского региона. Текст диссертации составил с приложениями 524 с. Библиофафия включает 388 наименований.
Разработка теории заимствования в лингвистической литературе
Проблема заимствования всегда была одной из самых противоречивых в лексикологии. И в настоящее время у разных авторов можно встретить прямо противоположные оценки заимствования. Одни авторы считают рост числа заимствованных слов в русском языке ненормальным явлением, засоряющим этот язык и препятствующим развитию его словообразовательных возможностей [Карский, 1910; Филин, 1977; Яковлев, 1976 и др.]. Другие считают, что заимствование расширяет состав русской лексики, и не только не подавляет развитие языка, но и ведет к развертыванию и совершенствованию собственных ресурсов заимствующего языка. Это проявляется в словообразовании с использованием заимствований, в появлении новых, заимствованных словообразовательных средств и, наконец, в активизации малопродуктивных словообразовательных средств заимствующего языка при калькировании [Гутман, 1963;Семчинский, 1969; Иванов, 1971; Молочко, 1974; Пономаренко, 1968 и др.]. Кроме того, заимствование способствует совершенствованию и развитию языка, внося в него точность выражения, эмоционально-экспрессивное и стилистическое разнообразие.
Таким образом, общее мнение в современной языковедческой литературе склоняется к тому, что заимствование не приводит к "порче" языка, и только чрезмерное увлечение заимствованиями может быть вредным. В целом, несмотря на отдельные тенденции препятствовать введению в язык заимствованных слов, большинство языковедов считает это явление вполне естественным компонентом процесса развития языка. Несмотря на большое число работ, посвященных анализу и ассимиляции заимствованных слов, сравнительно мало внимания обращается на разработку методов и "техники заимствования" (термин Д.С. Лотте), возможно, в связи с тем, что подход к заимствованию как к естественному процессу "исключает" необходимость выработки определенных правил.
В лингвистике нет однозначного определения заимствования, но многие исследователи отмечают преобладание среди заимствований номинативной лексики как на материале литературных языков, так и диалектов. Изучение иноязычной лексики и, шире, языкового заимствования имеет довольно широкую традицию как в отечественном, так и в зарубежном языкознании. Чисто лингвистические вопросы, связанные с этой отраслью, во многих работах рассматриваются в совокупности с проблемами культурных и социально-экономических контактов стран и народов. Общая проблема заимствования элементов одного языка другим включает в себя сложный комплекс вопросов различного, в частности, нелингвистического характера. По мнению Л.П. Крысина, наиболее актуальными из них являются следующие: 1) какое языковое явление называется заимствованием; 2) причины заимствований; 3) виды и типы мигрирующих элементов; 4) виды и типы иноязычных слов как наиболее часто и регулярно заимствованных языковых единиц; 5) освоение слова в заимствующем языке и разные стороны этого освоения; 6) признаки освоения иноязычного слова, позволяющие считать его заимствованием, вопрос об определении заимствованного слова, вычленение его из понятия "иноязычное слово" [Крысин, 1968:10]. По мере того, как на протяжении XIX - первой трети XX в. накапливались ценные наблюдения лингвистов над теми или иными иноязычными словами и группами слов (в каждом конкретном языке), собирался материал, касающийся взаимодействия различных языков, все чётче вырисовывались задачи, связанные с общетеоретическим осмыслением лексического заимствования как процесса, свойственного в большей или меньшей степени всем естественным языкам. От исследования интересных, но случайных и разрозненных фактов, ученые обратились к проблемам, решение которых должно было определить место заимствования в сложной картине социально-экономических, политических, культурно-исторических и языковых контактов разных народов. Для работ конца XIX - начала XX в., посвященных заимствованию, характерно рассмотрение лингвистических вопросов в тесной связи с вопросами культурными. При этом меньше всего уделялось внимания таким сторонам заимствования, как динамика этого процесса, соотношение лексического и других видов заимствования, анализу семантических сдвигов, происходящих при заимствовании, вопросам структурно-семантической эквивалентности (заимствованного слова и его иноязычного прототипа), функционирования иноязычных слов в заимствующем языке и т.п.
