Содержание к диссертации
Введение
I. «Политическая идентичность» как предмет политологического анализа 19
1.1 Формирование теоретико-методологических подходов к изучению идентичностей в политике 19
1.2 Механизмы формирования социально-политической идентичности 35
1.3 Региональная политическая идентичность 77
II. Исторические особенности формирования российской государственности и проблема региональной идентификации 99
2.1 Особенности исторического становления региональной идентичности в России 99
2.2 Специфика региональной идентичности в советской политической системе 123
2.3 Политическая идентичность в контексте федеративных отношений в современной России 144
III. Социокультурные особенности региональной идентификации 186
3.1 Проблема политической идентичности в контексте политической культуры россиян 186
3.2 Особенности регионального уровня этнокультурной идентичности 212
3.3 «Историческая память» в структуре политической идентичности региональной социально-политической системы... 239
IV. Федеральные и региональные институты власти как конструкты политической идентичности 258
4.1 Восприятие населением «вертикали власти» и региональная идентичность 258
4.2 Региональная власть и политическая идентичность 276
4.3 Идеологические и ценностные факторы региональной идентичности 289
V. Глобализация и региональная политическая идентичность 305
5.1 Геополитические факторы политической идентификации 305
5.2 Региональная идентичность в контексте глобализации 325
5.3 Информационно-коммуникационное обеспечение региональной идентичности в условиях глобализации 354
Заключение 370
Список использованных источников и литературы 381
Приложение 421
- Формирование теоретико-методологических подходов к изучению идентичностей в политике
- Особенности исторического становления региональной идентичности в России
- Проблема политической идентичности в контексте политической культуры россиян
- Восприятие населением «вертикали власти» и региональная идентичность
Введение к работе
Одной из актуальных проблем современной России выступает политическая идентификация в условиях сложных по этническому и конфессиональному составу регионов. Своими корнями она уходит в глубь российской истории, но особенно актуализировалась в 1990-е годы, когда вполне реально встал вопрос о сохранении России как единого полиэтничного государства.
Например, Декларация о государственном суверенитете Республики Башкортостан была принята вслед за подобным документом, принятым Верховным Советом Российской Федерации 12 июня 1990 года. Данный документ провозглашал реализацию «неотъемлемого права башкирской нации на самоопределение» . Этническая и региональная идентичности в этот период становятся доминантой процессов формирования политической идентичности на постсоветском пространстве.
Интенсивность и направление идентификации в субъектах Российской Федерации определялись историческими и культурными предпосылками, получившими свое ситуационное развитие в рамках регионального политического процесса. В свою очередь, эти процессы оказали существенное влияние на трансформацию общественного сознания и региональную политическую идентичность. В целом усиление роли региональной идентичности стало одним из важнейших проявлений политического и социально-экономического кризиса 1990-х годов и не утратило своей социальной значимости и в современных условиях.
Бускунов A.M. Политико-правовой статус Республики Башкортостан как субъекта Российской Федерации. Уфа: Гилсм, 2003. С. 70-71.
Изменение политической ситуации в 2000-е годы, трансформация российской политической системы и укрепление вертикали власти предопределили изменение отношений «центр-регион», что в конечном итоге привело к изменению ориентиров в региональном общественном сознании. Направление на интеграцию в структуру общероссийской идентичности пришло на смену доминирующей этноцентричности в структуре идентичности. Тем не менее, проблемы региональной политической идентичности остаются и требуют объективного научного исследования.
Контекстом российских идентификационных процессов выступают тенденции интеграции европейского и всего мирового сообщества. Однако и они сопровождаются одновременным усложнением внутренней социальной структуры национально-государственных образований. Глобальные процессы перемещения представителей различных рас, этносов и конфессий актуализируют данную проблему, в том числе, и для гомогенных прежде с точки зрения этнополитической и соответственно цивилизационной идентичности государств Западной Европы.
Не случайно, различные аспекты проблем идентичности исследовали многие известные западные ученые1. Основное внимание авторы уделяют, прежде всего, самому понятия этноса и нации, проблемам ранжирования этнической гражданской, и политической идентичности. Важное место занимают также вопросы цивилизационной идентичности, появляющиеся противоречия и столкновения и пути их решения.
Известный теоретик «радикальной демократии» Шанталь Муфф сформулировала проблематику в данной научной области с помощью следующих вопросов: «Как концептуализировать наши идентичности в качестве индивидов и в качестве граждан так, чтоб одна не приносилась в жертву другой? Как сделать нашу принадлежность к различным сообществам
1 Балибар Э., Валлерстайн И. Раса, нация, класс. Двусмысленность идентичности. - М., 2004; Росалес Х.М. Воспитание гражданской идентичности: об отношениях между национализмом и патриотизмом // Полис. 1999. №6. С.93-104; Хабермас Ю. Гражданство и национальная идентичность http: // hrights/text/b/Chapter5.htm, 2000; Хантингтон С. Кто мы? Вызовы американской национальной идентичности. - М., 2004; Эриксон Э. Идентичность: юность и кризис. — М.: Прогресс, 1996.
5 ценностей, языка, культуры и т.д. совместимой с нашей общей принадлежностью к политическому сообществу, правила которого мы должны принимать? Иными словами, речь идет о поиске таких форм общности, которые уважали бы разнообразие и давали бы место различным формам индивидуальности. Проблема, таким образом, в том, как сочетать наши индивидуальные идентичности с правилами и нормами гражданского поведения. Это значит, что, говоря о политике идентичности, мы говорим не столько о политике как таковой, сколько о культурном измерении политики»1. Представляется, что данный ракурс целиком и полностью актуален и для современной российской действительности.
Тема идентичности стала предметом исследования многих западных и российских обществоведов. Условно все их можно разделить на несколько направлений.
Важнейшее место занимают исследования, посвященные этнонациональным сюжетам политической идентичности в России". Эта проблема неразрывно связана с теорией этноса, а также с различными подходами к изучению этничности и этнических групп. Как и всякая иная идентичность, этническая носит относительный характер и основывается на восприятии «нас», которые могут существовать только благодаря отграничению от «них». Это вовсе не значит, что такое отношение «мы»/«они» - это отношения друг/враг, свой/чужой, то есть антагонистическое отношение. Но такая идентификация открывает потенциальную возможность того, что при определенных условиях отношения между «нами» и «ими» могут стать антагонистическими. Это происходит, когда «они» воспринимаются как ставящие под вопрос «нашу» идентичность и угрожают нашему существованию. В этом случае менталитет
1 Муфф Ш. Пространства публичной полемики, демократическая политика и динамика настроений //
1ittp://2nd. dokladl/
2 Абдулатшюв Р.Г. Российская нация (этнонациональная и гражданская идентичность россиян в
современных условиях). — М., 2005; Авксентьев В.А. Этнополитическая идентичность в постсоветской
России как фактор конфликтности // Сборник научных трудов. Серия Гуманитарные науки. - Ставрополь,
2004; Дробижева Л.М. Российская и этническая идентичность: противостояние или совместимость // Россия
реформирующаяся. - М., 2002.
