Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. История изучения погребального обряда народов Волго-Камья (по археологическим и этнографическим данным) 23-63
1.1. История исследования погребального обряда булгаро-татар 24-36
1.2. История изучения погребального обряда чувашского народа 36-49
1.3. Археологические, этнографические и письменные источники и литература по погребальному обряду марийского народа 49-58
1.4. История изучения погребального обряда удмуртского народа 58-63
Глава 2. Погребальный обряд тюркоязычных народов Волго-Камья (по археологическим и этнографическим данным) 64-121
2.1. Погребальный обряд (языческий и мусульманский) волжских булгар-татар 64-105
2.2. Погребальный обряд чувашского народа 105-121
Глава 3. Погребальный обряд финноязычных (марийского, удмуртского) народов (по археологическим и этнографическим 122-158 данным)
3.1. Погребальный обряд марийского народа 122-137
3.2. Погребальный обряд удмуртского народа 137-158
Заключение 159-163
Список источников и литературы
- История изучения погребального обряда чувашского народа
- Археологические, этнографические и письменные источники и литература по погребальному обряду марийского народа
- Погребальный обряд чувашского народа
- Погребальный обряд удмуртского народа
Введение к работе
Волго-Камье является сложным многонациональным регионом, где с древности проживают финно-угорские, индоевропейские и тюркские народы, которые прошли длительный путь взаимодействия. Они имели между собой непосредственные контакты, которые не только проявлялись в материальной и духовной культуре, но и сказались на сложнейших процессах этнического формирования (рис. 1).
Актуальность темы. Письменные источники по истории большинства народов отсутствуют или относятся к очень позднему времени и в них описывается, в основном, политическая история. При отсутствии письменных источников материалами для реконструкции истории народов, их духовной и материальной культуры служат данные археологии и этнографии. Период XVI-XVII вв. исследовался слабо, хотя он чрезвычайно важен для реконструирования истории коренных народов. Некоторые важнейшие стороны материальной и духовной культуры населения Волго-Камья, в числе которых особенности и эволюция погребального обряда второй половины XVI—XVIII вв., невозможно изучать без материалов позднесредневековых могильников.
В конце 80-х - 90 гг. XX в. был накоплен и систематизирован материал по погребальному обряду отдельных народов Среднего Поволжья, который использовался преимущественно для изучения материальной культуры народов, их этнической истории. В сопоставительном плане он использовался недостаточно.
Погребальный обряд является одним из наиболее важных показателей этнической специфики. В силу своей консервативности он сохраняет важные черты идеологических представлений, которые не всегда прослеживаются по вещевым комплексам, сопровождающим погребения. До сих пор этногенетические вопросы решались большей частью на материале лишь одного народа. Необходимо комплексное решение, в том числе и в
сравнительно-историческом плане. С этой целью нами введены в оборот материалы погребального обряда булгар - казанских татар (татар-кряшен, молькеевских кряшен), чувашского, марийского и удмуртского народов.
Татары, общей численностью 5554601 (по России) и 2000116 (по Татарстану) человек проживают в Республике Татарстан и за ее пределами. Большой массив их в Башкортостане, значительные группы проживают в других поволжских республиках и в областях, в том числе в Республике Марий Эл, Мордовской, Чувашской, Удмуртской республиках (Национальный состав..., 2002, с. 15,75).
Татары делятся на три этнотерриториальные группы: волго-уральские татары, сибирские и астраханские. После присоединения Волго-Уральского региона к Русскому государству во второй половине XVI в., из-за последовавших за этим больших переселений татарского населения, социально-политических изменений, этническое развитие татар приобрело новое направление, в результате чего к концу XVII в. волго-уральские татары консолидировались в единый этнос (Исхаков, 2005, с.59). Он включает субэтносы казанских татар, касимовских татар, мишарей и субконфессиональную общность кряшен, численностью - 24668 (по России); 18760 (по Республике Татарстан) человек. Нами для исследования взяты: казанские татары, кряшены, молькеевские кряшены, одна из самобытных этнотерриториальных групп Среднего Поволжья, расселенная на границе Республики Татарстан и Чувашии.
Чуваши, численностью 1637094 (по России), 889268 (Чувашская Республика) человек компактно проживают в Чувашской республике. (Национальный состав..., 2002, с. 18,77). Около 20 % их расселены за пределами республики, особенно в Татарстане и Башкортостане.
Чуваши подразделяются на три этнокультурные группы: вирьялы (верховые), проживают в северной и северо-западной части Чувашии, анатри (низовые), населяющие южную часть республики и средненизовые (анат-енчи), занимающие центральные и северо-восточные районы Чувашии.
Марийцы (до революции они назывались черемисами), общей численностью 604298 (по России) и 324329 человек (по Республике Марий Эл), населяют преимущественно Республику Марий Эл (Национальный состав..., 2002, с.13,73). Остальные небольшими группами обитают в Башкортостане, проживают в Республике Татарстан, Удмуртской Республике, Кировской, Нижегородской, Екатеринбургской, Пермской и Оренбургской областях России.
Среди марийцев можно выделить горных, луговых и восточных. Горные марийцы занимают небольшую по площади часть Республики Марий Эл, на правом берегу Волги, луговые или лугово-восточные - самая крупная группа марийского народа - расселены по левобережью Волги и Волго-Вятском междуречье, восточные - в Башкортостане и Свердловской области.
Удмурты, общей численностью 636906 (по России) и 460584 человек (по Республике Удмуртии) делятся на северных и южных и расселены сравнительно компактно (Национальный состав..., 2002, с. 17,76). Они проживают в пределах своей исторической прародины - Камско-Вятском междуречье. Их развитие протекало в неодинаковых условиях, что определило некоторое своеобразие их этнографических характеристик: на северных удмуртов значительное воздействие оказали русские, у южных ощущается тюркское влияние. Различия между ними прослеживаются в элементах материальной и духовной культуры (Владыкин, 2000, с.428-429).
Назрела необходимость обратиться к материалам археологических памятников второй половины II тыс. н. э., которые составляют основательную источниковую базу и имеют немаловажное значение для решения дискуссионных вопросов по проблемам этногенеза народов края. Более исследован этногенез финноязычных народов. Дискуссионным является вопрос о роли булгарского компонента в этногенезе татарского и чувашского народов. Важно рассмотреть эту проблему на материалах погребального обряда позднесредневековых могильников края.
Дискуссии по проблемам этногенеза татарского народа и роли в ней
тюрок, булгар, кыпчаков начались еще в конце XVIII в. и продолжают волновать исследователей и в настоящее время. Остановимся кратко на основных двух теориях: булгаро-татарской теории и теории татаро-монгольского происхождения татарского народа.