В указанный период наиболее активно и плодотворно проблемой заимствования занимались немецкие лингвисты. Основным (и единственным) объектом их исследования была иноязычная лексика. В соответствии с этим сам термин "заимствование" (который не обладал еще достаточной определенностью, чтобы быть "термином") понимался только как лексическое заимствование.
Уже в самых ранних работах немецких исследователей по лексическому заимствовани этот процесс рассматривался в связи с контактированием соседних языков. Так, например, Г. Пауль отмечал, что "заимствованные слова укрепляются в языке после некоторого минимума двустороннего контакта языков. Поэтому анализ заимствования должен начинаться с исследования поведения двуязычно говорящих людей" [Пауль, 1960:460].
Названия, характеризующие человека, его качества и особенности поведения
Абыс, -а, м. бран. Хулиган. Абыс эдъкъй! Вот я тибя! Абысъми и ф стърину азърникоф нъзывали ва зле (Стр Сл, Руз, М.) [42:19] .В словаре В.И. Даля находим: «абьпъ, абысъ м. ряз., тмб. «мулла, татарский попъ»; //бран. «поганець, нечестивець»; //яре, прм. «негодяй, неслухъ, околотень, наглецъ» [10, т.1:6]. На тюркские источники указывает и М. Фасмер. Ср.: «абыз, абыс «мулла, татарский священник» (ряз., тамб.); также «язычник, безбожник, горлопан, негодяй» (яросл.,перм.,Тобольск.). Заимствовано из тат.,казах., тоб. abyz «мулла», алт., тел. abys «русский священник» [55, т. 1:58]. Более подробные сведения содержатся в «Чувашском этимологическом словаре» М.Р. Федотова: « чув. апас; это арабское слово хафиз (знающий наизусть Коран); у казанских татар {абыз) означает ученого, а у чуваш {апас) - знатока молений, а также повитуху. Чув. апасла «наизнанку» (говорится об одежде). По -видимому, жрецы или повитухи иногда надевали одежду наизнанку; отсюда это слово» [56,т.1:52]. Слово и его варианты употребляются в тюркских языках в близких значениях и сейчас.Ср. 6ашк.:«абыстай ист. 1.«всякая грамо-ная женщина»; 2. «жена духовного лица» [4:18]. Ср. тат. диал.: «абыз и абзый «просвещенный, грамотный (чаще относилось к муллам); тат.: «абыстай 1. «учительница мусульманской религиозной школы (жена муллы)»; . «обращение к родной старшей сестре, а также к жене муллы или состоятельного лица»; 3. пренебр., ирон. «барыня»[52:17-18]. Лексема известна и в других русских говорах. В «Словаре русских народных говоров» зафиксировано: «абыз и абыс, а, м.1. «нехристианский поп, священник» (ряз., тамб.); 2. «дурак, глупец» (влад., перм., яросл., казан., урал., нижегор., ряз., вят.)» [48, в. 1:195-196]. Адаптация заимствования произошла так: в фонетике тюрк, -у- — русск. -ы- с графической заменой -s (z) — -с. В морфологическом аспекте слово в русском говоре приобрело необходимые категории существительного (м.р., ед. ч., нар., одуш.). Никаких изменений словообразовательного плана не произошло. Как видно из примера, в русском говоре Мордовии эта лексема потеряла свой первоначальный смысл языка -источника и воспринимается как бранное слово со значением «хулиган».
