Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Язык, общество и идеология
1.1. Идейно-политическая картина мира 13
1.2. Язык как адаптивная система
1.2.1. Внутренние предпосылки варьирования 18
1.2.2. Внешние предпосылки варьирования 25
1.2.3. Эвфемизация как составная часть адаптивности 32
1.2.4. Реализация принципа языковой экономии 38
1.3. Языки международного общения
1.3.1. Глобализация английского языка 42
1.3.2. Английский язык lingua franca русской культуры 52
1.4. Лингвоисторический анализ советского периода
1.4.1. Советская идейно-политическая картина мира 58
1.4.2. Советский политический идионим 65
Выводы по главе 1 70
Глава II. Советский политический ксеноним в современном английском языке
2.1. Английский язык lingua franca советской идеологии 74
2.2 Апеллятивация и ономастизация 80
2.3. Ксеноним-прямая номинация и идионим-эвфемизм 89
2.4. Коннотативные варианты ксенонимов и идионимов 98
2.5. Способы образования ксенонимов
2.5.1. Прямые заимствования 102
2.5.1.1. Базовые заимствования 102
2.5.1.2. Специальные ксенонимы-заимствования ИЗ
2.5.1.3. Окказиональные заимствования 119
2.5.1.4. Локалоиды 124
2.5.2. Политические ксенонимы-кальки
2.5.2.1. Лексическое калькирование 130
2.5.2.2. Семантическое калькирование 138
2.5.3. Второстепенные способы образования ксенонимов 150
2.6. Ксенонимические сокращения 156
Выводы по главе 2 164
Заключение 169
Библиографический список использованной литературы 175
Список использованных словарей и справочных изданий 194
Список источников примеров 197
Список условных сокращений, принятых в диссертации
- Идейно-политическая картина мира
- Внутренние предпосылки варьирования
- Английский язык lingua franca советской идеологии
- Апеллятивация и ономастизация
Введение к работе
Данное исследование посвящено английскому языку межкультурного общения, развитие которого обусловлено современными процессами глобализации, охватывающими не только сферы экономики, бизнеса, торговли, но и языкового посредничества. В работе рассматривается та форма английского языка, которая ориентируется на российскую историю советского периода. Английский язык в качестве вторичного средства номинации русской культуры получил большое распространение в сфере международных отношений, туризма, бизнеса, личных контактов и пр. Расширение международных контактов предъявляет требование максимальной точности и адекватности используемых лексических единиц. Однако, с другой стороны, глобализация не означает идеологического равновесия, что обусловливает развитие процессов эвфемизации в языках. В диссертации анализируются особенности формирования и функционирования лексических единиц-номинаций политической лексики советского периода в английском языке.
Объектом исследования является англоязычное описание сферы политики советского периода. Выбор объекта исследования обусловлен интенсивным развитием английского языка, ориентированного на российскую историю; возможностью объективно проанализировать процессы формирования, развития и варьирования советского политического лексикона в английском языке; необходимостью определить варьирование семантики политической лексики с учетом изменения идеологии. По точному замечанию М. Волошина, «различные классы используют один и тот же язык, вкладывая в него разные идеологические значения, разные «акценты», и именно это позволяет языковому знаку стать ареной классовой борьбы» [цит. по Hol-borow 1999: 37].
Предмет исследования - русско-культурные номинации, обозначающие политические понятия советской культуры (советский политический ксеноним). Выбор данного предмета обусловлен тем, что английский язык данной сферы общения продолжает интенсивно развиваться. Появляется большое количество аутентичных публикаций, авторы которых пытаются осмыслить советский период с позиций современности; номинации советского периода используются для семантизации различных структур и институтов власти современной России. Образование СССР определило развитие не только внутренней культуры страны, но и всего мира, поэтому изучение данного периода представляет большой интерес.
Актуальность исследования обусловлена возрастающей ролью диалога культур, интенсивным развитием английского языка в функции языка-посредника. Процессы образования номинаций в английском языке при его ориентации на русскую историю советского периода изучены недостаточно, несмотря на то, что современной отечественной славистикой уделяется много внимания лексикону советского этапа. Это обусловлено тем, что именно в настоящий период возможно объективное, свободное от идеологического влияния, исследование языка советской эпохи (в современной терминологии - «тоталитарного языка» или «новояза»). Свидетельство этого - фундаментальные исследования, например, Н.А. Купиной «Тоталитарный язык» (1995), В.Г. Костомарова «Языковой вкус эпохи» (1999), В.М. Мокиенко и Т.Г. Никитиной «Толковый словарь языка Совдепии» (1998). За рубежом изданы новые энциклопедические издания: Cambridge Encyclopedia of Russia and the former Soviet Union (1994), Encyclopedia of Russian History from the Christinization of Kiev to the Break-Up of the USSR (1993) и др.
