Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Социально-экономические и политические условия старта приватизации в странах центральной и восточной Европы 9
1.1. Политическая и социально-экономическая ситуация накануне реформ отношений собственности 9
1.2. Проблема согласования принципов экономической эффективности и социальной справедливости приватизации 24
Глава 2. Социальный срез моделей приватизации в странах центральной и восточной Европы 43
2.1. Влияние социального восприятия идеи приватизации на выбор ее модели 43
2.2. Социальное измерение реализованных моделей приватизации 56
Глава 3. Основные социальные итоги реформ отношений собственности в странах центральной и восточной Европы 86
3.1. Воздействие приватизации на занятость и доходы населения 86
3.2. Проблемы формирования среднего класса 104
Заключение 124
Приложения 127
Библиография 135
- Политическая и социально-экономическая ситуация накануне реформ отношений собственности
- Проблема согласования принципов экономической эффективности и социальной справедливости приватизации
- Влияние социального восприятия идеи приватизации на выбор ее модели
- Воздействие приватизации на занятость и доходы населения
Введение к работе
Социальные проблемы приватизации в странах Центральной и Восточной Европы (ЦВЕ) являются наименее изученным аспектом реформ отношений собственности в постсоциалистическом регионе. Несмотря на то, что с конца 80-х - начала 90-х годов и по настоящее время тема разгосударствления и приватизации превалирует как в фундаментальных, так и в прикладных исследованиях переходных экономик, в зоне особого внимания исследователей по-прежнему находятся, прежде всего, финансовые, институционально-правовые и организационно-технические вопросы реформ отношений собственности. Социальные проблемы приватизации отодвинуты, как правило, на задний план, обсуждаются лишь вскользь, без серьезного комплексного научного анализа.
Вместе с тем произошла глобальная трансформация социально-экономической системы. В большинстве государств ЦВЕ она началась в конце 80-х — начале 90-х годов и затронула все слои населения с их различными ценностными ориентациями, социальными ожиданиями, представлениями о социальной справедливости. За годы реформ доля частного сектора в ВВП выросла с менее чем 10% в среднем по региону до 60 (Румыния) и даже 80% (Венгрия, Словакия, Чехия), в нем работает от 65 (Болгария) до более 80% (Венгрия) всех занятых. Переход от системы хозяйствования административно-командного типа к рынку повсеместно сопровождался снижением уровня жизни вплоть до возникновения устойчивой бедности, ростом безработицы, резким имущественным и социально-статусным расслоением и многими другими не менее острыми социальными проблемами.
Анализ практики рыночных реформ в государствах ЦВЕ показывает, что одной из основных причин конфликтов, которые ярко проявились уже на самом начальном этапе выбора стратегии и тактики проведения приватизации, стала непроработанность реформы отношений собственности именно в социальном плане. И в условиях возрастающей при переходе к рынку общественной усталости и напряженности невозможно было создать оптимальный механизм реформы отношений собственности без учета социальной составляющей, перевешивающей в большинстве случаев чисто экономические критерии эффективности.
Исследование социальных последствий приватизации не является простой задачей. Современная социальная ситуация и складывающаяся социальная структура общества в странах региона — результат одновременного действия сложного комплекса часто противоречивых факторов. Несомненно, что приватизация является одним из них, но далеко не единственным и не обязательно главным. Немаловажную роль играла и социальная политика государства, в особенности допущенные в ней просчеты, и готовность населения к коренным преобразованиям собственности, и качество политической элиты и др. Выявить значение каждой из этих групп факторов в каждом конкретном случае практически невозможно.
Бесспорно, что воздействие приватизации на благосостояние населения, ее социальные последствия противоречивы. В той мере, в какой приватизация "запустила" экономический рост, способствовала повышению производительности труда, развитию духа предпринимательства, она имела колоссальное позитивное социальное значение. Однако приватизация внесла свой вклад и в рост безработицы, углубление дифференциации, расширение бедности.
В данной работе, на данной стадии анализа сделана попытка исследовать социальные проблемы приватизации на макроуровне, поставлена задача, показать как общественные настроения влияли на выбор моделей и темпов преобразований отношений собственности и их социальные итоги. Хотя следует признать и целесообразность исследования социальных итогов приватизации и на примере отдельных предприятий, отраслей и регионов.
Приватизация придала мощный импульс происшедшим коренным сдвигам в социально-экономической структуре государств ЦВЕ. Вместе с тем в постсоциалистическом обществе до сих пор сохраняется ощущение социальной несправедливости, допущенной в ходе реформы отношений собственности, многократно усиленное разочарованием населения, главным образом, в социальных результатах реформ. В связи с этим особую актуальность приобретает изучение социальных последствий, обусловленных именно приватизацией. Кроме того, актуальность темы исследования определяется отсутствием детальных исследований приватизации как процесса социального переустройства в экономиках переходного типа.