Арбешник, -а, м. неодобр. Озорник. Ну и арбешник ты! Пастойти, арбешники, дъбирусь да вас! (Як, Руз, М.) [42:22]. По-видимому, в основе лежит слово арба. В.И. Даль приводит такие сведения: «арба, араба ж. «у народовъ турецкого и татарского племени: повозка, телега различной постройки; у русскихъ татаръ это русская же крестьянская телега; в нврс. и таврич. крае, большая, громоздкая телега съ верхомъ, о четырехъ косящятыхъ колесахъ; на кавк. и въ астрахъ. такая же двуколка». Арбишникъ м. «арбишный тележникъ» [10, т. 1:54]. Видимо, отсюда и исследуемая лексема. В подтверждение приведем данные других словарей. М. Фасмер пишет: «арба 1. «длинная четырехколесная телега» (южнорусск.); 2. «двухколесная повозка» (крымск., среднеазиатск., кавк.). Заимств. из тур., крым.-тат., кыпч., азерб., чагат. araba «телега» [55, т. 1:83]. Ср. в «Этимологическом словаре тюркских языков» Э.В.Севортяна: «араба «телега, повозка и т.п.» (турк., тур., аз., гаг., ктат., кар., кир.; арба кум., кбал., каз., ног., ккал., тат., башк., хак.» [39:164-165]. Ср. совр. башк.: «арба «телега»[4:47]; совр. тат.: «арба «телега» [32:624]. В русском языке к тюркской основе арб- присоединены два суфф. -еш- и -ник-, и слово употребляется в говоре в качестве существительного со всеми категориями (м.р.,ед.ч.,одуш. и т.д.). Изменение семантики, вероятнее всего, произошло вследствие утраты первоначального значения. Лексема известна и литературному языку. Ср.: «арба, ы, ж. «высокая двухколесная повозка в Средней Азии, а также длинная четырехколесная повозка на Кавказе, в Крыму и других южных районах Украины» (из тюрк, arba)» [49, т. 1:216]. В этом же значении, что и в русском говоре, слово заимствовано мокшанским языком. Ср. мокш.: «арбешничендамс гл. «озорничать, хулиганить» [25:41]. А если учесть, что Рузаевский район Мордовии, где употребляется лексема арбешник, с исконным мокшанским населением, то нельзя исключить возможность русского заимствования через мокшанский язык, тем более, что значения в обоих случаях совпадают.
Ахмуша, -и, м. и ж. неодобр. Человек с длинными растрепанными волосами. Што зъ ахмушы пашли, ни различиш, аль этъ паринь, аль дефка. Гъварю, зачем ходиш эдъким ахмушъй, выстриги с сибя гриву-та, а рази старых сичяс слушъют. У тия балыыухъ-тъ нъстаяща ахмуша (Кулиш, Руз, М.) [42:22]. Нечто близкое отмечено в словаре В.И. Даля. Ср.: «ахмуша? об. пек. (хохлуша?) «длинноволосый, волосатый, косматый; бранное прозвище причетниковъ» [10, т. 1:78]. Может быть, заимствовано от тюркского ахмак. Ср. башк.: «ахмак 1. «глупый, бестолковый»; 2. «глупец, дурак, идиот» [4:35]; тат.: «ахмак «глупец, бестолочь» [32:110; 52:45; 53:41]; чув.: «ухмах охмах» «глупый, дурак» (араб., тат. акмак) [3, вЗ:348-349; 56, т.2:297]. В «Словаре русских народных говоров» зафиксировано «ахмах «полоумный человек» (тифл.)» [48, в. 1:297]. Вероятно, в русских говорах «длинноволосые, нестриженые» молодые люди воспринимаются как «глуповатые, ненормальные», либо это пошло от «длинноволосых причетников», как считает В.И. Даль, которые простыми людьми считались тоже не совсем нормальными. Русское слово ахмуша образовано, видимо, от тюркского корня ахм- и русского суффикса -уш(а). В говоре оно относится к разряду существительных (общ.р., ед.ч., нар., одуш.). Таким образом, адаптация произошла в морфологическом, словообразовательном и семантическом аспектах.