этнонационалиста включает установку на «исторический реванш, даже если речь идет о реалиях, удаленных не на одну сотню лет. Он видит мир сквозь призму интересов общего - своего этноса, выталкивая из поля зрения едва ли не все, что связано с единичным - естественными правами личности» .
Важный вклад в изучение данных проблем внесли исследования башкирских ученых". В их трудах представлено видение проблемы прежде всего через призму интересов башкирского народа, необходимости сохранения своеобразия его традиций, культуры, языка, образа жизни.,
Другое направление анализа проблем идентичности отражает политико-правовой контекст ее развития и взаимосвязь с социальной структурой . В данных работах проблемы социально-политической идентичности, процессы ее формирования, внутренней инвариантности рассматриваются, прежде всего, в контексте социальной детерминации. В этом случае под социальной идентичностью понимается осознанная включенность человека и отождествление себя с некоторыми первичными общностями: семья, друзья, трудовой коллектив. Этот уровень идентичности отражает микросоциальный уровень жизнедеятельности человека, в некотором наборе его социальных ролей и статусов. В более широком смысле под социальной идентичностью понимается фиксированное интегрированное представление человека о себе в качестве собирательного образа этнических культурных, политических и других характеристик. В этом случае речь о макросоциальном соотнесении личности. Субъект
1 Бажанов В. А. О феномене этнонационалшма. Может ли Татария быть катализатором общероссийских тенденций? // Наука, культура, высшее образование на пороге XXI века. Выпуск 4. Ульяновск, 1998. Стр. 29. ' Валеев Д.Ж. Национальный суверенитет и национальное возрождение. Уфа. 1994; Валеев Д.Ж., Файзулин Ф.С., Садыков Ф.Б. Межнациональные отношения сегодня Р/Д, 1993; Вальков А.А. Философия национального становления. Уфа. 2002; Галиев Г.Т. Преодоление межнациональных конфликтов и гармонизация межнациональных отношений (Проблемы социальных технологии). Уфа. 1997; Илишев И.Г. Язык и политика в многонациональном государстве. Политические очерки. Уфа: Китай, 2000; Ирназаров Р.И. Равенство этносов в Республике Башкортосіан. Уфа. 1997; Касимов С.Ф. Автономия Башкортостана. Уфа:Китан, 1997; Кузеев Р.Г. Патернализм и этническая мобилизация в развитии народов России (Модель Башкортостана). М., 1998; Кульшарипов М.М. У истоков суверенной республики. Уфа. 1997; Тухватуллин P.M. Влияние общественного мнения на ценностные ориентации личности в сфере национального развития н межнациональных отношений. Уфа, 1997.
3 Брудный И.М. Политика нденшчносш и посткоммунистический выбор России // Полис. 2002. №1. С.87-104; Права человека и проблемы идентичности в России и в современном мире / Под ред. Малиновой О.Ю., Сунгурова А.Ю. - СПб., 2005.
/
7 закономерно начинает свое соотнесение с малых и раздробленных структур микросоциальной среды, постепенно доходя до макросоциальных характеристик (гендерное, языковое, культурное, этническое, религиозное, профессиональное, гражданское, социально-статусное, географическое, региональное, идеологическое, экономическое соотнесение). Высшим показателем макросоциальных характеристик выступает политическая идентичность.
Важное место занимает исследование социокультурных и цивилизационных оснований идентичности1. Например, Н. Тихонова утверждает, что «гражданская нация может сформироваться только в обществе, прошедшем этап модернизации. Россия же этап социокультурной и политической модернизации не только не прошла, но лишь начинает двигаться по этому пути» . Это значит, что наиболее характерным типом национальной идентичности в России сегодня выступает конвенциональная идентичность, предполагающая принятие единых правил игры, закрепленных в национальной культуре, и это одна из наиболее характерных особенностей российской национальной культуры в целом. Причем для признания человека «своим» не важна его этническая идентичность — он должен лишь вне зависимости от нее принять эти правила игры как свои, поскольку именно они, по мнению россиян, в наибольшей степени соответствуют условиям России и служат ей во благо .
Большое внимание уделяется анализу идеологического фактора идентичности4. В рамках данного направления акцент делается на регулятивной роли различных субъектов политики в формировании идентичностей различного уровня.
1 Кочегков В.В. Цивилизационная идентичность России // Вестник МГУ. Серия. 18. Социология и
политология. — 2006. - № 3; Семененко И.С. Культурные факторы и механизмы формирования российской
национально-цившшзационной идентичности на рубеже XXI в. // Полис. - 2004. - № 1. С. 101-114.
2 Тихонова H. Постимперский синдром или поиск новой идентичности? // После империи. Под ред. И.М.
Клямкина. М.: Фонд «либеральная миссия». 2007. С. 158.
3 Там же. С. 172.
4 Волков Ю.Г. Гуманистическая идеология и формирование российской идентичности. — М., 2006; Громыко
Ю.В. Антропология политической идентичности. М. Век МЕТА. 2006; Фадеичева М.А. Идеология и
дискурсивные практики «нашизма» в современной России // Полис. 2006. № 4. С. 53-60.
Значительное количество исследований посвящены изучению особенностей региональной идентичности. Внимание исследователей привлекают теоретико-методологические аспекты проблемы, соотнесение общефедеральной и региональной идентичности, факторы, определяющие их эволюцию, роль этничности, социально-экономических особенностей1. Большую группу работ представляют исследования политической идентичности конкретных российских регионов . Особенно активно исследовалась проблема региональной идентичности в Татарстане, процессы становления которой характеризовалась повышенной остротой противостояния с Москвой .