Основная цель исследования состоит в постановке и исследовании социальных проблем, обусловленных приватизацией в странах Центральной и Восточной Европы, в оценке роли социального фактора при реформировании отношений собственности и социальных последствий этого процесса. Для этого в диссертации ставятся и решаются следующие группы задач:
• проанализировать специфику социально-экономической ситуации в странах Центральной и Восточной Европы непосредственно перед стартом радикальной экономической реформы и показать ее влияние на запуск процесса приватизации;
• выявить и проследить особенности социального восприятия реформы отношений собственности до начала широкомасштабной приватизации и на стадии непосредственной реализации приватизационных программ;
• критически рассмотреть различные взгляды на проблему согласования в ходе приватизации принципов экономической эффективности и социальной справедливости;
• показать слабые стороны, главным образом, уязвимость с социальной точки зрения отдельных моделей приватизации;
• доказать необходимость создания механизмов, упреждающих возникновение точек социальной напряженности в постприватизационном периоде;
• оценить вклад приватизации в изменение социальной ситуации в регионе;
• раскрыть основные черты трансформации социальной структуры в постсоциалистических странах, обусловленные приватизацией, и рассмотреть процесс возрождения старых и формирования новых средних слоев.
Социальные проблемы приватизации как объект исследования диссертационной работы рассмотрены автором в тесной взаимосвязи с комплексом социально-экономических проблем, сопровождающих процесс перехода от командно-административной экономики к рыночной. Поиск ответа на вопрос, как приватизация повлияла на социальную составляющую процесса перехода государств ЦВЕ к рьшку, составил предмет диссертационной работы.
В ходе исследования использованы следующие основные методы: теоретического и эмпирического анализа, сравнительных международных сопоставлений, вторичного со-цио-экономического и статистического анализа, социологических опросов.
Теоретическую базу диссертации составили фундаментальные труды основоположников и последователей теории рыночного хозяйства (Л.Корнаи, Ф.Хайека, Л.Эрхарда), раскрывающие сложный механизм взаимодействия государственных и частных интересов, а также этапы становления рыночных отношений собственности. В ходе исследования изучены монографии и научно-аналитические работы российских ученых (Богомолова О.Т., Гельбраса В.Г., Глинкиной СП., Гринберга Р.С., Дегтярь Л.С., Дерябиной М.А., Евстигнеева Р.Н., Заславской Т.Н., Лившица А.Я., Майминаса Е., Наделя С.Н., Некипелова А.Д., Нестеренко А.Н., Ракитского Б., Ракитской Г., Римашевской Н.М., РЫБКИНОЙ Р.В., Сорокина Д.Е., Шевцовой Л.Ф. и др.) и зарубежных исследователей (Альтмана Ф.-Л., Аткинсона А., Винецкого Я., Гумпеля В., Домбровского М., Зиберта X., Ковалика Т., Колодко Г., Левандовского Я., Липтона Д., Милановича Б., Неллиса Дж., Ослунда А., Рапачинского А., Саваса Э., Слэя В., Фридмана Р., Чилози А., Шенфельда Р., Шомбурга Я. и др.), в которых представлен анализ приватизации и социального развития в странах с развитой экономикой и в постсоциалистических государствах.
Осмыслению социальных проблем приватизации в странах Центральной и Восточной Европы способствовали и результаты исследований трансформации отношений собственности в некоторых развивающихся государствах, особенно в странах Латинской Америки.
Источниками фактологических и статистических данных явились научные разработки и материалы международных организаций (Мирового банка реконструкции и развития, Международного валютного фонда), международных конференций и круглых столов, посвященных проблемам приватизации в Центральной и Восточной Европе, специальные обзоры национальных ведомств по приватизации государственного имущества, данные социологических опросов и мониторинга общественного мнения, а также научные публикации в российских и зарубежных периодических изданиях.