Ашира, -ы, м. и ж. неодобр. Лентяй, бездельник. Эх, ашыръ ты харошый, вады ни принесеш (Новоям Сл, Е, М.). Таку ашыру кто вазьмет замуш, весь день лижыт (Р Кор, Е, М.) [42:23]. В словаре В.И. Даля отмечено: «ашара об., то же, что алахарь; «живущий за чужой счетъ» (ворон.); ср. алахарь м. «воръ, дармоедъ, мироедъ, лежебока» [10, т. 1:24, 80]. В основе лежит тюркский корень аш. Ср. в словаре Э.В.Севортяна: «аш 1. «кушанье, еда, пища, снедь»; 2. «суп»; 3. «плов»; 4. «угощение»; 5. «поминки» и др. значения (турк., тур., аз., каз., кар., ккал., кбал., кум., тат., башк., алт., хак., гаг.и др.)» [38:210-211]. Ср. совр. башк.: «аш «пища, кушанье» [4:63]; совр. тат.: «аш «пища» [32:146,406]; «аш 1. «суп, варево»; 2. «первое (горячее) блюдо»; ашарга 1. «есть, кушать»; 2. «разъедать»; 3. «грызть» и т.п. [53:42-43]; ашау «есть, кушать»; ашап ятучы «дармоед, паразит, лежебока» [52:48]. Такие же сведения есть и в словаре М. Фасмера. Ср. ашать «есть», вост.-русск. Заимств. из тур., тат., кыпч., Крым.-тат., чагат. asmak «есть (кушать)», казах, asamak - то же» [55, т. 1:98] Те же данные находим в «Словаре русских народных говоров». Ср. «ашать «есть, кушать» (астрах., перм., самар., симб., уфим.); от тюрк, ашамак, ашмак «есть» [48, в. 1:299]. Предположительно, в русском языке лексема ашйра образована от тюркского корня аш- и русского суффикса лица -ир(а). В морфологическом аспекте лексема стала существительным со всеми категориями (общ. р., ед.ч. и т.д.). Семантическая адаптация, вероятно, происходила так: аш «есть, еда» — ашира «дармоед», потом «бездельник», хотя в плане семантики это весьма близкие понятия, и новое значение возникло на основе метонимического переноса.
Названия, характеризующие человека, его качества и свойства
Совместное многовековое проживание на общей территории русских и многочисленных финно-угорских племен, постоянные языковые контакты привели к многочисленным заимствованиям, особенно в лексике, как в финно-угорские языки из русского, так и наоборот, из финно-угорских в русский, особенно в его диалекты.
Важно отметить, что такие языковые контакты продолжаются и в настоящее время, как на территории современной Мордовии, где население является смешанным, а русские села соседствуют с эрзянскими и мокшанскими населенными пунктами, так и в южных районах Нижегородской области (Лукояновский, Починковский и другие), где до сих пор компактно проживает мордва.
Весьма вероятно, что часть заимствований принесли в исследуемый регион многочисленные переселенцы с северных и северо-западных русских территорий, население которых находится в языковом контакте с местными финно-угорскими народами (карелами, коми, саамами, финнами, эстонцами и т.д.). В анализируемых фразеологизмах нас будут интересовать отдельные компоненты (лексемы) иноязычного происхождения, которые вместе с исконными славянскими словами постоянно употребляются в русских говорах как готовые языковые единицы. Среди заимствований финно-угорского происхождения нами выявлены следующие тематические группы. Варака, -и, ж. бран. Грязнуля. Эх, в этим доми и хозяйкъ варакъ (Риз, Поч; Дим, Вык, Н.). Варакало, -а, м. Неопрятный человек. Заставиш варакълъ обет готовить, потом jncb не будеш, фсё пъполам з грязью зделат (Кост, Шат, Н.) [15]. Варакуша, -и, м. и ж. Неряха, грязнуля. Какая жъ ты у меня варакушь, фея измазълъсь, иди умойси (Тарх, Ич, М.). Примой варакушъ он! (Болт, Р, М.) [42:60]. Варакать, ает (-ат), несов. Пачкать Ни варакъй миня, я токъ из бани (Т Тал, Сеч; Вод, Чер, Арз, Н.) [15]. Варакать, ает (-ат), несов. 1. Кого-что. Пачкать, грязнить. Дочкъ, не варакъй меня (Мак, Ч, М.). Варакаш листок зря, письмо пригодиццъ нъписать (Ман, Ат, М.). Внукъ мне из рыйонъ привезли, кажный день изваракънъй приходит (Пер, Бут, Н.). Вы цо весь стол-тъ измазъли, нь варакъйть мне тут, цыстить сами будити (Мер, Хв, Арз, Н.) [15]. 2. Что. Делать что-либо неумело, кое-как. Сват фсё хърошо делът, а я и варакъть многъя ни могу (Ман, Ат, М.). Я варакълъ пол-тъ вечор (Сон, Нав, Н.) [42:60; 15]. //Плохо, неумело готовить пищу. Варакъть-тъ я и сама умею, а вот харошъю йиду пригатовить сумею ли (Кулиш, Р, М.). Варакаться, -ается (-атся), несов. Пачкаться. Ни варакъйси, тебе гъво-рят (Мак, Ч, М.) Внучкъ весь день варакъццъ в грязе (Тарх, Ич, М.). Што изваракълси весь, хватит варакъццъ (Спас, БИ, М.) [42:60].