О значимости проблем региональной идентичности свидетельствует достаточно большое количество диссертационных исследований, посвященных политологическому анализу идентичности. Такие авторы, как Е.В. Астапова, Т.Г. Азимов, В.Ю. Журавлева, М.В. Котенева, М.А. Львова,
Баранов А.В. Региональная политическая идентичность: методы исследования // Социальная идентичность: способы концептуализации и измерения: Материалы Всероссийского научно-методического семинара. — Краснодар, 2004; Большаков С.Н. Проблемы региональной идентичности в российском политическом пространстве // Управленческое консультирование. — 2003. — № 1; Дробижева Л.М. Этническая и республиканская идентичность: проблемы совместимости // Региональные процессы в современной России: экономика, политика, власіь. - М., 2003; Задорожнюк И., Лаврик Э. Централизм, самоуправление и региональная идентичность славянства// Свободная мысль. 2007. № 1. С. 177-192; Киселев И. Ю., Смирнова А. Г. Формирование идентичности в российской провинции. М., 2001; Крылов М.П. Региональная идентичность в историческом ядре Европейской России // Социологические исследования. - 2005. - №3; Лебедева Н.М. Теорешко-методологическис основы исследования этнической идентичности в ноликультурных регионах России и СНГ // Идентичность и толерантность / Под ред. Н.М. Лебедевой. — М., 2002; Мелешкина Е.Ю. Региональная идентичность как составляющая проблематики российского политического пространства // Региональное самосознание как фактор формирования политической культуры в России. М., 1999; Туровский Р. Региональная идентичность в современной России // Российское общество: становление демократических ценностей? М.: Гендальф, 1999; Центр и региональные идентичности в России / Под ред. Гельмана В., Хопф Т. - СПб., 2003.
2 Азметова Р.Ф. Структура этнических и гражданских идентичностей в Башкортостане // Человек. 2007. № 5.
С. 57-60; Ачкасов В.А. Региональная идентичность в российском политическом пространстве:
«калининградский казус» // Политэкс. — 2005. — № 3; Берендеев М.В. Кто мы? Калининградцы в поисках
идентичности // Социс. 2007 - №4; Колосов В.А., Галкина T.A., Криндач А.Д. Территориальная
идентичность и межэтнические отношения (На примере восточных районов Ставропольского края)// Полис.
2001. №2. С.61-77; Сайфуллина P.M., Сунаева Г.Г. Формирование национального самосознания и
особенности этнодемографического развития некоторых районов Башкортостана. Уфа, 1994; Суханов В.М.
Проблемы политической идентичности обновленной России и формы их отражения в массовом сознании
граждан // Вестник Башгосуниверситета. Уфа: Изд-во Башгу. 2002. № 1. С. 52-64.России.
3 См.: Сагигова Л.В. Региональная идентичность: социальные детерминанты и конструктивистская
деятельность СМИ (на примере республики Татарстан) // Центр и региональные идентичности в России /
под ред. В.Гельмана, Т.Хопфа. СПб; М.: Издательство Европейского университета в Санкт-Петербурге;
Летний сад, 2003, С.77-124; Шайхнтдинова С. Этнонцциональные ценности и ориентации культурной элиты
Татарстана: опыт культурологического анализа свободных интервью // Постсоветская культурная
трансформация: медиа и этничнослъ в Татарстане. Казань: Изд-во КГУ, 2001, С. 86-109; Якупова В. 100
историй о суверенитете. Казань: Идел-пресс, 2001.
/
9 В.В. Разуваев, Г.А. Филатов, В.Р. Чагилов, А.Р. Яппаров посвятили свои работы различным аспектам проблемы1.
Одним из перспективных представляется направление исследовательской работы, заданное В.Г. Федотовой2, согласно которому наиболее ощутимым итогом научных дискуссий в зарубежной и отечественной науке о сути глобализации и о ее последствиях для регионального развития явилось формирование парадигмы «хорошего общества». Суть се заключается в попытке «сконструировать» социум на основе конвергенции лучших черт, присущих разным обществам. «Она возникает в связи с исчерпанием доверия к радикальным проектам, будь они неолиберальные, коммунистические или какие-либо еще. Появляется задача перевести указанные эмпирические и нормативные признаки хорошего общества в теоретические». Региональные идентичности в этом случае могут быть представлены в качестве тех самых элементов, из которых в годы российских демократических реформ регионы конструировали собственные модели «хороших обществ».
В целом, анализ данных исследований позволяет выделить ряд особенностей региональной идентичности. Большинством авторов отмечается иерархичность идентичности, т.е. включение нескольких уровней, каждый из которых отражает принадлежность к разным территориям. Причем, региональная идентичность отдельных лиц и групп отличается по степени интенсивности, по месту, которое она занимает в ряду
1 См.: Астапова Е.В. Политико-правовая идентичность России в контексте тенденций глобализации. Автореф. дис.... канд. юрид. наук. — Ростов-н/Д., 2002; Азимов Т.Г. Идентичность как глобальная проблема современности: политологические аспекты. Автореф. дис. ... канд. полит, наук. — М., 2000; Журавлева В.Ю. Эволюция гражданской идентичности россиян в 20-е и 90-е гг. XX века. Автореф. дис. ... канд. полит, наук. — М., 2003; Котенева M.B. Эволюция современной европейской идентичности (геополитический аспект). Автореф. дис. ... канд. полит, наук. — М., 2004; Львова М.А. Сущность и содержание феномена национальной идентичности в современных философских, социальных и политических теориях. Автореф. дис. ... канд. филос. наук. — Архангельск, 2004; Разуваев В.В. Национальная идентичность и отношение России к Европе. Автореф. дис. ... д-ра полит, наук. - М., 1993; Филатов Г.А. Русская национальная идентичность в современном российском политическом процессе. Автореф. дис. ... канд. полит, наук. — Ростов н/Д., 2005; Чагилов В.Р. Феномен политизированной этнической идентичности: теоретико-методологический анализ. Автореф. дис. ... д-ра полит, наук. — М., 2000; Яппаров А.Р. Кризис идентичности и политическое сознание транзитивного общества. Автореф. дис.... канд. полит, наук. — Саратов, 2004. " Федотова В.Г. Россия в глобальном и внутреннем мире // Мир России. Сер: Социология, Этнология. Т. IX. М., Высшая школа экономики. 2000. №4. С. 3-34.
10 других идентичностей и по той роли, которую играет в политической и социально-экономической жизни.
Тем не менее, несмотря на достаточно большое количество работ по проблемам политической идентичности, тема себя не исчерпала и не утратила актуальности в связи с тем, что сложный и противоречивый процесс общественно-политических преобразований в постсоветской России постоянно на различных уровнях и по различным поводам вскрывает разнообразные застарелые проблемы в этой области и выявляет появление новых противоречий, детерминированных ситуацией переходного состояния.
Кроме того, необходимо учитывать, что проблемы региональной политической идентичности в каждом субъекте Российской Федерации представляют собой конкретную совокупность обстоятельств и детерминируются уникальным сочетанием исторического наследия региона, особенностей этноконфессионального состава его населения, социально-экономического положения, специфики образа жизни, традиций, культуры, состоянием этнических элит и многих других факторов. Поэтому исследование данной проблемы требует анализа не только общероссийских тенденций, но и выявления конкретных особенностей и специфического проявления региональной политической идентичности в каждом субъекте Российской Федерации.