Научная новизна работы определяется тем, что в ней впервые:
- представлен детальный структурированный анализ слабо изученных на сегодняшний день социальных проблем, сопровождающих уникальную по своим масштабам и темпам осуществления реформу отношений собственности в Центральной и Восточной Европе;
- приватизация рассмотрена сквозь призму общественного восприятия и отношения к ней, а не только с позиций традиционного экономического подхода. Это позволило выявить и проанализировать воздействие социальной составляющей, а именно совокупности системы ценностных ориентации населения, представлений о социальной справедливости, установок и стереотипов массового сознания, на выбор модели, темпов приватизации и последовательности ее этапов;
- показано, что приватизационные программы представляли собой компромиссное решение, попытку соединить две противоположные цели: с одной стороны, провести приватизацию быстро и экономически эффективно, а с другой — социально приемлемо. И в этом заключались сила и слабость реформ отношений собственности в постсоциалистическом мире. Исследованы причины повышенного внимания к вопросам социальной справедливости, в особенности на начальных этапах приватизации;
- в зависимости от места социальной составляющей выделены четыре этапа процесса преобразования отношений собственности. Показано возрастание роли экономической эффективности приватизационных программ по мере расширения и углубления приватизации;
- рассмотрены объективные и субъективные барьеры, возникшие уже в ходе реализации приватизационных программ, которые существенно замедлили процесс преобразований и снизили его экономическую эффективность;
- исследованы противоречивые тенденции становления среднего класса в ходе преобразований отношений собственности.
- дана оценка совокупности и диалектики позитивных и негативных социальных итогов приватизационных процессов, показана их роль в формировании современной социальной ситуации в рассматриваемом регионе.
Материал диссертации может быть взят за основу при разработке курса лекций по становлению рыночного хозяйства в государствах с переходными экономиками, а также
использован специализированными министерствами и ведомствами в качестве исходной базы для практической корректировки курса приватизации.
Основные положения диссертационного исследования опубликованы автором в научной периодической печати (12 научных статей общим объемом 10,4 п.л.)- Ключевые выводы и рекомендации диссертации прошли апробацию в научно-аналитических работах соискателя, включенных в состав итоговых научных докладов, подготовленных сотрудниками Центра исследований социальных проблем ИМЭПИ РАН по заказам: Института народнохозяйственного прогнозирования РАН (1994 г.), Федеральной службы занятости РФ (1994-95 гг.), Министерства труда и социального развития РФ (1995-96 гг.), Московского государственного социального университета (1998 г.), Института социальной экономики РАН (1999 г.), Министерства экономического развития и торговли Российской Федерации (2000 г.), Центра глобального развития, США (Center for Global Development, USA) (2003 г.), а также вьшолненных в ходе коллективных исследований по грантам РГНФ и РФФИ (1996-2001 гг.).
Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и статистического приложения, последовательно раскрывающих тему исследования, а также библиографии.
Политическая и социально-экономическая ситуация накануне реформ отношений собственности
Результаты исследований современных экономик переходного типа наглядно показывают, что мера успешности системных преобразований, степень их продвинутости в значительной степени предопределяются стартовыми условиями, подкрепленными адекватной им стратегией и тактикой реформирования (приемлемыми темпами, масштабами, приоритетами). Становится все более очевидным тот факт, что неровное, скачкообразное развитие приватизации в странах Центральной и Восточной Европы (ЦВЕ), постоянно наталкивающееся на труднопреодолимые социальные барьеры, является прямым следствием пренебрежительного отношения реформаторов к особенностям (индивидуальным для каждого отдельно взятого постсоциалистического государства) исходных позиций развития этого процесса.
С учетом этого представляется целесообразным проанализировать базовые параметры "стартовой площадки" для проводимых в ЦВЕ радикальных реформ отношений собственности, которые были заданы прежде всего спецификой социально-политической и социально-экономической ситуации в регионе на этапе подготовки к широкомасштабному процессу приватизации в конце 80-х-начале 90-х гг.
Анализ основных показателей социально-экономического развития ЦВЕ за 80-е гт. подтверждает, что государства региона оказались в этот период в предкризисном, а некоторые — в кризисном состоянии. Наличие серьезных сбоев в функционировании хозяйственного механизма было официально признано в Венгрии, Польше, бывшей Югославии, а после событий 1989 г. — в Болгарии, Румынии, Чехословакии и бывшей ГДР.
Все страны региона, хотя и в разной степени, заметно отстали от экономически развитых государств по объему ВВП на душу населения, по производительности труда, уровню и качеству жизни. Национальные хозяйственные механизмы, несмотря на проводимые реорганизации, были практически невосприимчивы к научно-техническому прогрессу; громоздкая, архаичная отраслевая и производственная структура привела к весьма неэкономному и расточительному использованию материальных и трудовых ресурсов.
Даже те страны (ГДР, Чехословакия), которые добились положительной динамики производительности труда, снижения энерго- и материалоемкости производства, повышения эффективности капиталовложений, существенно проигрывали по этим параметрам экономически развитым государствам. Так, производительность труда в бывших ГДР и Чехословакии была ниже в 1,5-2, в Венгрии — 2-2,5 раза, в других странах — в еще большей степени; отставание по ресурсоемкости производства в среднем по региону составляло 1,5-2 раза и более, причем с явной тенденцией к увеличению1.