Многочисленные варианты широко употребляются и в других русских говорах. Ср. у В.И. Даля: "варакать или вараксать; варакосить влгд., варанить ряз. "писать или делать что кой-какъ, дурно, безъ умения, какъ попало". Варака, варзака [варзока], варакса, варакша, вара коса "плохой писецъ"; // "вообще, не мастеръ дела, чья работа никуда не годна"; // "болтунъ, пустомеля" [10, т. 1:403]. М. Фасмер пишет: "варака, варакса м. "пачкун, халтурщик", варакать, вараксать "марать, писать каракули", варнакать "делать что-либо спустя рукава", севск. Ср. варакуш(к)а 1. "врун, пустомеля". 2. "род певчей птицы". Возм., родственно ворковать или врать" [55, т.1:273-274]. У А.Г. Преображенского находим: "варака "пачкунъ, кто плохо пишетъ: варакать, варакса, варакаксать, севск. варнакать "делать кое-какъ". Можетъ быть, заимств. изъ нем. werken, werk. Варакуша, ж. "родъ певчей птички; врунъ, пустомеля", варакушка". По Горяеву, одного происхождения съ ворковать" [28, т.1:65]. В "Словаре русских народных говоров" исследуемое слово зафиксировано во многих русских диалектах в разных значениях.
По мнению В.И. Лыткина, В.И. Гуляева, «еарыш «ястреб, коршун», удм. варыш «ястреб». Общеперм. varis, мар. вараш, вараш «ястреб». Созвучные слова имеются и в других языках. Коллиндер, н-р, сопоставляет фин. varis-varikse «ворона», саам, vuorces, морд, varaka, хант. urni, ненец, warne и считает их ономатопоэтическими словами. Между тем, если в этих словах -ш- считать словообразовательным суффиксом, то можно их сопоставить со словами, приведенными Коллиндером: «коршун» и «ворона» понятия близкие [22: 47-48].
По мнению Д.В. Цыганкина, в слове "варака фин-угор. языковая основа - варе. Вар - звукоподражательная основа, -ка - суфф. (ср. ципака, сезяка, чавка). Отсюда эрз. варака, мокш. варси "ворона". Ср. фин. варис, эст. варес, мар. вараш (варакш) "коршун", венг. варийу, хант. урыги" [58:13]; эрз.: «варака»\. "ворон"; варакатне ливтясть кулозь скотинантъ лангс -"вороны слетелись на падаль"; 2. "ворона"; варакаськак азор эсь пизэсэнзэ -"и ворона в своем гнезде хозяйка"; 3. перен., разг. - "ворона-зевака, ротозей, разиня"; варака курго - разиня" [60:108]; мар.: икорак "ворона"; вараксгт зоол. "ласточка"; вараш зоол. "ястреб" [31:81; 41, т. 1:182-183]; коми: "варыш,, коршун, ястреб" [30:226; 776]. На это указывает и М. Фасмер. Ср.: "вараш "ястреб", вятск.; заимствовано из коми varis "ястреб, коршун", удм. varis - то же" [55, т. 1:274]. В "Мордовском словаре" X. Паасонена "varaka эрз. и мокш. "ворона" [27, т.4:2541]. Ср. в словаре В.И. Лыткина, В.И. Гуляева: «коми рака «ворона», сьдд рака «грач» (букв, «черная ворона») из звукоподражания; ср. эрз. rakams «громко смеяться», фин. гаакиа «каркать», эст. kraksuma «каркать, кричать» [22:239].