Булгаро-татарская теория основывается на положении, что этнической основой татарского народа является булгарский этнос, сложившийся в Среднем Поволжье и Приуралье с VIII в.н.э.. Основные этнокультурные традиции и особенности современного татарского (булгаро-татарского) народа сформировались в период Волжской Булгарии (Х-ХШ вв.), а в последующее время (в золотоордынский период, период Казанского ханства и в русский период) они претерпевали лишь незначительные изменения в языке и культуре (Исхаков, Измайлов, 2007, с. 12).
Данная теория была разработана в 1920-е гг. (Фирсов, 1921; Худяков 1922; 1927) и была определяющей для последующих трудов ведущих историков, языковедов и археологов А.П. Смирнова (1948а; 1952), Х.Г. Гимади (1955), Н.Ф. Калинина (1948). С 1960-х и до конца 1980-х гг. эта концепция активно разрабатывалась в советской историографии и приобрела вид стройной научной теории в трудах Г.В. Юсупова (1960; 1971), А.Х. Халикова (1978; 1989), М.З. Закиева (1986, 1995), А.Г. Каримуллина (1988), С.Х. Алишева (1995), Р.Х. Бариева (1992), Ф.Х. Валеева и Н.А. Томилова (1996).
Теория татаро-монгольского происхождения татарского народа, основывается на гипотезе о переселении в Европу кочевых татаро-монгольских (центральноазиатских) этнических групп (по одним предположениям в домонгольское, по другим - в начале золотоордынского времени), которые, смешавшись с кыпчаками и приняв в период Золотой Орды ислам, создали основу культуры современных татар. Сторонники этой теории отрицают, либо преуменьшают значение Волжской Булгарии. Они считают, что в период Улуса Джучи местное булгарское население было частично истреблено или, сохранив язычество, сдвинулось на окраины (став
основой формирующегося чувашского народа), а основная часть подверглась ассимиляции со стороны пришлых мусульманских групп, принесших городскую культуру и язык кыпчакского типа. (Исхаков, Измайлов, 2007, с. 13). Данная теория возникла в начале XX в. в работах Н.И. Ашмарина (1902; 2002) и была обоснована В.Ф. Смолиным (1921), ее поддержали В.Ф. Каховский (1965), В.Д. Димитриев (1984), Н.И. Егоров (1984), М.Р. Федотов (1984), Р.Г. Фахрутдинов (1993), М.И. Ахметзянов (1998).
Все теории, рассматривающие этногенез татарского народа, отводят разную роль булгарскому компоненту. Необходимо рассмотреть и теории происхождения чувашского народа, чтобы выявить роль булгарского компонента в его этносе.
О происхождении чувашского народа существует множество теорий. Остановимся кратко на двух основных: теории булгарского или булгаро-сувазского происхождения и автохтонной теории, т.е. аборигенного финно-угорского происхождения чуваш, в которой большую роль, по мнению ряда исследователей, сыграла первая волна тюркизации народов Среднего Поволжья и Приуралья. Суть расхождения между этими теориями сводится к тому, какую значимость придают исследователи тюркскому или финно-угорскому компоненту.
Впервые теория булгарского происхождения была выдвинута В.Н. Татищевым еще в XVIII веке в «Истории России с самых древнейших времен» (1768), поддержана профессором Н.И. Ильминским (1865). Согласно этой теории чуваши являются потомками волжских булгар - народа, оставившего яркий след в истории Поволжья.
Теория булгаро-чувашского тождества нашла поддержку в трудах целого ряда ученых: Н.П. Рычкова (1767), Н.И. Ашмарина (1902, 2002) и др.
Для обоснования этой теории исследователи воспользовались скудным лингвистическим материалом, не используя при этом другие виды источников. СМ. Шпилевский, Н.А. Фирсов, Н.П. Загоскин, Г. Ахмаров и др.
не приняли теорию булгаро-чувашского тождества и не считали чуваш за потомков булгар (Худяков, 1927, с. 136). Тем не менее, эта теория нашла поддержку среди некоторых советских ученых и особенно чувашских: А.П. Смирнов, А.П. Ковалевский, В.Ф. Каховский, Б.В. Каховский, В.Д. Димитриев, И.Д. Кузнецов. При решении этой проблемы они объявили болгарский компонент основным.
На сессии АН СССР 1946 года, посвященной этногенезу казанских татар, был затронут вопрос и о чувашском народе. А.П. Смирнов отождествлял предков чуваш «...с местными оседлыми племенами, вероятнее всего с эсегель и сувар». Однако эти мысли основывались на одних предположениях и на внешней близости слов «суваз» и «чуваш». Он видел разницу между татарами и чувашами в том, что татары - это потомки булгар, чуваши - потомки булгарского племени суваров (Смирнов, 1948а, с. 148).
Данной проблеме были посвящены специальные сессии отделения истории АН СССР и Чувашского научно-исследовательского института в 1950 и 1956 гг. На сессии 1950 года г. Москве некоторые исследователи стремились обосновать идею финно-угорского происхождения чувашского народа и пришли к мнению, что теория булгарского происхождения чуваш не заслуживает внимания, что вызвало недовольство со стороны чувашских ученых (Андреев, 1957).
В 1956 году сессия Чувашского научно-исследовательского института отбросила теорию автохтонного происхождения и пришла к выводу, что чувашский народ сформировался в результате сложного этнического процесса, основную роль в котором все же сыграла ассимиляция булгарами-сувазами местного финно-угорского населения (Андреев, 1957). С докладом в пользу этой теории выступили: А.П. Смирнов, П.В. Денисов, В.Д. Димитриев, И.Д. Кузнецов и др. (О происхождении чувашского народа, 1957). По мнению В.Ф. Каховского, в IX-X вв. булгары расселились среди финно-угорских племен лесной полосы Чувашского Поволжья и в процессе слияния этих племен сложилась этническая группа верховых чуваш (вирьял).
В XIII веке под натиском монголо-татарского завоевания, сувары (сувазы) покинув левобережье Волги, переселились в междуречье Цивиля и Свияги, положив основу второй этнической группы чуваш низовых (анатри). В результате усиления этнокультурных связей между анатри и вирьялами происходит формирование чувашского народа, которое завершается к XV веку (Каховский В., 1965, с.9). В.Ф. Каховский полагал, что булгарский компонент явился основным компонентом в формировании чувашской и татарской народности. «Бесспорно, - пишет он, - что в формировании чуваш приняли участие различные этнические элементы, в том числе и угро-финские, которые составляют ее вторичный компонент» (Каховский В., 1965, с. 122). По мнению Б.В. Каховского, болгарский компонент сыграл определяющую роль в этногенезе чувашской народности и ее культуры (Каховский Б., 1984, с.121-139).