Отечественная лингвистика уделяла много внимания изучению способов описания и номинации реалий советской эпохи в синхронии, опираясь на марксистско-ленинскую идеологию, что предопределяло определенную субъективность исследований. В современной лингвистике недостаточно разработан вопрос по изучению способов номинации советских реалий в английском языке межкультурного общения с позиции современности. Необходимость объективного описания советской эпохи требует исследования продуктивных способов номинации русскоязычной политической лексики данного периода в английском языке (ксенонимов) и сопоставления семантики данных единиц и их коррелятов-идионимов, обозначений в русском языке, на объективной основе.
Кроме того, объективной потребностью межкультурной коммуникации является анализ ассимиляции англоязычных обозначений понятий и реалий российской истории советского периода, изменение их статуса в языковой системе. Это обусловлено тем, что советизмы, которые вошли в лексико-семантическую систему английского языка, адаптируются в принимающем языке, а изменение исторических, социальных и политических условий не всегда приводит к уничтожению, исчезновению лексической единицы. Некоторые советизмы ассимилировались в английском языке, фиксируются словарями малого объема, т.е. доступны большинству носителей языка, причем используются уже не как номинации советской эпохи, а для обозначения политических явлений других стран.
Научная новизна настоящей работы определяется тем, что впервые предпринимается попытка объективного анализа политических номинаций советского этапа на материале аутентичных английских изданий. В предшествующий период, главным образом, изучались неаутентичные английские тексты, малодоступны были аутентичные английские словарные и справочные издания. Кроме того, исследователи опирались исключительно на марксистско-ленинскую идеологию, что приводило к субъективности анализа описываемых явлений.
В исследовании изучается письменная речь английского языка (родной язык) как средство описания российской истории советского периода в сопоставлении с английским языком как иностранным в функции описания родной истории советского периода на объективной основе.
Данная работа является междисциплинарной, с выходом в такие дисциплины как лексикология, лексикография, социолингвистика, политология, философия, теория межкультурной коммуникации, теория перевода, лингво-культурология.
Цель данной работы - определить языковые механизмы формирования и функционирования русско-культурных политических ксенонимов советского периода в английском языке.
Задачи:
1. изучение специфики английского языка межкультурного общения при его ориентации на описание русской политической культуры советского периода;
2. выделение в современном английском языке группы русско-культурных политических ксенонимов советского периода и анализ продуктивных моделей образования исследуемой лексики;
3. определение факторов, обусловливающих образование и функционирование политических ксенонимов;
4. составление глоссария иллюстративного материала русско- культурных политических ксенонимов советского периода, употребляемых в английском языке.
Объект определяет методы исследования: основным является разновидность сравнительно-сопоставительного метода - «метод опосредованного наблюдения и экстраполяции», разработанный профессором В.В. Кабакчи для описания английского языка международного общения. Достоверность описания достигается благодаря использованию английского аутентичного материала (текстов и словарей). Анализ использования изучаемого лексикона в аутентичных англоязычных публикациях позволяет определить механизм освоения языком континуума русскоязычной культуры носителями английского языка. Толковые и специальные словари являются объективным критерием принадлежности зарегистрированных советизмов к лексико-семантическому составу английского языка. Используются также следующие методы: сплошной и частичной словарной выборки, дефиниционного анализа, метод контекстуального анализа.
Материал: 1. Энциклопедические издания, посвященные СССР: The Cambridge Encyclopedia of Russia and the Soviet Union (1982), The Cambridge
Encyclopedia of Russia and the former Soviet Union (1994), Encyclopedia of Russian History From the Christinization of Kiev to the Break-Up of the USSR (1993), S. F. Cohen Sovieticus. American Perceptions and Soviet Realities (1986), The Territories of the Russian Federation (1986), Rediscovering Russia in Asia (1995).
2. Исследование узуального использования ксенонимов проводится на материале англоязычных аутентичных публикаций средств массовой информации (Time, Newsweek, People, Anchorage Daily News, International Herald Tribune, New York Times International, Guardian, etc.) и современной периодики, издаваемой на английском языке в России (Moscow Times, St. Petersburg Times). Также используются путевые заметки, аутентичная советологическая литература, публицистика, художественные произведения и изданная в СССР литература на английском языке. Переводная литература представлена Солженицыным, Всего 41 произведение и периодика (общий объем около 16000 страниц).