Еще один фактор актуализации данной научной проблемы заключается в том, что в отличие от других бывших советских республик Российская Федерация все эти годы наращивала этническое, религиозное и культурное многообразие.
По утверждению С. Градировского, «отрицательный естественный прирост, непрерывные миграционные течения, различные темпы воспроизводства у разных этнических групп, такое явление, как антропоток (демографическое давление стран третьего мира на страны мира первого) — все это позволяет прогнозировать дальнейшее умножение гетерогенности. Россия XXI в. — это страна иммиграции, в отличие от России XX в. —
страны эмиграции, а ранее колонизации»1. Причем нужно учитывать, что значительная часть мигрантов находится в Российской Федерации нелегально и занимает маргинальное положение по отношению к принимающему обществу .
Важную роль играет также то обстоятельство, что специфика региональной политической идентичности в современных условиях определяется не только особенностями российской политической системы, но и существенным воздействием процессов глобализации, а также геополитическими интересами ведущих держав мира3.
Таким образом, актуальность исследований в этой области обусловлена ситуацией в общественной и экономической жизни России, обострившей вопрос о механизмах построения социального мира, необходимость изучения сущности, структуры и способов трансформации социальной и политической идентичности в условиях нестабильности.
Цель диссертационного исследования - состоит в том, чтобы выявить основные противоречия в современной российской региональной политической идентичности, свойственные ей как реальности и как научной проблеме, и предложить новые теоретические интерпретации природы этих противоречий в свете исторического опыта, современного состояния и перспектив развития отечественной социально-политической системы.
В соответствии с этой целью формулируются следующие научные задачи:
1. Выявить моменты теоретической достаточности и неполноты в современных концептуальных подходах к определению генезиса и современной политической значимости региональной идентичности.
Градировский С. Поликонфессиональность как ресурс и как угроза формирования гражданского общества в России // Гражданское общество в многонациональных и ноликонфессиональных регионах: Материалы конф.: Казань, 2—3 июня 2004 г. / Под ред. А. Малашенко; Моск. Центр Карнеги. — М.: Гендальф, 2005.С.46.
2 См.: Годунов С. Этническая миграция в Россию // Свободная мысль. 2007. №5. С. 66-80.
3 См., напр.,: Глобализация и проблемы идентичности в многообразном мире. — М., 2005; Глобализация и
столкновение идентичностей. Сб. науч. тр. М., 2003.
Проследить связь этой теоретической достаточности и неполноты с структурной и смысловой сложностью процессов становления региональных идентичностей на важнейших этапах российской истории.
Исследовать понимание места и роли особенностей федеративного государственно-территориального устройства России в механизме региональной политической идентификации;
Изучить конкретные концептуальные подходы к анализу идентификационной роли политических, правовых и административных механизмов России в постсоветский период.
Посредством анализа материалов социологических опросов, проведенных в России в целом и в республике Башкортостан, в частности, в предшествующие годы, а также авторских социологических исследований верифицировать основные концепты по проблемам региональной политической идентичности.
6. Уточнить основные динамические характеристики современных
региональных идентичностей, оценить вектор их движения в условиях
демократического транзита.
7. Проанализировать основные научные подходы к пониманию места и
роли социокультурных факторов в структуре политической идентичности.
8. Оценить политологическую функциональность основных
этнополитических концепций в контексте их значимости в механизме
формирования региональной политической идентичности.
9. Эмпирически и теоретически оконтурить идеологические и ^
ценностные основания региональной политической идентичности.
Охарактеризовать основные концептуальные подходы к пониманию специфики политической системы современной России как важнейшего фактора региональной политической идентичности.
Выявить пласт противоречий в структуре региональных идентичностей, связанных с попытками региональных элит и социумов поднять свой статус субъектов политических процессов в России и процессов
13 глобального уровня путем конструирования своей геополитической субъектности.
12. Определить возможности корректировки теоретических подходов к исследованию региональных идентичностей с учетом новых геополитических обстоятельств и новых тенденций современной глобализации.
Объектом исследования являются прошлый опыт и современное состояние самоидентификации российских региональных социально-политических систем и теоретические концепции, их характеризующие.
Предметом исследования являются проблемы политологической интерпретации опыта, современного состояния и перспектив региональных социально-политических идентичностей в России.
Рабочая гипотеза исследования состоит в том, что теоретические подходы к политологическому исследованию региональных политических идентичностей нуждаются на современном этапе в ряде корректировок, мотивированных потребностью учесть важные изменения в динамике этих идентичностей.
Главное такое изменение в динамике, на наш взгляд, связано с тем, что современные региональные социально-политические системы объективно втягиваются, вместе с системами национально-государственного уровня, в глобализационныи процесс. В этих условиях политические идентичности становятся важным связующим звеном между прежним опытом развития этих систем и теми новыми условиями политической жизни в мире либеральной демократии, которые диктует глобализация.
Внутреннее противоречие между интересами политического участия региональных социумов и элит и интересами государственной системы, которое исторически сложилось в России и определяло во многом логику переходов от ранних форм федеративной государственности к империи и советскому федерализму, а, затем, и современному федерализму, и которое
14 всегда было предметом политики, в современных условиях становится еще и инструментом политики.
Суть этого противоречия всегда состояла в том, что интересы политического участия российских региональных социумов и элит всегда диктовали им стремление идентифицировать себя с Россией как целостным образованием геополитического уровня, но такая идентичность становилась вызовом всей системе их собственного исторического опыта, особость которого, являлась легитимирующим основанием для полноценной политической субъектности регионов в общегосударственной политике.
Между определением российского региона как «части» и как «целого» в масштабе российской политики исследователи обычно ставили соединительную частицу «И». Новые политико-инструментальные характеристики региональных ^ідентичностей требуют поставить на этом месте связующую частицу «НО».
Современным региональным социумам и элитам становится выгодным идти не по пути юридического и административно-политического сглаживания различий между собственно региональными и общегосударственными составляющими их идентичности, что было свойственно для доимперского, имперского и, особенно, советского периодов российской истории, а, напротив, по пути акцентации этих различий.
В этом смысле политико-инструментальное свойство региональных идентичностей, которое недостаточно учитывается в современных политологических подходах к их исследованию, состоит в том, что они выступают наиболее активной на сегодняшний день формой заявки региональных политических систем на обладание суверенными правами и возможностями в отношении различных сегментов глобализующегося политического пространства. В самой форме такой заявки можно спрогнозировать уже сегодня принципиальные контуры будущей, новой по своим характеристикам, политической субъектности российских регионов.