Большинство государств ЦВЕ имели большую внешнюю задолженность и серьезные трудности с ее погашением. Их товары были слабо конкурентоспособны на западных рынках, поскольку не отвечали мировым стандартам ни по качеству, ни по техническим параметрам, ни по ассортименту.
Особенно неблагоприятными с точки зрения социально-экономического развития региона были 80-е годы, прежде всего последнее пятилетие . С середины 80-х гг. обострились финансовые диспропорции, ряд государств столкнулся с хроническим бюджетным дефицитом, с нехваткой средств на капитальные вложения. В регионе существенно замедлились темпы прироста национального дохода и продукции основных народнохозяйственных отраслей.
Пик нарастания трудностей в функционировании национальных хозяйственных механизмов пришелся на 1989 г. Выпуск промьшшенной продукции увеличился против уровня 1988 г. всего лишь на 2,2% в Болгарии, на 0,8% соответственно в бывших Чехословакии и Югославии, в ГДР прироста не произошло, а в Венгрии было отмечено его сокращение на 2,5%, в Румынии — на 2,1%, в Польше — на 0,5%. Национальный доход (или валовой общественный продукт) увеличился в Югославии на 0,8%, ГДР и Чехословакии — на 1,0%, в Польше — на 0,5%, а в остальных государствах ЦВЕ сократился: в Венгрии — на 0,2%, в Болгарии — на 0,4%, в Румынии — на 7,9%1.
В большинстве стран проявилась серьезная разбалансированность внутреннего потребительского рынка. Уровень жизни населения стагнировал, а в некоторых странах (в Венгрии, Польше, Югославии, Болгарии, Румынии) начал постепенно устойчиво снижаться.
В Венгрии стагнация реальных доходов основной части населения, прослеживаемая на протяжении более чем 10 лет, стала одной из главных причин обострения социальной и внутриполитической напряженности. Темпы инфляции в 1988-1989 гг. достигли 15-20%, реальная заработная плата сократилась за этот период более чем на 5%, оборот розничной торговли снизился почти на 8%. Согласно официальным данным, число людей с доходами ниже прожиточного минимума составило примерно 10% от общей численности населения. Доходы примерно 25% населения страны в конце 80-х гт. не позволяли преодолеть нижнюю планку социального минимума.
В Польше в 1986-1989 гг. замедлились темпы экономического роста, возросла инфляция, углубилось рыночное неравновесие, увеличился дефицит госбюджета, существенно снизился уровень жизни населения. По некоторым оценкам, только за 1989 г. он упал на 20%. Уровень инфляции составил при этом 700%.
Румыния в результате заметного падения в 80-е годы сельскохозяйственного производства и явно несправедливой системы социальных трансфертов оказалась к концу 80-х гт. фактически на грани голода. 13% жителей страны недоедали. Ежедневный рацион подавляющего большинства населения едва превышал 2000 калорий (при европейской норме 3300 калорий), состоял главным образом из хлеба и овощей, как в беднейших развивающихся государствах .
На этом фоне наиболее благополучно выглядели бывшие ГДР и Чехословакия, где удалось достичь высокой степени удовлетворения большинства основных потребностей населения в продуктах питания, в меньшей степени — в товарах широкого потребления. Однако и здесь сохранились проблемы с качественным предложением товаров и услуг, включая здравоохранение, просвещение и туризм, которые решались по так называемому остаточному принципу. В 70-80-е гг. эти государства настойчиво пытались усовершенствовать хозяйственный механизм, более полно использовать потенциал народного хозяйства, вывести тем самым экономику из тупика, ощутимые результаты достигнуты не были.
В целом к началу 90-х годов государства ЦВЕ подошли с низкоэффективными социально-экономическими механизмами. Как отмечает С.П.Глинкина, "... существовавшая при социализме структура собственности была далека от оптимальной и требовала серьезного реформирования, о чем свидетельствовали хотя бы многочисленные попытки решения этой задачи в рамках частичных и более глубоких реформ хозяйственного механизма в 60-80-е гг...."1.
Несмотря на то, что предпринятые в тот период преобразования вследствие своего поверхностного и некомплексного характера так и не смогли устранить многочисленные факторы социально-экономического риска, подобные попытки, как убедительно показывает практика Венгрии, Польши и бывшей Югославии, сыграли существенную роль в подготовке социокультурной среды для будущих системных преобразований. За длительный период реформирования здесь удалось накопить немалый опыт по преобразованию социально-экономической системы и "обеспечить" прорьшочный менталитет большей части населения. Как справедливо отмечает И.Беренд, эта группа стран "...была единственной в регионе, где реформы предыдущих лет создали фундамент для перехода к полноценному рынку..." .