3. Моноязычные толковые словари английского языка большого объема (The Oxford English Dictionary, The Random House Dictionary, The Random House Webster s Dictionary),
словари среднего и малого объема, словари неологизмов и культуры (The English Dictionary of Language and Culture, The Barnhart Dictionary, etc.), специальные справочные словари (The Crowe Dictionary of Soviet Institutions, The Political Dictionary). Для сопоставительного анализа используются двуязычные словари («Русско-английский словарь» под редакцией А. И. Смир-ницкого, «Новый большой англо-русский словарь» под редакцией Ю.Д. Апресяна), советский англоязычный словарь The ABC of Political Terms и словари русского языка. Изучение лингвистических особенностей описания сферы политики потребовало также привлечения большого объема исследований политологов, философов, историков, посвященных анализу, формированию и результатам советского периода: Н.А. Бердяев «Судьба России. Самосознание» (1997), А.А. Кара-Мурза «Новое варварство» как проблема рос сийской цивилизации» (1995), С.Г. Кара-Мурза «Советская цивилизация»; С. Ору «История, эпистемология, язык» (2000), Н.З. Чавчавадзе (1984).
Поскольку единицы номинации политического лексикона в аутентичных английских публикациях характеризуются определенной идеологической спецификой, для сравнения в отдельных случаях используются англоязычные публикации советских авторов (типа Moscow News, издательства АПН), а также аутентичные работы, написанные авторами, поддерживающими советские идеологические позиции (М. Dawidow).
Иллюстративный материал представлен в глоссарии иллюстративного материала, который опубликован отдельным изданием: «Soviet Cultural Terminology: Англо-английский словарь политического лексикона русской истории советского периода».
На защиту выносятся следующие положения: сфера политического общения предопределяет в качестве ведущего принципа межкультурного общения принцип точности, что обусловливает специфику использования политических номинаций советского периода; вариативность языковых форм, своеобразие национальных языковых картин мира и специфика идейно-политической картины мира обусловливают сосуществование вариантов-ксенонимов и идионимов; стремление к точности наименования в политике в то же время сочетается с тенденцией смягченного описания называемого явления, что предопределяет формирование и функционирование вариантов номинаций.
Теоретическая значимость работы: данное исследование способствует развитию теории межкультурной коммуникации в изучении процессов культурных контактов, взаимосвязей политики, идеологии и языка.
Практическая значимость работы определяется потребностью использовать английский язык в качестве средства описания сферы политики русской культуры. «Soviet Cultural Terminology: Англо-английский словарь политического лексикона русской истории советского периода» может применяться практикующими переводчиками в качестве словаря политических номинаций советского периода. Данное исследование предлагается использовать в теоретических курсах (по лексикологии, межкультурной коммуникации, теории перевода), на практических занятиях по лексикологии, языку, при изучении практики перевода и при написании курсовых и дипломных работ.
Объем и структура работы: содержание диссертации изложено на 205 страницах машинописного текста. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения, библиографического списка использованной литературы, списка словарей и справочных изданий, списка источников примеров и принятых сокращений, а также глоссария иллюстративного материала, опубликованного в виде словаря (Soviet Cultural Terminology: Англо-английский словарь политического лексикона русской истории советского периода).
Во введении дается обоснование темы, формулируются цели, задачи и методы исследования, обосновывается актуальность и научная новизна работы, указывается практическая ценность, излагаются положения, выносимые на защиту.
В первой главе «Язык, общество и идеология» рассматриваются вопросы взаимосвязи идеологии, языка и менталитета народа. Раскрываются особенности семантической структуры слова и ее развития. Описываются основные виды языкового варьирования, которые способствуют формированию варианта языка межкультурного общения; анализируется специфика идеологически обусловленного варьирования. Вводится понятие «язык межкультурного общения, ориентированный на русскую культуру», и рассматривается специфика советской идеологии.
Во второй главе «Советский политический ксеноним в современном английском языке» описывается базовая, специальная и окказиональная лексика. Подчеркивается, что вариативность и эвфемизация политических ксе-нонимов являются объективными закономерностями, обусловленными ЛИН теистическими и экстралингвистическими причинами. В заключении подводятся итоги исследования.
Глоссарий (Soviet Cultural Terminology: Англо-английский словарь политического лексикона русской истории советского периода) фиксирует иллюстративный материал (1284 единицы) и состоит из двух частей: полные варианты ксенонимических номинаций (1019 единиц) и сокращенные варианты (265 единиц).
Библиографический список используемой литературы включает 217 наименований, из них 69 на иностранных языках. В списке использованных словарей - 43 словаря и справочных издания на английском (29) и русском (14) языках. В списке источников примеров - 41 произведение и 38 периодических изданий.