Предположение о добулгарской тюркизации народов Среднего Поволжья, сыгравшей определенную роль в появлении чуваш, высказал В.В. Бартольд, писавший, что чуваши являются «остатками того первого по времени переселенческого движения из Средней Азии в Европу, главными представителями которого были хунну...» (Бартольд, 1968, t.V). Эту же мысль поддержал М.Г. Худяков. Отвергнув теорию булгарского происхождения, он выдвинул новую гипотезу об аваро-чувашском тождестве. «Финны, - как утверждает он, - господствовали в Среднем Поволжье до эпохи великого переселения народов, когда в край пришли степные народы. Степняки влились в Среднее Поволжье двумя волнами, которые следовали одна за другой и дали начало двум народам» (Худяков, 1927, с.137-138). Первая волна - предки чуваш, подчинившие финно-угров, вторая волна - булгары, потеснившие чуваш из местности, лежавшей вокруг слияния Волги и Камы, и ставшие их соседями - казанские татары. Переселение чуваш в Поволжье М.Г. Худяков связывал с более ранней тюркоязычной волной. Позднее, в 50-60 гг. были получены материалы, которые позволили более утвердительно подойти к этой мысли о
11 тюркизации, и определить, что задолго до булгар, не позднее III—IV вв. н.э., начинается тюркизация Поволжья, сыгравшая определенную роль в этногенезе чувашского народа.
Казанскими археологами высказано предположение о неоднократной добулгарской тюркизации Поволжья и о решающей роли этого процесса в формировании тюркоязычных народов края (Халиков, 1971, с.35).
По мнению Е.П. Казакова, начало этногенеза чуваш относится к первой половине домонгольского времени, т.е. к измерскому периоду (конец X-XI вв.). В это же время Волжская Булгария находилась в расцвете своего экономического развития. Торговые и другие контакты приводили к булгаризации финно-угорских соседей булгар. Поволжско-финское, в основном марийское, население в Волжско-Сурском регионе, оставаясь язычниками, восприняли булгарский язык. Казанские татары называли чуваш «суаслы мари», т.е. чувашские марийцы (Казаков, 1997, с.33-53).
Таким образом, сторонники указанных теорий не отрицают роль финно-угорского и тюркоязычного компонентов, но по разному подходят к значимости этих компонентов. В связи с этим материалы погребального обряда могут быть важным источником. .
Объектом исследования являются археологические памятники-могильники XVI-XVIII вв. казанских татар, чувашей, марийцев, удмуртов, также взятые для сравнения материалы булгарских языческих и мусульманских могильников и материалы марийских могильников VII—IX вв., для выяснения истоков некоторых деталей.
Предмет исследования - погребальная обрядность отмеченных народов.
Цель работы: на основе сопоставительного анализа погребального обряда поволжских народов выявить роль тюркоязычного и финноязычного компонентов в этнической истории татарского и чувашского народов. Для достижения этой цели предполагается решить следующие задачи:
1. Рассмотреть степень изученности проблемы. 2. Раскрыть
погребальный обряд тюркоязычных народов (казанских татар, татар-кряшен, молькеевских кряшен, чувашей) по археологическим и этнографическим источникам на материале позднесредневековых могильников. При этом выявить общие элементы и специфику каждой этнической группы. 3. Выявить общие и специфичные моменты в погребальном обряде финноязычных (марийского и удмуртского) народов, проследить эволюцию обрядности и перехода этих этносов от языческой к монотеистической религии по археологическим и этнографическим источникам. Провести сопоставительный анализ погребального ритуала финноязычных народов с тюркоязычными.
Методы исследования. Исследователи неоднократно обращались к разработке анализа методики погребального обряда: В.Ф. Генинг, В.А. Борзунов (1975), Л.С. Клейн (1978), B.C. Ольховский (1991), Е.М. Колпаков (1991) и др. В основном эти работы имеют философский характер, либо страдают формализованным подходом и являются дискуссионными до сих пор. В работе привлекается методика В.Ф. Генинга, неоднократно используемая в отечественной археологии, а также методы других исследователей. По ней погребальный обряд фиксируется по овеществленным остаткам его элементов, повторяющихся с различной степенью однообразия на многих отдельных объектах. Это позволяет формализовать отдельные части остатков и произвести их статистический учет и анализ. Для полного всестороннего изучения обряда необходимо вскрыть внутреннее содержание того или иного факта в комплексе обрядовости. В этом нам помогают этнографические данные, объясняющие тот или иной факт. Описание структуры погребального обряда дается по следующей схеме: 1. Местоположение. 2. Внешний вид памятника. 3. Внутреннее устройство памятника (конструкция могильной ямы, форма, размеры, наличие подстилки или гробовища). 4. Способ захоронения (ингумация - трупоположение, кремация - трупосожжение, кенотаф), положение костяка в погребении (рук, ног), ориентация черепа. 5.
Погребальный инвентарь: предметы быта, оружие, элементы одежды и украшения, нумизматический материал. 6 Ритуальные остатки: жертвенные комплексы, культ огня, культ коня. 7. Специфические особенности могильников. По перечисленным признакам будет проведен анализ археологических источников.
С.А. Токарев, говоря о погребальном обряде, отмечал, что «формы погребения у разных народов настолько разнообразны, что их нелегко привести в определенную систему» (Токарев, 1990, с. 164). Привлечение этнографических источников и литературы поможет реконструировать обряды и верования, а археологические материалы позволят проследить преемственность и эволюцию этнографических фактов и явлений во времени. Основной метод, используемый при привлечении этнографических источников и литературы - метод сравнительно-исторического анализа (установления родства или отличия). При сопоставлении применим ретроспективный метод, позволяющий установить преемственность современных народов с их предками. После проведенного сопоставительного анализа будет дана историческая интерпретация полученных результатов.
Изучение этногенеза любого народа показывает, что успешное решение вопроса может быть проведено лишь на фоне исследования более широкой проблемы - проблемы этногенеза родственных по этносу или близких по территории расселения и сходных по уровню культурно-экономического развития общности народов. Этот принцип взят в основу, где на базе изучения археологических и этнографических материалов предпринята попытка раскрыть общие моменты и древние истоки финноязычных и тюркоязычных народов Волго-Камья и на этом фоне показать специфику формирования отдельных народов.
Погребальный обряд - это ритуал, ряд последовательных действий, отражающих причудливое сочетание бытовых и религиозных представлений в сознании людей его совершавших. Весь этот процесс можно разделить на несколько следующих один за другим этапов: 1 - подготовка умершего к
захоронению (с момента биологической смерти человека вплоть до момента захоронения); 2 - подготовка места захоронения и устройство могилы; 3 -само захоронение; 4 - ритуалы, совершаемые в память об умершем (Никитина, Могильников, 1974).
Археологические источники, в отличие от этнографических, не отражают всех этапов этого процесса полностью. Наиболее полно археологией фиксируются лишь второй и третий этапы, связанные с устройством могилы и ее конструкцией, положением останков в могилу. По сопровождающему инвентарю можно в какой-то мере судить также о первом и четвертом этапах ритуального процесса. Лишь совокупность всех признаков, характеризующая все этапы погребального ритуала, их стабильность, прослеженная при большой выборке данных, может стать базой исторических обобщений, особенно в дискуссионных проблемах этнической истории народов.