Проблема согласования принципов экономической эффективности и социальной справедливости приватизации
Переход стран Центральной и Восточной Европы к рынку протекает в условиях неослабевающего конфликта между экономическими и социальными приоритетами. Жесткая борьба различных, прямо противоположных взглядов на данную проблему особенно наглядно проявилась при разработке программ приватизации. Так, в Болгарии в апреле 1991г. на рассмотрение Великого народного собрания было вынесено около 10 предложений по преобразованию структуры собственности. Польский Закон о приватизации, вступивший в силу 1 августа 1990г., представлял собой сложный компромиссный вариант 15 различных версий.
Длительная процедура законодательного утверждения конкретных моделей приватизации в ЦВЕ убедительно свидетельствует, что во всех без исключения постсоциалистических государствах наиболее трудновыполнимым оказалось не столько определение темпов и масштабов реформы отношений собственности, сколько достижение общественного согласия относительно форм и методов ее проведения.
Это обусловлено, с одной стороны, наследием прежнего социально-экономического строя и уникальностью собственно переходного периода в постсоциалистическом мире (спецификой и новизной решаемых в ходе него задач, своеобразием формирующегося в регионе социально-экономического пространства, во многом непредсказуемыми перспективами его развития и весьма неопределенными, неустоявшимися новыми "правилами игры"), а также объективной неподатливостью, непластичностью (доходящей нередко до мощного сопротивления) "социального материала", с другой.
С учетом этих факторов неоправданно завышенными оказались первоначально намеченные реформаторами скорость и масштабы трансформации отношений собственности (так называемый одномоментный скачок в рыночную экономику). Так, в Польше планировалась приватизация 7000 государственных промышленных компаний (90% промышленности страны) менее чем за 10 лет; в Восточной Германии - 7900; Венгрии - 2000. Для сравнения: в Великобритании в 80-е гг. было приватизировано только 16 государственных корпораций, на которые приходилось не более 6% годового объема производства. В ходе самой крупной и одновременно успешной приватизации в Чили в частную собственность в течение 1973-1989 г. перешло 470 предприятий (1/4 годового объема производства) . И это с учетом того, что в большинстве случаев госпредприятия были репривати-зированы, то есть возвращены своим прежним владельцам.
В целом в мире за 1980-1987 гг. (на пике развития приватизационных процессов), в частную собственность, по данным Мирового банка, было переведено 1000 фирм. На этом фоне весьма амбициозно выглядели исходные планы по приватизации госимущества даже в такой, самой "осторожной" среди государств ЦВЕ при выборе темпов разгосударствления (принцип "ускоренной постепенности"), стране, как Венгрия. В течение первых трех лет реформы здесь предполагалось приватизировать 1000 фирм, снизив тем самым удельный вес государственного сектора на 50-60%.
Как показывает практика, каждая социальная группа в соответствии с присущими именно ей устремлениями, предпочтениями, представлениями о социальной справедливости стремится обеспечить себе в ходе и в результате происходящих изменений достойную жизнь. Добьется ли она этого, во многом связано с тем местом (определяемым методами и принципами проведения приватизации), какое ей удастся "отвоевать" в формирующейся системе новых социально-экономических отношений.
С учетом этого острые дискуссии в начале 90-х годов вокруг приватизации в постсоциалистических государствах следует расценивать не только как столкновение академических концепций, но и как отражение глубокой противоречивости и конфликтности в расстановке общественных сил.
Жесткое противоборство широкого спектра подходов к выбору путей реформы отношений собственности совпало в ЦВЕ с резким снижением уровня жизни подавляющей части населения и многократно усилилось этим обстоятельством. Только за первые два года реформы реальные доходы болгар сократились в среднем почти наполовину, в Румынии - на 35-40%, в Польше - на треть, в бывшей Чехо-Словакии - на 25, в Венгрии - на 15%. При этом возник устойчивый самовоспроизводящийся социальный слой с низким уровнем доходов и потребления. В Болгарии к середине 1992 г. около 73% всех домашних хозяйств имели доходы ниже официального социального минимума, тогда как два года назад этот показатель составлял 42%. В Польше более 40% всех домашних хозяйств в 1991 г. находились за чертой бедности1.
Существенно возросшие на этом фоне социальная нестабильность, напряженность, неуверенность в завтрашнем дне наложили сильный отпечаток на содержание и идеологическое обоснование программ приватизации и реституции государственного имущества. В качестве центральных социальных задач в большинстве стран были выдвинуты: восстановление нарушенной в ходе послевоенной национализации социальной справедливости и сглаживание имущественного расслоения, стремительно нарастающего в ЦВЕ в ходе радикальных общественных преобразований. Однако многие официальные обещания были заведомо невыполнимы и лишь закрепили в общественном сознании мифологемы предреформенного периода.