15 Теоретическую и методологическую основу исследования составляют общие научные принципы и методы познания, широко используемые в изучении социально-политических процессов, а также научные подходы, связанные с особенностями избранной проблемы1.
В связи со сложностью и многогранностью объекта исследования,
представляющего собой многоуровневый социально-политический,
социокультурный, идеологический социально-психологический и историко-
культурный феномен мировой истории XX века, заявленная работа носит
междисциплинарный характер и осуществляется на стыке нескольких
дисциплин: политологии, философии, социологии, культурологии,
психологии, что отражается в методах, используемых в данной работе.
Объединяющим методологическим началом работы стало использование научных принципов, оптимально необходимых для максимально полного, свободного от конъюнктурности политологического анализа политической идентичности: объективности, историзма, комплексности и системности изучения явлений общественной жизни. Данные принципы предполагали максимальное исследование и критический анализ совокупности разнообразных точек зрения на ключевые аспекты политической идентичности, в том числе и взаимоисключающих, для определения наиболее адекватной авторской позиции, изучение всех внутренних и внешних факторов, обуславливающих особенности различных уровней данного феномена, выявление этапов и тенденций его развития.
Помимо этого, важнейшим стало сочетание принципов историзма и актуализации, смысл которого заключается в выявлении того воздействия, которое оказала история развития политической идентичности на се современное состояние, в оценке значимости, востребованности и применимости исторических ее особенностей и характеристик в современных условиях.
Более подробно теоретико-методологические принципы проведения диссертационного исследованифя изложены в первой главе настоящей работы.
Диссертационное исследование, прежде всего, базируется на социокультурном подходе к определению природы и сущности региональной политической идентичности. В рамках данного подхода основными методами исследования являются: системный, системно-функциональный, сравнительный (компаративный) и сравнительно-исторический метод.
Использование системного подхода позволило рассмотреть региональную политическую идентичность и механизмы ее формирования как сложную систему элементов общественных отношений, как целостный социокультурный феномен, представляющий совокупность взаимосвязанных и взаимодействующих элементов, вычленить отдельные уровни политической идентичности, определить их границы, критерии отличий друг от друга, параметры для системного сравнения и выявления их общих и специфических характеристик.
Системный подход потребовал максимального использования факторного анализа для выявления всей совокупности сложных, многоуровневых и взаимозависимых причинно-следственных связей, влияющих на эволюцию составных частей данного феномена.
Использование сравнительно-исторических методов позволило
поэтапно проанализировать динамику эволюции соотношения регионального
и общенационального уровня политической идентичности,
мировоззренческих и идеологических ее основ, роли этнического и социального маркеров различных уровней идентичности, выявить общие закономерности и специфические их проявления.
Кроме того, в процессе анализа предмета исследования использовались и общераспространенные методы научного познания: абстрагирование, экстраполяция, восхождение от абстрактного к конкретному, анализ и синтез.
Теоретической основой диссертации послужили концепции, теоретические положення, идеи и гипотезы российских и зарубежных политологов, в той или иной степени, рассматривающих роль политической
17 идентичности в современном мире в контексте процессов глобализации, цивилизационных и этнополитических конфликтов. Среди наиболее значимых можно отметить труды И. Валлерстайна, С. Хантингтона, Э. Эриксона, Э. Смита, Б. Андерсона, Э. Геллнера, Э. Хобсбаума, У. Коннора, Ю. Хабермаса, Ш. Муфф, X. Росалеса, 3. Брандта, П. Бергера, Т. Лукмана, К. Касториадиса, Дж. Серла, М. Вевьерки, А. Арато. Среди исследований российских авторов существенную роль сыграли труды В. Авксентьева, Л. Вызова, О.В. Поповой, С. Маркедонова, Л. М. Дробижевой, А.В. Баранова, Д.Ж. Валеева, И.Г. Илишева, И.С. Семененко, С.Н. Большакова, О.И. Орачевой, А.Г. Чернышева, А.К. Магомедова, Н.И. Шестова, Р. Ф. Туровского, А.И. Соловьева, О.Ю. Малиновой, В.В. Алексеева, В.Я. Гельмана, В,А. Колосова, В.А. Козлова, М.Х. Фарукшина, М. Столярова, Б.Н. Топорнина, А.А. Галкина, В.Р. Филиппова, З.Г. Галеева и др.
Применение совокупности названных методов и теоретической базы позволило сохранить логику исследования и адекватно решить поставленные научные задачи.
Источниковая база Диссертация написана на репрезентативном и разнообразном материале. Его базис составили, прежде всего, материалы международных и общероссийских научных (научно-практических) конференций, труды государственных и политических деятелей, научные статьи, монографии, диссертационные работы как российских так и зарубежных авторов.
Важное место в диссертационном исследовании занимают материалы социологических опросов по проблемам политической идентичности, проведенные ведущими социологическими центрами современной России («Индем», «ФОМ», «Левада-Центр». Кроме того, широко использовались материалы авторского социологического обследования, проведенного в мае-июне 2008 года в Башкортостане в Уфе и двух районах республики. Всего было опрошено 720 человек по анкете, которая представлена в приложении.
Использовались также текущие политические события, отраженные в информационных сообщениях различных телеканалов, радиоканалов, новостных лентах информационных агентств и в периодической печати. Особенно значимыми данные источники являются для анализа материалов публичных дискуссий по различным вопросам региональной политической идентичности в контексте политических преобразований в современной России и в условиях воздействия процессов глобализации.
Весомую роль сыграли Интернет-ресурсы, которые позволили использовать материалы различных субъектов Российской Федерации, отражающие особенности региональных политических систем и специфику механизмов политической идентификации.
Формирование теоретико-методологических подходов к изучению идентичностей в политике
Понятие идентичности не случайно оказалось одной из важнейших общественных проблем, постоянно привлекающей исследователей самых разных" направлений и дисциплин, стало объектом постоянных научных дискуссий1. Представления человека о себе, о своем месте в мире и о «других» формируют модели индивидуального и группового поведения. Они определяют не только социальное позиционирование индивида, но состояние гражданского общества, характер механизмов представительства интересов и политического участия, в конечном счете - социальный климат в обществе.
По мнению многих западных и отечественных исследователей концепт идентичности, будучи очень широко употребляемым, остается одним из самых «аморфных» и- многозначных . Симптоматично, что авторы крупномасштабного социологического исследования современного состояния идентичности россиян избежали формулировки своего понимания того, что есть социальная идентичность. Вместо определения ими была предложена в преамбуле к своему аналитическому докладу довольно обтекаемая формулировка: «Среди доминант массового сознания выделялись смысложизненные установки, имеющие глубокие социокультурные корни» . Из этого рассуждения видно, что идентичность авторами была, по сути, отождествлена с менталитетом. Это приемлемо для социологического анализа, но в приложении к политическому исследованию существенно сужает его предметное поле.