Территориальные рамки
Рассматриваемый регион охватывает территорию четырех республик: Татарстан, Марий Эл, Чувашии, Удмуртии, которые входят в регион Среднего Поволжья, составляя его северную и центральную части. Территория, на которой расположены рассматриваемые в работе памятники: с запада ограничена р. Сурой (в ее среднем и нижнем течении), на юге границей Республики Чувашии и Республики Татарстан с Ульяновской областью, на востоке границей между Республикой Татарстан и Башкортостаном, на севере ограничивается пределами республик Удмуртии и Марий Эл.
Хронологические рамки исследования включают период от времени присоединения территории народов Волго-Камья к Русскому государству (середина XVI в.) до середины XIX в., хотя в сравнительном плане привлекаются и материалы более раннего времени. В середине XVI в. Поволжье вошло в состав Русского централизованного государства. Одним из направлений политики русского правительства явилась христианизация
местного населения, которая прослеживается на археологических материалах.
В связи с известными трудностями, заключающимися в невозможности раскопок на поздних мусульманских кладбищах указанного времени, мы обращаемся в основном к материалам булгарских (языческих и мусульманских) могильников, поскольку истоки обряда казанских татар прослеживаются в погребальном обряде волжских булгар. Рассматривая погребальный обряд марийского и удмуртского народов, мы также обращаемся к ранним памятникам с целью найти и объяснить истоки некоторых элементов обряда, сохранившиеся в более поздних кладбищах.
Изучая этнографические источники, собранные исследователями XVIII-XIX вв. мы можем реконструировать обряды и верования, а археологические материалы позволяют проследить преемственность и эволюцию этнографических фактов и явлений во времени.
Научная новизна диссертации состоит в том, что на основе сопоставительного анализа погребального обряда прослеживается взаимовлияние и особенности развития духовной культуры народов Волго-Камья, в первую очередь, казанских татар, татар-кряшен, чувашей, марийцев и удмуртов, выявляется роль булгарского компонента в этногенезе татар и чувашей. В научный оборот вводятся новые материалы по исследованию ряда позднесредневековых кладбищ, в том числе и чувашских, исследованных автором работы, что позволило интерпретировать материалы ранее выделенных объектов.
Основными источниками, составляющими основу работы, являются материалы археологических экспедиций и разведок, проведенных самим автором, публикации по изучению материалов могильников и кладбищ булгар и казанских татар, чуваш, марийцев и удмуртов; архивные материалы Москвы, Санкт-Петербурга, Казани, Йошкар-Олы, Чебоксар, а также многочисленные публикации с XVIII по XXI вв.
Для рассмотрения погребального обряда булгар-татар нами
16 привлечены следующие материалы: 17 могильников булгарского времени, в том числе 3 языческих могильника с 1370 погребениями второй половины VIII—X вв.; исследованные В.Ф. Генингом, А.Х. Халиковым, Е.А. Халиковой, Е.П. Казаковым, 14 мусульманских некрополя XII-XIV вв. (домонгольского и золотоордынского периодов), общей численностью 1964 погребения, исследованные Е.А. Халиковой, Е.П. Казаковым. Привлечены материалы из раскопок г. Болгара раннезолотоордынского и позднезолотоордынского периодов: материалы некрополей Соборной мечети, Ханской усыпальницы, Малого Минарета и Черной палаты (общее количество - 191 захоронение), а также материалы IV(41), V Рождественских могильников (171 погр.). Особое место занимают болгаро-татарские некрополи Казанского Кремля. В его пределах располагается 7 разновременных кладбищ. К сожалению, раскопанные материалы находятся в стадии обработки, и мы не можем воспользоваться результатами; следует лишь отметить, что все захоронения относятся к периоду Казанского ханства и совершены по мусульманскому обряду. В данной работе привлечены материалы двух мавзолеев (6 погр.), раскопанных А.Х. Халиковым в 1977 г. (Халиков, 1997), 5 мусульманских погребений из раскопок А.Г. Ситдикова и Ф.Ш. Хузина (Старков, 2006), часть погребений V Рождественского могильника, которые относятся к периоду Казанского ханства.
Нами привлечен материал 34 чувашских кладбищ, на которых исследовано более 1200 погребений. Основными исследователями являются: Н.В. Трубникова, В.Ф. Каховский, Б.В. Каховский. Из них только 17 кладбищ можно использовать для статистической обработки. По марийским кладбищам взят материал 36 памятников. О ряде кладбищ с единичными находками человеческих костей есть лишь сообщения (10 памятников), другие памятники не раскапывались, а были лишь осмотрены. На семи кладбищах было исследовано по одному погребению. Общее количество погребений, введенных нами в научный оборот, составляет 1018. Основные исследователи: Г.А. Архипов и Т.Б. Никитина (Шикаева). По удмуртским
кладбищам привлечен материал 1150 захоронений с 22 кладбищ, исследованных стационарно, в основном Н.И. Шутовой и др. Сведения по остальным погребениям (1279), о которых сохранилась лишь частичная информация, будем использовать для общего описания обряда захоронения. Для того чтобы проследить истоки погребального обряда удмуртов, привлечем материалы погребального обряда периода средневековья, исследованные М.Г. Ивановой по северным удмуртам. Количество исследованных ей памятников - 31 (конца I - начала II тыс. н.э.) (Иванова, 1992, с.5), но не все памятники можно привлечь к анализу. На 13 могильниках проведены лишь рекогносцировочные работы, по многим комплексам данные не сохранились или погребения настолько разрушены, что не могут являться источником для статистической обработки материала. Из изученного 861 комплекса, сведения имеется по 646. Основные исследователи: В.Ф. Генинг, Н.И. Шутова, М.Г. Иванова и др.
Автором данной работы были открыты и исследованы следующие кладбища в Республике Татарстан: Больше-Меминское кладбище XVI-XVIII вв. (Дроздова, 2001); Старо-Шаймурзинское, Лощинское, Бюрганское XVIII вв., Нусинское, Апазовское, Казакларское XVII-XVIII вв., I и II Нижне-Пшалымские XVII-XVIII вв. (Дроздова, 1987, 2001, 2003, 2004); в Чувашской Республике: Старо-Урмарское, Чегедуевское, Орнарское, Чирш-Сирминское, Ново-Ахпердинское кладбища XVII-XVIII вв. (Дроздова, 1986; 2003).
Многие раскопанные кладбища исследованы марийскими, удмуртскими, чувашскими и казанскими археологами с 1950 по 2002 г.