Согласно одной из них в ходе приватизации быстро и автоматически возникает слой массовых предпринимателей с развитым чувством ответственности за приобретенную собственность и желанием ее преумножить. Приватизацию постепенно стали воспринимать как чудодейственную панацею от всех экономических и социальных трудностей. Фактически все программы преобразований, выдвигаемые в ЦВЕ с 1989 г., пытались пробудить оптимистические ожидания без обеспечения твердой основы их реализации. Вместе с тем данные социологических исследований свидетельствуют, что если источником всеобщего согласия на изменение социально-экономического строя становятся ожидания быстрого и легкого роста благосостояния, то задержка в их реализации вызывает тем большее разочарование, чем оптимистичнее они были1.
По мнению польского правительства, относительно высокий кредит доверия населения, сложившийся перед началом радикальных преобразований, был исчерпан уже к концу 1991 г. Приватизация вынуждена была продолжаться на пределе общественного терпения.
Аналогичная ситуация сложилась и в Венгрии. Через год после начала радикальных социально-экономических преобразований 40% венгров-участников опроса Института Гэллапа считали, что инфляция, падение жизненного уровня и рост безработицы вьнпли за все разумные границы.
Опрос общественного мнения, проведенный в Болгарии через год после начала приватизации, показал, что 55% респондентов пессимистично оценивали ход осуществляемой экономической реформы с точки зрения личных перспектив. Только 20% были убеждены, что реформа идет успешно; 50% полагали, что она движется в неверном направлении.
Влияние социального восприятия идеи приватизации на выбор ее модели
Высокий кредит общественного согласия и доверия к предстоящей реформе отношений собственности не выдержал испытаний на прочность, продиктованных реальным ходом развития этого процесса в регионе. "Маятнику" социального восприятия приватизации потребовалось в постсоциалистических странах в среднем не более одного года, чтобы пройти путь между двумя своими крайними положениями: явная гиперболизация возможностей института частной собственности быстро и социально безболезненно создать основы рыночной экономики, обеспечить уровень и качество жизни развитых государств сменилась в массовом сознании полным отрицанием какой-либо позитивной роли частного сектора, списыванием на его счет всех негативных социально-экономических проявлений переходного периода (рост инфляции и безработицы, углубление имущественной дифференциации, расширение зоны бедности).
Столь алогичная на первый взгляд траектория социального восприятия реформы отношений собственности возникла в результате действия целого комплекса взаимообусловленных объективных и субъективных факторов. Среди последних, как свидетельствуют результаты социологических исследований, наиболее существенно воздействие так назьюаемого "панацеиного мьппления"1, унаследованного подавляющей частью населения региона от социалистического периода развития. Для него характерны:
вера людей в наличие реального спасительного феномена (в постсоциалистических государствах ЦВЕ с этой ролью успешно справлялась в самом начале радикальных реформ приватизация), с помощью которого можно решить даже самые сложные социальные проблемы, обеспечить коренное улучшение социально-экономической ситуации;
ожидания мгновенной позитивной и ощутимой каждым членом общества отдачи от приватизации;
убеждение в необходимости массового признания приватизации как условия быстрого повышения социально-экономической эффективности.
При этом, как показывает опыт стран ЦВЕ, верна следующая аксиома: чем сильнее влияние какой-либо идеи на общественное умонастроение, тем выше вероятность отказа от нее при возникновении трудностей в ходе самых первых шагов в направлении ее практической реализации.
По данным социологического исследования Болгарского института маркетинговых исследований, 50% респондентов уже через несколько месяцев после старта приватизации были настроены весьма скептично и видели в ней лишь источник дальнейшего роста безработицы и имущественного расслоения. Противоположного мнения придерживалось лишь 15% опрошенных. До 40% (более чем наполовину) снизилось число болгар, рассчитывавших на увеличение личных доходов после приватизации своего предприятия .
Исследования болгарского Центра изучения общественного мнения, проведенные вскоре после принятия Закона о приватизации, выявили, что только 10% населения страны видели себя прямыми участниками процесса приватизации. 41% опрошенных заявили, что приватизацией смогут воспользоваться только наиболее богатые слои населения, отношение к которым в болгарском обществе крайне негативное. 61% респондентов считали приемлемым не более чем трехкратное превышение максимальной заработной платы над минимальной, 47% из них были против появления в обществе богатых и бедных соци-альных слоев . В целом резкое имущественное расслоение считали недопустимым 35,5% электората Союза демократических сил (СДС), 55,6% электората Движения за права и свободы (ДПС) и 61% электората Болгарской социалистической партии (БСП).