Эволюция семантического аспекта понятия «идентичность», основные направления его интерпретации уходят своими корнями достаточно глубоко в историю социально-политического и философского знания. Изначально идентичность рассматривалась как целостность, тождественность и была тесно связанна с понятием «субъекта» (эта связь сохранилась и до наших дней). З.В. Брандт отмечает, что русское слово «идентичность» известно с 60-х гг. XIX века. «До появления в русском языке этого слова использовалось слово «тождество», обозначающее соответствие, совпадение с кем-либо или чем-либо» . Тем не менее, несмотря на некоторую путаницу, связанную с появлением этого понятия, «латинский смысл этого термина и его традиционное значение в русском языке равно указывают на фундаментальнейшую метафизическую проблему: проблему тождества, проблему того, что «нечто есть именно это, а не иное, что оно есть по истине, в сущности...»2.
Тесная корреляция понятий «субъект» - «идентичность» привела к тому, что до сих пор исследователи не могут выработать единую точку зрения на происхождение понятию «идентичность». По мнению Е.Г. Трубиной, максимально широко этот термин стал использоваться в 50-е годы XX века в Северной Америке с публикацией книг «Одинокая толпа» Рисмана и «Идентичность и тревога» Штейна... » . Представления о субъекте как едином самотождественном субстрате (главными характеристиками которого являются категории тождества, единства, постоянства, неделимости) были дополнены представлениями о многомерности традиционного понятия идентичности и возможности распадения идентичности на разные «Я», которые подлежат отдельному рассмотрению.
С одной стороны, идентичность оказывается в сфере интересов различных отраслей знания (философия, психология, политология, социология, антропология, этнология, и т.д.), что, несомненно, привело к проблеме, связанной с использованием терминов различных наук, которые часто используются как синонимы, хотя и трактуются по-разному. Так «эго», «Я - концепция», «self», «самость», «самосознание», «идентичность» очень часто заменяют друг друга.
С другой стороны, идентичность оказывается раздробленной не только разными полями знания. В ситуации постмодерна и постколониализма был поставлен вопрос о возможности изучения не только единой реальности, но и единого субъекта. Философские проекты (феноменология, онтология, герменевтика, постструктурализм и постмодернизм), обращаясь к вопросам сознания, интерпретации, субъекта и объекта, тождества и различия, дискурсивных практик, коммуникации и диалога - актуализировали и проблематизировали понятие идентичности. Те или иные смысловые акценты, которые появляются в разных работах, на наш взгляд, вызваны семантической особенностью понятия «идентичность».
По мнению Поля Рикера, амбивалентность понятия идентичность содержится уже в семантической структуре слова. «Сообразно латинским словам "idem" и "ipse" здесь накладываются друг на друга два разных значения. Согласно первому из них, "idem", "идентичный"- это синоним "в высшей степени сходного", "аналогичного". "Тот же самый", или "один и тот же", заключает в себе некую форму неизменности во времени. Их противоположностью являются слова "различный", "изменяющийся". Во втором значении, в смысле "ipse", термин "идентичный" связан с понятием "самости" (ipseite), "себя самого". Индивид тождествен самому себе. Противоположностью здесь могут служить слова "другой", "иной". Это второе значение заключает в себе лишь определение непрерывности, устойчивости, постоянства во времени (Beharrlichkeit in der Zeit), как говорил Кант»1.
Таким образом, можно выделить диалектический характер идентичности, ее постоянство и изменение. Идентичность как «самость», верность самому себе, и идентичность как «аналогия», подобие чему-либо. Идентичность как «самость» получила свое развитие в логике философии Нового времени и связана с концепцией размышляющего субъекта. Автономный субъект, обладающий разумом, управляющий волей, при этом прозрачный для себя самого, способный руководствуясь правильным методом познать мир и организовать общество на разумных началах, обладал целостностью сознания.
Р. Декарт, обосновывая принцип методического сомнения, проводя различия между разумом и воображением, между «умом и телом», доказывая бытие Бога исходя из концепции сомневающегося субъекта, приходит к выводу о том, что «...моя сущность состоит в том, что я - мыслящая вещь, или субстанция, вся сущность или природа которой состоит в одном лишь мышлении»". Для Декарта человек является цельной субстанцией, которая обладает конечным совершенством. Так возникает концепция «целостного субъекта», который является критерием смысла и истины. Таким образом, целостность субъекта оказывается поддерживаемой идентичностью как осознанием индивидом непрерывности, тождественности во времени собственной личности.
Особенности исторического становления региональной идентичности в России
Региональная идентичность, как и идентичность любого более крупного или мелкого сегмента политического пространства, по своей природе двойственна. В современном своем состоянии она представляет собой соединение результатов естественных исторических процессов осмысления региональными социумами и региональными элитами своего места в мире политики, в мире экономических и культурных отношений с результатами целенаправленных усилий господствующих субъектов региональной политики по конструированию таких идентичностеи, которые вписываются в логику их властных интересов. Вопрос о том, какой из этих двух планов, исторический или технологический важнее для понимания сути региональной идентичности всегда будет связан с общей оценкой исследователем потенциала цивилизационного развития того или иного политического сообщества. Для научного анализа состояния сообщества, демонстрирующего модернизационные потенции, с повышенной критичностью относящегося к исторически сложившимся социальным и политическим идентификациям, наиболее важным будет технологический план, моменты искусственного и целенаправленного конструирования идентичностеи. Для исследования состояния традиционалистски ориентированной социально-политической системы более важны моменты исторического вызревания идентичностеи. Более важны уже потому, что именно на них будет сориентирована и целенаправленная деятельность, например, интеллектуальных и политических элит по конструированию новых идентичностей.
Россия, и это признают в равной мере политологи и историки, является страной со своеобразной динамикой развития. Традиционализм и модернизация в этой динамике тесно переплетены. По этой причине трудно говорить о том, что какой-либо из планов анализа идентичностей, исторический или технологический, имеет преимущественное значение для исследователя, намеревающегося вникнуть в суть и специфику российской региональной идентичности. В политической практике примерно в одинаковой мере распространены процедуры моделирования региональных идентичностей из исторически сложившихся элементов (идентификаций) и процедуры моделирования идентичностей, со всей очевидностью (особенно когда такие идентификации в недавние времена служили целям регионального суверенитета) отрицающие исторические традиции данного политического сообщества по выстраиванию своих идентификаций.