Для создания более полной картины погребального обряда вышеперечисленных народов нами привлечены материалы этнографических дореволюционных исследователей: Н.Ф. Катанова, Я.Д. Коблова, Г.Ф. Миллера, А.Ф. Риттиха, К.С. Мильковича, В. Сбоева, И.Н. Смирнова, А. Фукс, К. Фукс, С.К. Кузнецова и др., а также материалы, собранные в этнографических экспедициях: Н.И. Воробьева, П.В. Денисова, Н.С. Попова, Р.К. Уразмановой, Н.И. Емельянова и др.
Практическая ценность. Изучение этногенеза народов, как составной части их истории, на таком важном источнике как погребальный обряд, позволяет выяснить закономерности взаимосвязанного формирования этих народов, наметить те пути, по которым идет их национальное и интернациональное развитие. В работе: а) введены в научный оборот новые материалы, которые расширяют наши знания о духовной культуре народов Среднего Поволжья, б) материалы можно использовать в обобщающих работах по истории народов Среднего Поволжья и при разработке методологических подходов в развитии религиозной и погребальной обрядности.
Апробация результатов исследования проводилась на итоговых конференциях ИЯЛИ КФАН СССР, Института истории АН РТ, республиканских, региональных, всероссийских научных конференциях, проведенных в Казани (1974), Йошкар-Оле (1994, 2002, 2004), Чебоксарах (2003), и др. научных центрах. По теме диссертации опубликовано 23 статьи:
Основные положения и выводы диссертации изложены в следующих публикациях:
а) Публикации в ведущих рецензируемых изданиях, рекомендованных
ВАК РФ:
1. Дроздова Г.И. Погребальный обряд чувашского народа XVI-XIX
вв. (по археологическим и этнографическим данным) / Г.И. Дроздова //
Известия Самарского научного центра Российской Академии наук. - Самара:
Изд-во Самарского научного центра РАН, 2006. - С.330-335.
б) Публикации в иных изданиях:
Дроздова Г.И. О некоторых особенностях погребального обряда местного населения Поволжья и Прикамья / Г.И. Дроздова // Из истории материальной культуры татарского народа: сб.ст. - Казань: Таткнигоиздат, 1981.-С.52-63.
Дроздова Г.И. Позднесредневековые могильники Чувашии / Г.И. Дроздова // Археологические открытия 1984 года. - М.: Наука, 1986. - С. 129.
Дроздова Г.И. О христианизации чувашского населения по археологическим источникам / Г.И. Дроздова // История христианизации народов Среднего Поволжья и ее марксистско-ленинская оценка: Тез. докл. к per. науч. конф. 13-14 апреля 1988 г. - Чебоксары: Чув.гос.ун-т им. Н.И.Ульянова, 1988.-С.42-44.
Дроздова Г.И. Мусульманские булгарские могильники в районе переправы через Волгу пути из Булгара в Киев / Г.И. Дроздова // Научная конференция «Путь из Булгара в Киев» (25-27 февраля 1991 г.). - Казань: КНЦ ИЯЛИ им. Г.Ибрагимова РТ, 1991. - С.20-21.
Дроздова Г.И. История изучения погребального обряда XVI-XVIII вв. на территории Татарстана / Г.И. Дроздова // Город Болгар и его округа: Тез.. док. науч. конф., посвященной. 25-летию БГИАЗ. - Болгар, 1994.-С.53-54.
Дроздова Г.И. Об археологических исследованиях в Арском районе Татарстана / Г.И. Дроздова // Заказанье: Проблемы истории и культуры. Материалы конференции. - Казань: Изд-во «Заман», 1995. - С.27-28.
Дроздова Г.И. О специфике погребальной обрядности населения Среднего Поволжья XVI-XVIII вв. / Г.И. Дроздова // Узловые проблемы современного финно-угроведения: Материалы I Всероссийской научной конференции финно-угроведов. - Йошкар-Ола: Map. пол. изд. ком., 1995. -С.25-28.
Дроздова Г.И. Исследование окрестностей Билярского городища (по материалам А.Х. Халикова) / Г.И. Дроздова // Биляр и Волжская Булгария: изучение и охрана археологических памятников. Тез.науч.конф. Билярск, сентябрь 1997. - Казань: Изд-во «Фест», 1997. - С.29-32.
Дроздова Г.И. Опыт реконструкции костюма позднесредневековых чувашей (по археологическим данным) / Г.И. Дроздова // Всероссийская научно-практическая конференция «Гуманистические традиции Запада и Востока в музейном деле России и Татарстана» (12-14
сентября 1995 г.): Материалы секции археологии. - Казань: ГОМ РТ, 1997. -С.98-99.
Дроздова Г.И. Изучение позднесредневековых памятников на территории Западного Закамья / Г.И. Дроздова // Болгар и проблемы исторического развития Западного Закамья. 60 лет археологического изучения. Итоги и перспективы. Тез. науч. конф. - Болгар, 1998. - С.53-54.
Дроздова Г.И., Булыгин А.И. Больше-Меминский могильник / Г.И. Дроздова, А.И. Булыгин // Проблемы древней и средневековой археологии Волго-Камья. - Казань: Изд-во «Мастер-Лайн», 1999. - С. 161-173.
Дроздова Г.И. Итоги и задачи исследования позднесредневековых кладбищ на территории Татарстана / Г.И. Дроздова // Болгар и проблемы изучения древностей Урало-Поволжья. 100-летие А.П. Смирнова: Тез. науч. конф. - Болгар, 1999. - С.69-71.
Дроздова Г.И. К вопросу об истории изучения позднесредневековых кладбищ и погребального обряда чувашского народа / Г.И. Дроздова // Вопросы древней истории Волго-Камья: сб.ст. - Казань: Изд-во «Мастер-Лайн», 2001. - С. 180-185.
Дроздова Г.И. Результаты исследования Больше-Меминского могильника / Г.И. Дроздова // Восток-запад: Диалог культур Евразии. Проблемы истории и археологии. (Вопросы средневековой истории и археологии. Изучение и сохранение историко-культурного наследия): сб.ст. -Казань, 2001. - Вып. 2. - С.207-224.
Дроздова Г.И. Разведки в Сабинском и Кукморском районах Республики Татарстан / Г.И. Дроздова // Археологические открытия в Татарстане: 2001 г. - Казань: Школа, 2002. - С.80-82.
Дроздова Г.И. Исследование Мингерского кладбища / Г.И. Дроздова // Материалы итог. науч. практич. конф. ТГГИ за 2001 г. Тезисы. -Казань: Изд-во ТГГИ, 2002. - С.133-134.
Дроздова Г.И. Этнокультурные параллели в погребальном обряде
марийцев и чуваш (на материале позднесредневековых могильников XVI-XVIII вв. / Г.И. Дроздова // Древние этнокультурные связи финно-угров. Материалы Всерос. арх. конф., посвящ. 30-летию Марийского гос.университета и 10-летию Центра археол. исследований. - Йошкар-Ола, 2002. -С. 175- 177.