Высокая скорость "эрозии" социальной поддержки приватизации государственных предприятий и развития частной предпринимательской деятельности наблюдалась и в Венгрии. По некоторым оценкам, в 1988 г. 25% взрослого населения страны были готовы заняться частнопредпринимательской деятельностью. Основной барьер состоял в отсутствии финансовых возможностей. К 1990 г. его практически удалось преодолеть путем введения системы льготного кредитования малого бизнеса. В результате в тот период 44% респондентов были настроены организовать собственное дело. В дальнейшем по мере спада первоначальной эйфории, появления серьезных организационно-технических и социально-экономических трудностей этот показатель существенно снизился и составил в 1992 г. 5%1.
Социальный портрет наиболее последовательных сторонников частной собственности в Венгрии типичен для всех постсоциалистических государств — это люди с высшим образованием, относительно высоким уровнем доходов и, как правило, не старше 40-45 лет. Именно эта социальная группа составляла опору рыночных реформ в Венгрии (см. таблицу 3), хотя и не отличалась прочным внутренним единством. Так, более половины сторонников приватизации признавали ее исключительно в форме передачи собственности трудовым коллективам. 2/3 из них считали, что это должно произойти на платной, а 1/5 — на бесплатной основе2.
Серия опросов общественного мнения, проведенная в марте 1990 г. в Восточной Германии, подтвердила, что предстоящие преобразования имели почти 100% социальную поддержку. Однако уже к концу года наметились явные признаки раскола общества по вопросу, стоило ли жертвовать прежней надежной уравнительной системой государствен- ной социальной защищенности во имя перехода к рынку с присущими ему жесткими требованиями рассчитывать в основном только на собственные силы, знания и умения. Почти 50% респондентов разочаровались в жестких законах рыночной экономики, утратили надежду на сохранение взаимопомощи, партнерства, социальной защиты, полной занятости, решение проблем семьи и детей и предлагали пойти по так называемому "третьему пути" социально-экономического развития, сочетающему в себе основные преимущества рыночной экономики и социализма1.
При этом все чаще в качестве положительного примера стали приводиться социальные завоевания бывшей ГДР. Распространенный в конце 1990 г. Берлинским институтом социальных исследований опросный лист предлагал оценить по 4-балльной шкале 10 сфер общественной жизни, которые успешно развивались в ГДР до ноября 1989 г. Высший балл (3,5) получили сфера занятости, обеспеченность рабочими местами. Далее по нисходящей следовали забота о детях, готовность прийти на помощь, общественное положение женщин, стабильные цены, медицинское обслуживание, борьба с преступностью, забота о престарелых, жилищное обеспечение, защита окружающей среды.
Таким образом, именно гарантированная занятость стала занимать одно из первых мест в иерархии ценностей. В феврале 1991 г. такой точки зрения придерживались 58% жителей Восточной Германии. В этом плане весьма показательны результаты исследования, проведенного в феврале-апреле 1991г. Мангеймским центром социологических исследований. Подавляющее большинство опрошенных жителей Восточной Германии были готовы отказаться от повышения своих доходов в пользу увеличения степени надежности сохранения старых рабочих мест в государственном секторе экономики2.
Воздействие приватизации на занятость и доходы населения
Исследования влияния приватизации в постсоциалистических государствах на динамику основных социальных параметров (уровень жизни, масштабы безработицы, доходная и имущественная дифференциация) весьма немногочисленны. И при этом в зависимости от располагаемых первичных материалов и не в последнюю очередь от политической конъюнктуры либо переоценивается, либо, наоборот, недооценивается вклад самой приватизации в становление новых социальных реалий. Кроме того, как правило, эта проблематика раскрывается на примере отдельных регионов, секторов экономики или фокусных групп1. Результаты международного проекта, в рамках которого авторы впервые попытались наиболее комплексно подойти к исследованию влияния приватизации на распределительные отношения при переходе к рьшку, были представлены в начале 2003 г. на конференции, организованной американским Центром глобального развития2. Некоторые положения этого раздела диссертации были изложены в докладе, подготовленном автором специально для данной конференции.
Анализ практики реформ отношений собственности в европейских постсоциалистических государствах убедительно показывает, что, во-первых, довольно сложно вычленить вклад собственно приватизации в зарождение и последующее развитие наиболее значимых социальных тенденций, поскольку современная социальная ситуация в постсоциалистических государствах — это результирующая многих взаимопереплетенных составляющих общего процесса радикальных системных преобразований, среди которых приватизация — лишь один из многих факторов. Во-вторых, реальные социальные по- следствия приватизации, в частности эффекты в сфере распределения доходов населения имеют долгосрочный характер, проявляются постепенно и не сразу.