При всем при том элементарная логика подсказывает, что конструирование идентичностей есть современное следствие некоего процесса, а причины, источники специфики лежат в прошлом. Поэтому, руководствуясь даже чисто формальными соображениями последовательности исследовательской процедуры, начинать исследование региональной идентичности нужно с исторического плана, с выяснения исторических особенностей ее становления.
Среди отечественных политологов признание факта региональной специфичности политических процессов и закрепление за этим фактом статуса важного предмета научного анализа произошло как бы само собой и без особо бурных дискуссий. Политическая регионалистика довольно быстро оформилась в самостоятельное направление политологических исследований. И это, как представляется, явилось не столько результатом углубленной внутренней критики предметного поля своей науки, сколько спонтанной реакцией региональных научных сообществ гуманитариев на ситуацию обретения многими акторами региональной политической жизни самостоятельной субъектности и даже суверенности в политическом процессе. Это был тот факт, который не получал удовлетворительного объяснения в рамках универсалистских теоретических схем, распространенных в ученой среде в советское время, и подразумевавших, что региональная спецификация возможна лишь в масштабах, соответствующих интересам государственного Центра.
Само стечение политических обстоятельств позволило отечественным политологам, пусть и не вполне корректно с точки зрения внутренней логики развития научного знания, но преодолеть некий теоретический рубеж. У отечественных историков, скажем, никогда не было и до сих пор не прослеживается единого отношения к самому «региональному» моменту в историческом развитии, к тому, чтобы в смене идей и форм, подпадающей под те или иные всеобщие законы исторического прогресса, выделять моменты специфики, связанные с характером места и времени развития этих идей и форм. У этой теоретической дискуссии глубокие историографические корни. То видение российского политического процесса, основы которого были заложены, например, в середине 19 столетия трудами СМ. Соловьева1 и историками так называемой «государственной школы историографии», подразумевает понимание региональной идентичности как характеристики неорганичной логике этого процесса2.
Проблема политической идентичности в контексте политической культуры россиян
Важнейшую роль в определении специфики политической идентичности играет социокультурный контекст. Особенности политической культуры, особым образом ранжированные политические ценности, политические установки существенным образом влияют на характер и структуру политической идентичности. По справедливому утверждению украинского исследователя А.Н. Балашова, именно политико-культурный подход является наиболее продуктивным и может рассматриваться «содержательной альтернативой этническому подходу»1. Не случайно, данные аспекты стали объектом пристального внимания многих западных и российских исследователей.
По мнению Б. Виттрока, современность может быть описана через имеющее всемирные импликации, взаимоналожение ряда культурных, институциональных и космологических трансформаций". Однако возникает ключевой дискуссионный вопрос относительно перспектив этих трансформаций. Наиболее популярными представляются две точки зрения.
Во-первых, существует позиция, которую допустимо обозначить как либеральный историзм. Началом ее обоснования можно считать статью Ф.Фукуямы, который провозгласил «конец истории как таковой, завершение идеологической эволюции человечества и универсализации западной либеральной демократии как окончательной формы правления»1. Данный «манифест» вызвал широкий научный и общественный резонанс и продолжительную дискуссию2, в результате которой автор приобрел большое количество сторонников в различных странах, в том числе, и в России.
Например, Марта Фенимор огромный спектр наднациональных норм и идей объединяет понятием "мировой культурной среды" или "глобальной культуры" на базе ценностей западного христианского мира. В ее основе -индивидуализм и рациональное действие, ориентированные на достижение свободы и прогресса. Эти принципы легли в основу западного капитализма и государства как системы рациональных бюрократических институтов. Подобная культура, на определенном этапе превратилась в типологическую черту многих европейских государств. Ее нормы стали считаться образцом для организации экономических и политических институтов в большинстве стран . Соответственно данные ценности служат идентификационным основанием деления на "мы" (тех кто сформировал эти институты) и "они" (тех, кто не их не имеет или не признает таковые).
Впоследствии Ф. Фукуяма неоднократно вновь обращался к этой теме, неизменно подкрепляя свой главный тезис о неизбежности победы либерализма в качестве идеологической основы общественных отношений4. Суть концепции осталась неизменной и заключается в том, что после распада Советского Союза либеральная демократия и рыночная экономика, в той специфической форме, в какой указанные институциональные практики проявляют себя в последние десятилетия в различных регионах Северной Америки и Западной Европы, стали рассматриваться в качестве единственно приемлемой модели общественной организации. Считается, что со временем, пусть не сразу, эти практики распространятся на весь мир, создав фундамент единой мировой цивилизации. Сторонники либеральной демократии считают, что ее институты и ценности теории формируются посредством механизма переноса или заимствования одними макро культурами, политических норм и правил других общественных организмов1.
Тем самым, сторонники данного подхода фактически игнорируют политическую роль социокультурного фактора, считая, что культурные различия не являются определяющими. По их мнению, нет оснований рассчитывать на появление каких-либо фундаментальных институциональных новшеств, способных превзойти сложившиеся типы либеральных институциональных установлений.
Во-вторых, имеется позиция, которая фокусирует внимание на нынешнем многообразии форм культурной жизни и помещает каждую из них в рамки более широких цивилизационных единиц. Со времен А. Тойнби существует подход, который служит основанием для призыва к пониманию и к уважению множественности культурных форм . Предполагается, что в культурном отношении эти единицы представляют собой нечто подобное тектоническим плитам, которые смещаются, сталкиваются между собой (иногда весьма резко), но редко когда сливаются воедино или проникают друг в друга. С. Хантингтон , опираясь на данный подход, выдвинул концепцию столкновения (конкуренции) цивилизаций, предельно заострив и упростив одну из идей Тойнби и обосновав свой подход иллюстрациями из современной политики3.
По мнению Хантингтона, после крушения социалистического лагеря и советской супердержавы, идеология и экономика отходят на второй план. Главным источником неизбежного цивилизационного конфликта становится культура. На этом этапе деление на "первый", "второй" и "третий" мир утрачивает смысл. Страны начинают группироваться исходя из культурной (цивилизационной) комплиментарности. На первый план выходят различия религиозного происхождения, которые складывались столетиями и не могут быстро модернизироваться. Они оказываются более фундаментальными, чем различия политического или идеологического характера, а политическим аргументом становятся в силу "уплотнения" мира, втягивания локальных сообществ в мировую политику. Цивилизации "нащупывают" друг друга, вступают во взаимодействие, что приводит к росту цивилизационного самосознания и цивилизационной идентичности и увеличению вероятности конфликта.