Дроздова Г.И. О результатах археологического исследования в районах Заказанья в 1999-2000 гг. / Г.И. Дроздова // Древности. Археологические исследования и музейно-краеведческая работа в Волго-Уральском регионе. - М., Казань: Изд-во ТГГИ, 2003. - Вып.36. - С.262-267.
Дроздова Г.И. К вопросу о материальной и духовной культуре населения Больше-Меминского могильника / Г.И. Дроздова // Восток-Запад: Диалог культур Евразии. Проблемы истории и археологии. - Тез. и мат. per. науч. практ. конф. «Историко-культурное наследие Зеленодольского региона и Татарстана». Зеленодольск, 24 октября 2003 г. - Казань: Изд-во ТГГИ, 2003.-Вып.З.-С.74-77.
Дроздова Г.И. Исследования Новоахпердинского могильника (Раскопки 1984-1985 гг.) / Г.И. Дроздова // Новые археологические исследования в Поволжье: сб.ст. - Чебоксары: Изд-во ЧГИГН, 2003. - С.214-225.
Дроздова Г.И. Исследование позднесредневековых «черемисских» кладбищ на территории Республики Татарстан / Г.И. Дроздова // Взаимодействие культур в Среднем Поволжье в древности и средневековье: АЭМК: Материалы конференции./ - Йошкар-Ола: Map. НИИ, 2004.-Вып.27.-С.141-145.
Дроздова Г.И. Археологические исследования в Кукморском районе РТ в 2001 году / Г.И. Дроздова // Восток-Запад: диалог культур Евразии. Кукморский регион: Проблемы истории и археологии: сб. науч. тр. - Казань: Изд-во ТГГИ, 2005. - Вып. 5. - С.38-40.
Структура диссертации определена целью и основными задачами исследования. Работа состоит из введения, трех глав, заключения,
#
»
приложения: таблиц и рисунков.
История изучения погребального обряда чувашского народа
Археологические источники и литература Работа по изучению археологических памятников на территории Чувашии началась во второй половине XIX века. Это были первые шаги археологов-энтузиастов, которые в основном занимались сбором сведений о курганах, старых кладбищах и городищах, а также сбором устных преданий и внешним описанием памятников. Отдельные статьи со сведениями об обнаруженных памятниках публиковались в «Казанских губернских ведомостях» (Михайлов, 1852), в трудах «Известий Общества археологии, истории и этнографии» (Магницкий, 1884). В 1874 году Казанский статистический комитет опубликовал список памятников в книге «Древности Казанской Губернии» и наконец, наиболее полный список археологических памятников (в том числе и старых кладбищ) на территории Свияжского, Чебоксарского, Цивильского, Ядринского и Козмодемьянского уездов был опубликован в монографии СМ. Шпилевского «Древние города и другие булгаро-татарские памятники в Казанской губернии» (1877).
IV Всероссийский археологический съезд, который состоялся в 1877 году в городе Казани активизировал деятельность краеведов по сбору сведений об археологических памятниках. В отдельных статьях и монографиях дореволюционного времени содержалось внешнее описание памятников. Вследствие того, что раскопки памятников на территории Чувашии почти не производились, научной классификации их по археологическим периодам также не было.
Первые археологические работы в Чувашии, по исследованию кладбищ позднего средневековья, были осуществлены в 1921 году казанским археологом В.Ф. Смолиным (1927, с.28). Им было обследовано кладбище XVI-XVII вв. «Киве-Сава» в Чебоксарском районе Чувашии. В 1974 году оно было исследовано Б.В. Каховским (1975, с. 196-217) (рис. 10).
Большая работа в Чувашии была проведена Государственной Академией Института материальной культуры. Под руководством П.П. Ефименко в 1926-1930 гг. было выявлено несколько поздних средневековых чувашских кладбищ XVII-XVIII вв. у деревень Каршлых, Полевые Кизильяры, Вачал-Касы, Таушкасы, Катергино, Досаево, Байдеряково, Кукшелида (Ефименко, 1929, с.160-173).
Одним из существенных вопросов, который ставил П.П. Ефименко при изучении «Киве-Сава» являлся вопрос о времени появления в крае ядра оседлого земледельческого населения чуваш, хотя немногочисленными раскопками древних кладбищ решить этот вопрос не удалось. Он отмечал, что в раскопочном материале отчетливее, чем в современном быту, выступила проблема древних связей чуваш с финнами Поволжья (на примере нагрудных украшений). Исследователь пришел к выводу о преемственности культурных явлений, связывающих крепкими узами родства народность чуваш с древним населением Поволжья (Ефименко, 1929, с. 165-166).
В 1930 году постановлением Совета народных комиссаров ЧАССР был создан комплексный Чувашский Научно-исследовательский Институт, в результате чего в более широком масштабе развернулись работы по изучению истории чувашского народа, включая исследования материальных памятников прошлого.
В послевоенные годы в республике проводились значительные работы по учету археологических памятников и составлению археологической карты Чувашской АССР. В 1947 году доцентом Чувашского педагогического института К.В. Элле была составлена обширная археологическая карта ЧАССР, включающая также этнографические памятники. Она содействовала учету памятников, но в ней было много белых пятен и неточностей. В 1948 году ЧувНИИЯЛИ были изданы первые обобщающие труды по археологии Чувашии: П.Н. Третьякова «Памятники древней истории Чувашского Поволжья» (1948), А.П. Смирнова «Древняя история чувашского народа» (1948). В 1949 году антропологом М.С. Акимовой были произведены раскопки в Козловском районе Чувашии трех кладбищ ХУП-ХУШ вв. с целью получения антропологического материала: кладбище- Тубах-Мазар, «Детское кладбище», «Кереметь-Кады». В 1950 году ею же было обследовано еще одно кладбище у деревни Татмыш-Югелево ХУП века в Чкаловском районе (Акимова, 1949, 1950).
Археологические, этнографические и письменные источники и литература по погребальному обряду марийского народа
Не безынтересно и то, что пишет о чувашах великий венгерский географ XVIIJ века Янош Томка Саски (1700-1762) в своем труде, опубликованном в 1748 году. В 1777 году выходит 2-е издание, доп. (Introductio in orbis antiqui et hodierni Geographiam. in duos tomos divisa. Pozsony - Kassa. 1777). Говоря об области Черемисия Казанского ханства в 1-ом издании, он говорит только о луговых и нагорных черемисах, не упоминая, что за последними, вероятно, были чуваши (Янош Томка Саски, 1748, с.627-628). Однако, анализируя население Казанского ханства, утверждает, что его жителями являлись чуваши и касимовские татары на севере. Во 2-ом издании 1777 года есть еще одно упоминание о чувашах, проживающих в Казани. В 1841 году по поручению Венгерской Академии наук Антал Регули совершил путешествие по Чувашии с целью поиска следов народов, родственных венграм. Результатом его наблюдений были этнографические и лингвистические исследования, проведенные в районах Чувашии. Эти исследования были продолжены Андрашем Дешко, который пришел к выводу, что чувашский и черемисский языки имеют общее происхождение из Азии (Дешко, 1855). Эта точка зрения, по мнению ряда исследователей, была ошибочна.