Эти тезисы в последнее время все чаще становятся предметом научных исследовательских проектов и дискуссий на международных конференциях и семинарах, посвященных проблемам государств с экономиками переходного типа1. Однако, даже если допустить приоритетное влияние трансформации отношений собственности на формирование постсоциалистической социальной модели, трудно сказать однозначно, положительно или отрицательно его итоговое воздействие (см. схему).
В целом можно уверенно согласиться с мнением С.Глинкиной, что приватизация "оказывает положительный экономический эффект лишь в том случае, если сопровождается институциональной трансформацией и эффективной экономической и социальной политикой... ", " ... последствия приватизации в той или иной стране в значительной мере зависят от степени развитости рыночной инфраструктуры"1.
В Центрально-Восточноевропейском регионе влияние приватизации на формирование нового социально-экономического ландшафта наиболее отчетливо проявилось в Венгрии, Польше, Словении и в Восточной Германии, где частный сектор существовал в тех или иных масштабах даже в эпоху централизованного планирования, а также в Чехии и Словакии, где частный сектор практически отсутствовал, но где его послевоенная национализация была проведена таким образом, что восстановление прошло относительно легко и быстро. Напротив, в Болгарии и Румынии на протяжении всего периода социалистического развития отсутствовали какие-либо традиции института частной собственности, и реформа отношений собственности проходила в менее благоприятных социально-политических условиях.
При этом, по мнению экспертов, прямое воздействие осуществленных в том или ином виде вариантов бесплатной раздачи госсобственности на ситуацию в сфере доходов и занятости широких слоев населения было минимальным. Большинство жителей ЦВЕ оказались отсеченными от непосредственного участия в процессе распределения собственности. По сути, странам этого региона также не удалось избежать осуществления уникальной в мировой практике "российской разновидности ваучерного варианта, позволявшей под дымовой завесой разглагольствований о "народной приватизации" провести в кратчайший срок беспрецедентную экспроприацию значительной части общей собственности в пользу узкой группы лиц"2. В результате важным фактором доходного и имущественного расслоения в ЦВЕ в 90-е годы стала концентрация дохода от собственности у ограниченного круга лиц.
Гораздо более весомую роль для основной массы населения сыграл бурный рост частнопредпринимательской деятельности, малого бизнеса. Радикальные социально- экономические реформы, стартовавшие в европейских постсоциалистических государствах в начале 90-х годов XX века, быстро разрушили основы тотального огосударствления всех сторон хозяйственной и общественной жизни в регионе. И именно с тех пор частное предпринимательство, стало уверенно и быстро превращаться в своего рода "визитную карточку" социально-экономического ландшафта государств ЦВЕ. Доля частного сектора в ВВП выросла за годы реформ с менее чем 10 до 60-80%, в нем работает от 65 до более 80% всех занятых1.
При этом спектр оценок места и роли частного предпринимательства в процессе перехода от плановой системы хозяйствования к рыночной весьма широк: от либо преимущественно позитивных (частное предпринимательство рассматривается как важный источник экономического роста, мощный фактор смягчения напряженности на рынке труда) до либо явно негативных (частный сектор обвиняют в росте неформальной занятости и нелегальных доходов, распространении коррупции). Сторонники более взвешенного и последовательного подхода убедительно доказывают, что, хотя частное предпринимательство и не сыграло, как ожидалось в самом начале преобразований, решающей роли в стимулировании экономического роста, именно оно, постепенно усиливая свои позиции на рынке труда и занятости населения, стало вполне реальной и эффективной стратегией выживания для аутсайдеров процесса социально-экономических преобразований .
Очевидно, что приватизационные процессы в начале 90- годов активизировали внутренние движущие силы социума и придали импульс формированию постсоциалистической модели благосостояния . Во-первых, были созданы новые условия вертикальной мобильности, благодаря которым социально активные члены общества смогли существенно повысить собственный социальный статус. Наряду с привычной традиционалистской моделью поведения (ориентированной на сохранение status quo ("жить как все"), на государственный патернализм и коллективизм) обозначилась другая, полярная по отношению к ней, модернизационная модель поведения (с приоритетом индивидуализма, достижения личного успеха, повышенной значимостью материально-прагматических ценностей).
И уже в первые годы реформ носители "традиционной" модели поведения, те, для кого специфична низкая социальная активность (как в экономическом, так и в социально-политическом аспекте), в основном оказались в нижнем социальном слое. Те же, кто был ориентирован на вторую (модернизационную) модель поведения, наиболее социально активные индивиды, смогли приспособиться к новым рыночным условиям, воспользовались возможностями вертикальной мобильности и повысили свой социальный статус при помощи проявленных инициативы и предприимчивости.