Фонетико-графическая адаптация в системе консонантизма
1. В исследуемых русских говорах при адаптации тюркских согласных звуков зафиксированы следующие явления, напр.: а) мена исконно тюркского звука -ц- на русск. -н- (тюрк. тЭцкд «монета»—» русск. теньга «гурьба»); б) мена тюрк, -к- (перед гласными -а/о/у) —» русск. -к- (тюрк, кагак «вор»—» русск. карак «вор», тюрк, катсу/ катсі— русск. камчуг «нарыв», тюрк, kalta «сумка» —» русск. калита «кошелек», тюрк, kontos «вид одежды» —» 409 русск. кантуш «платье» и др.; мена тюрк, -у- —» русск. -г- (тюрк, dayan «дрофа»—» русск. дуган «высокий мужчина», тюрк, bulyak «смятение»—» русск.булга «шум, тревога», тюрк, kolyan «посуда для умывания»—» русск. калган «вид посуды», тюрк, oylan «юноша»—» русск. угла н «шмель» и др.; мена тюрк, -dz—» русск. -з- (тюрк, adzam «Персия»— русск. азям «кафтан», тюрк, dzeb «карман»—» русск. зеп «карман») и др. 2. Графические изменения, зафиксированные в исследуемых говорах, состоят в замене тюркских букв на русские согласные: а) они могут быть, во-первых, в начале слова, напр.: мена тюрк, s » русск.с- (surna «дудка»— сурно «лицо», sdkmdn «кафтан»—» сукман «сарафан», saban «плуг»—» сабан «сильный мужчина») и др.; мена тюрк, s-—»русск. ш- {salma «клецки»—» шалман «беспорядок») и др.; мена тюрк, s- —» русск. ч- (sdgdn «сруб» —» чегень/чигень «изгородь») и др.; мена тюрк, -s—» русск. -ш- ( salas «палатка» —» шалашка «глупая женщина», saika «лодка»—» шайка «ведро», sis «стожар»—» шиш «сарай») и др.;мена тюрк, с- —» русск. ч-(cubar «пятнистый»—» чубарый «грязный», сапан «халат» —» чапан «тулуп», caryk/ caruk «вид обуви» —» чарык «калоша», cuake «башмаки» —» чувяки «тапочки», cuval «мешок»—» чувал «мешок») и др.; иногда на месте разных тюркских букв в любой позиции в русских говорах употребительна только одна, напр.: mazar/тазар/масар «могила» — мазарки/ мазярки «кладбище»-(z/з/с —» з/ з ); в других случаях, наоборот, одна согласная "дает" несколько вариантов, напр.: лапас «навес»—» лапас/лабаз/лапаш «крыша, сарай» ( с —» с/з/ш) и др.; б) во - вторых, в середине слова, напр.: мена тюрк, s —» русск. с (jasak «налог, подать» —-» есак/ясак «участок луга», tasma «лента»—» тесея/ тесьмянница «полотно, рубашка», bastyryk «гнет, прижим»- бастрик/ бастрык «гнет», masad «огниво, кресало» —» мусат «защелка для ведра у колодца») и др.; мена тюрк, h —» русск. г {сока «сукно» — шугай «вид 410 одежды») и др.; в) в-третьих, аналогичные изменения произошли в конце слова, напр.: мена тюрк, s— русск. ш (salas — шалашка/шалашовка, contos — кантуш, karbys —» карбыш, sis — шиш) и др.; иногда на месте разных тюркских букв в любой позиции в русских говорах употребительна только одна: dungyz/dymbi3 —» донгус - (z /з — с), abyz/abys -» абыс - (z/s — с), карын/харын — харавина - (к/х —» х), тубэ/тупе — тюпизник (б/и —» п), kolyan/ кылган — калган - (у/г — r), mazar/ тазар/масар — мазарки/мазярки - (z/з/с —» з, з ); в других случаях, наоборот, одна согласная "дает" несколько вариантов: лаияс — лапас/лабаз/лапаш - с — с/з/ш) и др. г) в - четвертых, в русских диалектах имеет место мена и других сог ласных, что также приводит к вариативности заимствованных лексем, напр.: мена тюрк, д — русск.