До нас дошли два описания о чувашах, составленные ранее 1743 года, т.е. до обращения этого народа в христианство. Одно из них принадлежит Ф.И. Страленбергу, шведу, который был взят русскими в плен в Полтавской битве, и в плену составил историческое описание северной и восточной части Европы и Азии. Его известия подверглись осуждению ряда авторов. Так, например, его сообщение о том, что «чуваши, подобно последователям Зороастра обожали солнце, луну и прочие светила небесные и вообще видели в свете высочайшее существо и поклонялись ему, не имея у себя ни храмов, ни алтарей, ни кумиров». Эти сообщения, подтверждает В. Сбоев в своем исследовании «Чуваши в бытовом, историческом и религиозном отношениях» (1865). Но сведения Страленберга, к сожалению, очень скудны, неполны, недостаточны.
Другой автор, описывающий чуваш до обращения их в христианство -известный историограф Г.Ф. Миллер (1791). Возвращаясь в 1743 году из ученого путешествия по Сибири, он на некоторое время остановился в Казани, где собрал сведения об инородцах Казанской губернии, которые вошли в сочинение «Описание живущих в Казанской губернии языческих народов, яко-то: черемис, чуваш и вотяков». В. Сбоев советовал критически относиться к информации Г.Ф. Миллера, поскольку, по его мнению, он без разбору вносил в свой труд все то, что слышал от толмачей из губернской канцелярии, а сам ни в одной чувашской деревне он не был.
В 1799 году вышло сочинение профессора, доктора химии и медицины, члена Российской Императорской и Королевской Прусской Академий Наук, Римско-Императорской Академии Естествоиспытателей И.Г. Георги «Описание всех обитающих в Российском государстве народов», в котором автор дает краткую характеристику народу, его обычаям, его религиозным верованиям. Он отмечает их близость с черемисами: «Они весьма походят на черемис, по телесному виду, по нравственным качествам, по расположению деревень, по сельским распорядкам, по состоянию жилищ, утвари, хозяйству» (Георги, 1799, с.35). Автор этого труда опирается на материалы, собранные его предшественниками Г.Ф. Миллером, Н.П. Рычковым и др.
Одним из описаний чувашей, сделанных во второй четверти XVIII века являются выписки из заполненной провинциальной канцелярией в 1737-1738 гг. анкеты В.Н. Татищева. Анкета, содержавшая 197 вопросов, под названием «Предложение о сочинении истории и географии Российской», была представлена В.Н. Татищевым в Академию Наук в 1737 году и разослана по провинциям и уездам России. Вторая часть анкеты (вопросы 108-197) посвящена этнографии народов Поволжья, Приуралья и Сибири. Следует отметить, что ответы на вопросы анкеты составлены не специалистом-ученым, а чиновником провинциальной канцелярии в порядке выполнения указа вышестоящей инстанции. Кроме того, чувашские крестьяне XVIII века не любили давать иноверцам какие-либо сведения о своей языческой религии.
Во второй четверти XVIII века было сделано еще одно этнографическое описание, представленное выпиской из дневника Товия Кенигсфельда, участника путешествия астронома, академика Николая Иосифа Делиля в Березов в 1740 году. В 1849 году И.А. Долгоруковым была подарена Русскому географическому обществу эта рукопись и ее содержание было изложено академиком П.П. Пекарским в работе «Путешествие академика Николая Иосифа Делиля в Березов в 1740 году». Эта работа интересна тем, что является одной из ранних работ, предоставивших нам описание материальной и духовной культуры чувашей, а также имеется информация о погребальном обряде и о кладбищах чувашей-язычников, что для нас является наиболее ценным.
Конкретное описание погребального обряда конца XVIII века содержится в очерке К.С. Мильковича (1906). Автор приводит ряд любопытнейших деталей, которых нет в описании других исследователей. Например, он описывает обычай ставить на могиле лачугу и привязывать к ней лошадь для езды умершего на том свете, или обычай оставлять в поле часть несжатого хлеба и серп, чтобы умерший сам сжал на свою долю и не требовал от живых (Милькович, 1906, с.47).
Погребальный обряд чувашского народа
К сожалению, нам известны памятники (древние кладбища чуваш) не ранее XIV века, что затрудняет возможность проследить истоки обряда, уходящие своими корнями вглубь веков.
В количественном и качественном отношениях, исследуемые нами могильники и кладбища, изучены далеко не в равной степени. Из 34 вышеперечисленных могильников, на которых исследовано более 12 погребений, только 17 могут быть использованы для статистической обработки (рис. 10).
Местоположение кладбищ (табл.2, рис.44-45). Позднесредневековые чувашские кладбища XIV-XIX вв. располагались, в большинстве случаев на возвышенных местах и обязательно недалеко от воды. В ряде случаев кладбища располагались на склоне оврагов. Определить какие-либо закономерности расположения кладбищ относительно поселений нам не удалось.
Внешние признаки. Средневековые кладбища чуваш имеют два вида надмогильных сооружений: земляные насыпи и надгробия. Земляные насыпи, в большинстве случаев, сравнялись с землей.
Надгробия различаются по материалу: 1 - деревянные столбы «юпа» или «юба», 2 - каменные плиты.
Надмогильные памятники давно привлекали внимание этнографов. На могильных холмах некрещеные чуваши устанавливали два надгробия. Первый - ставился сразу после захоронения. Они вытесывались в виде плоской дощечки, верхний конец закруглялся или затесывался топором, иногда выпиливались плечики. В целом, намогильный знак напоминал отдаленно контуры человеческой фигуры. Вторичный памятник назывался повсеместно «юпа» (Иванов, 1969, с.253-259). Обряд, связанный с установлением «юпа» детально описан СИ. Руденко (1910, с.87); Т.С. Пассек, Б.А. Латыниным (1929). Надгробия «юпа» ставились в ноябре, в дни осенних поминок. Установка его сопровождалась сложным обрядом. Следует отметить, что вышеописанная языческая традиция, связанная с установлением надмогильных столбов существует до настоящего времени. Остатки деревянных столбов типа «юпа» зафиксированы в следующих могильниках: Толиковском, Мартыновском, Бахтигильдинском, Новоахпердинском и др. (рис.46,47). Некоторые исследователи пытаются проследить древнетюркские традиции в приемах изготовления и установления чувашских надгробных памятников (Каховский Б., 1984, с. 125-127).
На некоторых чувашских кладбищах: Ст.Урмарском, Новоахпердинском, Чирш-Сирминском, в Полевых Кизильярах встречаются надмогильные каменные стеллы, иногда, выполненные арабским шрифтом на татарском языке (Дроздова, 1983, рис.48). Результаты исследований вышеперечисленных кладбищ показали, что захоронения умерших совершали по языческому обряду погребения.