По мнению сторонников такого подхода, окончание биполярной конфронтации показывает, что успешная ассимиляция "другого" приводит не к "концу истории", а к изобретению "нового другого". Ассимилировав социализм как свою альтернативу, западный либеральный проект был противопоставлен новым, а точнее - новым-старым "другим". С одной стороны - деспотии (в лице государств-изгоев), с другой стороны - хаосу (в лице международного терроризма и глобальных катастроф) . Или, как отмечал французский политолог Дидье Биго, в лице угрозы с Юга создается новый образ врага2. Тезис о "навязывании" нового "другого" говорит о том, что международные сообщества, как и государства, обладают рефлексивностью, а их идентичности носят воображаемый характер.
Для ученых, стоящих на таких или близких позициях, естественно вести речь о множественности современностей. Безусловно, ряд технологических, экономических и политических институтов, зародившихся в условиях Западной Европы, постепенно распространяется по земному шару, по крайней мере в виде идеалов, но иногда и в качестве реально действующих установлений. Однако такие процессы диффузии и адаптации отнюдь не означают, что исчезнут глубокие культурные и ментальные различия между народами. Соответственно останутся и различия идентичностей, в том числе на цивилизационном уровне.
Восприятие населением «вертикали власти» и региональная идентичность
Одним из важнейших факторов формирования политической идентичности выступает государственная властная структура и особенности ее восприятия населением. Не случайно в период наибольшего ослабления роли федерального центра в начале 1990-х гг. произошло одновременно максимальное уменьшение значимости общенациональной идентичности. Этот факт, как отмечали исследователи, был характерен не только для национальных республик, но в определенной степени и для многих преимущественно русских регионов . Лозунг, озвученный в ходе борьбы Б.Н. Ельцина с союзным центром «Берите свободы столько, сколько сможете переварить», многими регионами был воспринят буквально. Поэтому после разрушения СССР новая российская власть в ходе реализации национальной политики столкнулась с самыми серьезными сложностями.
Во-первых, строительство единого советского народа не было завершено, последовательная линия на формирование единой советской общности была,,по выражению Н.И. Харитоновой, «фактически обрублена», при этом принцип советского административного устройства в Российской Федерации по сути сохранялся, а идеологическая волна пришедшего с запада индивидуализма ускорила процесс гражданской дезинтеграции .
Остатки гражданской идентичности советского образца сознательно вытеснялась этнонационализмом, размывая социокультурную целостность России и основы государственнической самоидентификации населения. По данным опросов, проведенных в 1994-1995 гг. в целом ряде российских республик, с регионом в большей степени, чем с Россией, себя идентифицировали 85,7% сельских и 59% городских татар, 80,1% якутов, 63,7% тувинцев, 55,3% осетин. Остальные представители титульных народов имели двойную идентичность, и почти никто не отдавал преимущество российской идентичности .
Другим характерным явлением стало позитивное отношение к выходу из состава России. Согласно опросам 1994 г., проведенным на Северном Кавказе, эту идею поддержали 71% чеченцев, 27% ингушей, 17% карачаевцев, 12% адыгейцев, 7% черкесов и 5% осетин". Любопытно, что многие русские в республиках тоже выбирали региональную идентичность. По данным тех же опросов 1994-1995 гг. региональную идентичность предпочли общероссийской 48,1% русских Якутии, 20,3% Татарстана, 13,3% Тувы, 6,7% Северной Осетии. Результат существенно ниже, чем для титульных народов, и ниже, чем для русских в краях и областях, но тенденция все же имела место. Объяснить ее можно не только высокой степенью укорененности русских в республиках, длительным опытом совместного проживания с титульным населением, но и общим недовольством регионов социально-экономической политикой, проводимой федеральным центром в данный период. Не случайно, в это время надписи «Москва — не Россия» на заборах вдоль железнодорожных путей можно было увидеть в самых разных русских областях России.
Попытки внедрить в массовое сознание либеральные принципы формирования единой нации сограждан на основе преимущества прав отдельного гражданина над правами различных групп (этнических, религиозных, социальных и т.д.), оказались неудачными.
Главная причина заключалась не только в отсутствии ментальной предрасположенности большинства населения России и их в чуждости к гражданским ценностям и свободам, но и в дискредитации их в ходе проведения социально-экономических преобразований начала 1990-х годов под либеральными лозунгами. Нестабильная экономическая ситуация, «предательство» и обман со стороны центральной власти, которая привела общество к резкому падению жизненного уровня усиливала «этническое чувство», посредством которого индивидуум вынужден был искать защиту прежде всего в рамках своего этноса. Это обстоятельство, на наш взгляд, стало одной из ключевых причин значительного усиления этнической самоидентификации и ослабления чувства принадлежности к России, как государству, как к власти, которая не способна защитить, не способна решить насущные житейские проблемы.
Важнейшим препятствием стало также отсутствие у «реформаторов-демократов» внятной национальной идеи, способной сплотить население России как единое целое и мобилизовать его на достижение целей -реализацию национального и государственного интересов. Соответственно отсутствовала и идентификационная «идеальная цель», призванная адекватно заменить маркер «строители коммунизма» на нечто столь же грандиозное и впечатляющее.
Демократические лозунги и идеи периода «перестройки» не были отрефлексированы большинством населения. Многотысячные митинги «демократических сил» в Москве и других городах собирали людей, недовольных прежде всего пустыми прилавками, дефицитом, гигантскими очередями и т.д.. Новая политическая сила в лице демократических общественно-политических движений обещала разрушить существующую «плохую» систему и построить вместо нее «хорошую» на демократических ценностях и принципах. Причем обещали улучшить жизнь людей в кратчайшие сроки (в отличие от коммунистов, которые постоянно отодвигали сроки завершения строительства коммунизма). Отсюда и обещания демократического лидера Б.Н. Ельцина «лечь на рельсы» осенью 1992 г., если к этому времени уровень жизни большинства не возрастет. Этот дешевый популизм невыполнимых и невыполненных обещаний привел к тому, что вся достаточно масштабная работа СМИ, партий, общественных институтов по разъяснению места и роли прав и свобод в жизни человека оказалась не просто безрезультатной, а привела к прямо противоположному итогу - к негативному отношению к этим ценностям.
Соответственно изменилось и восприятие самого института власти. Если по отношению к советскому периоду (по опросам середины 1990-х годов) россияне испытывали "чувство гордости" за принадлежность к этому "великому государству" (79,8%), то по отношению к современному им государству это чувство испытывали всего лишь 7,1% .
Изменилась идентификационная роль образа региона, как в сознании его жителей, так и в восприятии региона населением страны. «Регионы стали ассоциироваться с большей в отличие от Центра политической стабильностью, формированием более благоприятного психологического климата, развитием местного патриотизма..., более терпимым отношением к различным политическим партиям и движениям, в том числе к оппозиции» .