т (bud — будылка — лабута — батылаги — батетёни, masad —» мусат) и др.; мена б — д: бакалбина/бакалдина и др.; метатеза: катламікатмак —» катман; мена п —» б: лапас/лабаз и др.; д) упрощение групп согласных, напр.: kokka «дядя по матери»—» кока «крестная мать» или их утрата-.buly ak «смятение»—» булга «тревога» и др.; появление согласных внутри слова в фонетических целях (илчи/ илче «посол»—» кильчук «озорник», salma «клецки»—» шалман «беспорядок», cuake «башмаки» — чувяки «тапочки») и др.; е) утрата конечных согласных, напр.: bulyak — булга и другие или появле ние согласных внутри слова в фонетических целях, напр.: илчи/илче —» киль чук, тамак — талмак (л, возможно, от татарского талмый), Иебэ — чебурах, salma — шалман, coha/ cuka — шугай, cuake — чувяки, кдрага — корчаг/ корчага, каус/кауз — кавус/кавуз, kutnu— котман, сика— шугай и др.; ж) мена твердых и мягких согласных: kuduruk — кирдюк (k— K,d — д"), sadra/шадра — щедринка (ш —» ш\ р — р ), adzam — азям (— з ), towa — тесея/тесьмянница (т — т\ s — с"), ґйгА: — тюрки (г — т\ к —»к ), дй/?а« — арян/урень (р — р\ н — н), sokkor/сЪкар — сюкарь/сюкирь (Шк — к ), /:аі 411 — кизарка (к — к"), ялан — елань/ялань (н — и ), балакир — балакарь/балакирь/балакырь (р — р), дран — арям (р — р ), &игия — куринка (г — р ), тазар — мазярки (з — з"), sagan — чегень/чигень (g —» г", я — н"), kalta — калита (/ — л ), кантар — кантер (т —+т) и др.; з) зафиксированы лексемы, в которых тюркские звуки і, у , у в адаптированном виде заменяются русскими согласными й, в, ч: maidan — майданы/ майданки, saika — шайка, japunya — епанча, булау — балава, яндау — ендова/яндова и др.; и) наличие множества различных фонетических вариантов одного и того же русского слова, напр.: маклок/ маклык/ маклыга/ маклышка «бедро», сюкарь/ сюкирь/ сюкор/ чекур/ чекура/ чукары/ шокоры, чамара/ чамбры/ чемара/ чумар/ сумарь «пирог, лепешка, клецки, хлеб и т.п.», бастырык/ бастрйк/ бастрыг/ бастрык/ абастрик/ байстик «гнет, прижим» и др.; к) многие заимствованные тюркизмы в русских диалектах подвергаются комплексной фонетико-графической адаптации с одновременным изменением как в звуковом облике ино-язычной лексемы, так и ее графическом переоформлении, напр.: тюрк, dungyz «свинья»— русск. дбнгус «дурак» (с фонетическим изменением тюрк, -и— русск. -о-, -Z— -с, графи-ческой заменой тюрк, d— русск. д-, -п— -н-, -g— -г-); тюрк, masad «стальное точило»— русск. мусат «огниво» (с фонетической меной тюрк.-д— русск. -у-, -d— -т и графической тюрк, m— русск. м-, s— -с-); тюрк, karbus «хомяк»—» русск. карбыш «суслик» (с фонетической меной тюрк, -и— русск. -ы-, к-— к-и графической тюрк, -г— русск. -р-, -6-—»- -б-, -s— -ш); тюрк, turcuk «кожаный мешок»— русск. турсак «заяц» (с фонетической меной тюрк.-и— русск. -а- и графичес-кой тюрк, t— русск. т-, г— р-, -к— -к) и др. В большинстве случаев фонетико-графическая адаптация тюркских слов в говорах осуществляется аналогичными или близкими звуками и буквами заимствующего языка.