В прослеженных случаях могильные ямы Новоядринского, Бахтигильдинского, Толиковского кладбищ и др. имели вытянутую прямоугольную форму, иногда с закругленными углами. Стенки могил вертикальные, отвесные, дно ровное, плоское. В Новоядринском кладбище в 2-х случаях отмечались своеобразные подбои (Вайнер, 1971). На Мартыновском кладбище погребения: №№9, 18, 20, 78 имели очертания ям сложной конструкции, погребения 18 и 20 имели ступенчатые стенки, а в погребениях: №№15, 29, 30, 31, 34, 35, 65, 79 в изголовье отмечалось пространство (Каховский Б., 1978, с.99). На Новосюрбеевском II кладбище захоронения производились в ямах подпрямоугольной формы, в погребении № 7 яма имела трапециевидную форму, в погр. № 3 обнаружены уступы справа от костяка и в изголовье, в погр. № 5 - вдоль длинных стен могильной ямы (Михеев, Михайлов, 2003, с.203).
Почти для все кладбищ характерна зависимость размеров могил от пола и возраста умерших: в детских и подростковых ямах размеры могильных ям 170x40 см, во взрослых - 255x95 см. Глубина могильных ям небольшая от 40 до 60 см, но во всех прослеженных случаях, характерно стремление довести дно ямы до чистого (вне гумуса) слоя почвы и пройти этот слой на 10-15 см, что в общем-то характерно и для средневековых марийских кладбищ и более ранних древнемарийских могильников (Вайнер, 1971).
Погребальный обряд удмуртского народа
Для исследования погребального обряда удмуртского населения привлечен материал 1150 захоронений с 22 могильников, исследованных стационарно. Сведения по остальным погребениям (1279), о которых сохранилась лишь частичная информация, используем лишь для общего описания обряда захоронения (табл.5). Истоки погребального ритуала удмуртов XVII-XIX вв. уходят своими корнями в погребальный обряд удмуртов XI-XII вв., основательно исследованный М.Г. Ивановой, поэтому нет необходимости останавливаться на нем подробно.
Погребальный обряд северных удмуртов средневекового периода характеризуется следующими признаками: обязательное расположение у воды, некоторые могильники находились поблизости от соответствовавших им городищ (рис.82). Внешних признаков могил не сохранилось. Умерших хоронили в прямоугольных могильных ямах, преимущественно в гробах, остатки погребальных сооружений сохраняются редко, в ряде случаев были зафиксированы остатки бересты, луба, ткани, меха, тлен от гробовища. Для ранних удмуртов характерны два способа погребения: ингумация и (в редких случаях) кремация. Умерших в большинстве случаев хоронили на спине, руки вытянуты вдоль корпуса или слегка согнуты в локтях, головой на север, с отклонениями на восток и реже - на запад (рис.83,84). В захоронениях (96,3%) присутствует погребальный инвентарь, состоящий из орудий труда, а также украшений, которые располагались в том порядке, в котором носились при жизни (рис.85-87). Во многих захоронениях обнаружена посуда из глины, бронзы или бересты. Судя, по находкам костей, в посуде находилась жертвенная пища. В ряде погребений были обнаружены жертвенные комплексы, состоящие из вещей, завернутых в ткань или сложенных в берестяной сосуд. Почти во всех исследованных захоронениях зафиксирован культ огня. В ряде случаев между могилами были выявлены остатки тризн. Погребальный ритуал удмуртов ХІ-ХІІ вв. находит продолжение в поздних удмуртских погребальных памятниках и обрядности (Иванова, 1992).
Местоположение (табл.5). Удмуртские могильники располагались вблизи водоемов на берегу реки, ручейка. По топографическим особенностям Н.И. Шутова подразделяет их на три группы (рис.88).
1-ю группу составляют памятники, устроенные на невысокой мысовой части берега реки, при этом могильники занимают только площадку или склон мыса. В ряде случаях (Сосновый Юраш, Нижние Юри) поверхность кладбища, расположенного на мысу, ограничена со стороны поля подъемом коренного берега реки. Ко 2-ой группе относятся памятники, расположенные на возвышенной в данной местности части коренного берега высотой от 17 до 40 м (Верхнее Корякино, Ляльшур, Пек-Жинья, Адам). 3-ю группу составляют памятники, занимающие холмообразные возвышения берега высотой 2-13 м (Аксакшур, Большая Кибья, Поломский чабьяшай, Бурино и др.). В исключительных случаях захоронения совершались на небольших дюнах в пойме реки (Аты, Пустобаево). Наиболее многозначительны могильники, площадка которых ничем не выделяется на местности. Они располагались у края коренного берега или на его склоне.
Памятники XVII - начала XVIII вв. (Ляльшур, Орехово, Бурбино, Нязь-Ворцы) занимают наиболее возвышенные места, в то время как памятники XVIII-XIX вв. топографически на местности не выделяются, прилегая к современным деревням (Чужъялово, Узей-Тукля, Можга II и др.) (Шутова, 1992, с.55-56).
Внешние признаки. Следы надмогильных сооружений в виде остатков деревянного кола прослежены лишь в двух случаях: в изголовье (Енабердино, погр.1) и в ногах умершего (Аты, погр.26). По этнографическим данным, удмурты чаще всего сооружали только могильный холмик (Атаманов, Владыкин, 1985, с. 138), на могилах зажиточных людей ставили сруб из бревен или досок, а в некоторых местностях - навес из липовой коры на четырех столбах (Емельянов, 1921, с. 10). По мнению Н.И. Шутовой, сооружение навесов и срубов не имело у удмуртов массового распространения.
Внутреннее устройство могил. Захоронения совершали в грунтовых ямах простой прямоугольной формы со слегка закругленными углами, отвесными вертикальными стенками и плоским дном. Могилы овальной или неправильной формы встречались редко. На некоторых могильниках зафиксированы захоронения с расширением одного из концов. На Ципьинском кладбище в боковых стенках обнаружены подбои или ниши. В Атынском могильнике вдоль продольных стенок (погр.6,7) выявлены заплечики, по-видимому, захоронения были перекрыты досками. На Малиновском кладбище прослежены небольшие уступчики вдоль продольных и поперечных стенок ямы (Шутова, 1992, с.61). По свидетельствам этнографов, боковую нишу в могиле устраивали лишь в отдельных местностях юга Удмуртии (Пименов, 1977, с. 125). Не исключено, что ниши или подбои, в могилах, выявленные у южных удмуртов, связаны с влиянием мусульманства на местное население. Остатки погребальных сооружений или коры зафиксированы в менее чем половине изученных захоронений (37,5%), в остальных могилах проследить их не удалось. Лучшую сохранность имели деревянные конструкции на Чабыровском, Буринском, Ореховском, Енабердинском, Нязь-Ворцинском и Ципьинском могильниках.