Апробация работы: результаты данного исследования обсуждались на
- научно-практических международных конференциях: "Experiencing American Culture in the Classroom" (Владивосток, 1996); TESOL Russia Far East International Conference (Хабаровск, 1998); Teaching Language and Cultures on the Brink of a New Century (Хабаровск, сентябрь 2001); «Американистика в странах Тихоокеанского бассейна» (Владивосток, март 2002); "Quality in Language Teaching" (Благовещенск, 24-26 июня 2002); «Азиатско-Тихоокеанский регион в глобальной политике, экономике и культуре XXI века» (Хабаровск, октябрь 2002); «Лингвистика и межкультурная коммуникация: история, современность, перспективы» (Хабаровск, сентябрь 2003 г.); «Прикладная лингвистика без границ» (Санкт-Петербург, март 25-26 2004);
- телеконференции «Аугсбург-Хабаровск» (Аугсбург, июнь 2000 г.); а также на
- заседаниях кафедры английской филологии ЛГПИ им. А.И. Герцена в 1988, 1989, 2004 г. г.;
- заседаниях кафедры английского языка ХГПИ в 1991-1995 г.г.;
- методических семинарах и научных конференциях в ХГПУ в 1990-1999 г.г. и 2002 г.;
- 1-й практической студенческо-преподавательской конференции, посвященной Дню молодежного служения, «Межкультурная коммуникация и сервисная деятельность в свете развития туризма в Дальневосточном регионе» (Хабаровск, май 2003).
Основные положения работы отражены в 31 публикации, включая четыре пособия, которые используются студентами вузов г. Хабаровска при написании курсовых и дипломных работ и на практических и семинарских занятиях.
Идейно-политическая картина мира
Глобализация практически всех основных политических, экономических, культурных процессов обусловила потребность в эффективном межкультурном общении, которое, в свою очередь, способствовало смене научной парадигмы. Язык и культура рассматриваются как взаимодействующие элементы единого целого, и гуманитарные науки основывают свои исследования на концепте «картина мира», согласно которому «языковые значения» представляют собой особые концептуальные уровни сознания [Гумбольдт 1984; Почепцов 2001].
Современные исследователи пытаются понять, каким образом родной язык отражает картину окружающего мира и что происходит при использовании иностранного языка: восприятие новой ментальности или выражение своей родной картины мира средствами другого языка?
Начало лингвокультурологическому подходу заложено в работах Гумбольдта, который понимал язык как «национальное сознание» [Гумбольдт 1984: 314]. Между предметным миром и человеческим сознанием возникает особая реальность, картина мира, которая образована данным языком.
В этом направлении работают современные отечественные ученые и зарубежные исследователи: Е.М. Верещагин и В.Г. Костомаров [Верещагин, Костомаров 1976, 1980, 1990, 2000], Т.И. Воронцова [Воронцова 2003, 2004], Г.В. Колшанский [Колшанский 1990], Е.С. Кубрякова [Кубрякова 1984, 2004], В.А. Маслова [Маслова 2001], В.Н. Телия [Телия 1996], С.Г. Тер-Минасова [Ter-Minasova 1998, Тер-Минасова 2000], Г.Д. Томахин [Томахин 1988], Н.В. Уфимцева [Уфимцева 1998], Е.С. Яковлева [Яковлева 1994], Й.Л. Вайсгербер [Вайсгербер 1993], А. Вежбицкая [Вежбицкая 200 IА, 2001Б] и многие другие.
Картина мира - это ментальное образование, существующее в нашем сознании. Язык же в своих речевых построениях репрезентирует ее: представляет образ или картину духовной структуры, т.е. мира или культуры, которая понимается как единство материальных, духовных и социальных ценностей данного общества. Языковая картина мира составляет один из элементов культуры, ее продукт, с другой стороны, родной язык влияет на то, как его носители воспринимают окружающий мир. Языковая картина мира всегда «национальна»: языковые структуры отражают структуру сознания, которая, в свою очередь, формируется соответственно определенной культуре. Для эффективной межкультурной коммуникации необходимо проникнуть в мир другого языка, понять, «что представитель другого народа может видеть мир несколько иначе, чем я. Но как? Что он видит такого, чего я не вижу? И от чего это зависит?» [Гачев 1998: 15].
Язык рассматривается как компонент духовной культуры [Швейцер 1978; Кодухов 1982]. В ряде работ подчеркивается, что главная роль принадлежит культуре, а языковой знак - это форма ее закрепления, т.е. язык является одним из средств передачи культуры [Аврорин 1975; Дешериев 1977, 1988].
Другая точка зрения проводится Г.В. Колшанским в монографии «Объективная картина мира в познании и языке», где утверждается, что язык «не создает какой-либо картины мира» [Колшанский 1990: 33]. Доказывая данное положение, автор пишет: «Так называемая национальная специфика языковой картины мира может интерпретироваться как специфика субстанции материального знака..., но не как специфика той концептуальной картины мира, которая создается не отдельным человеком и не отдельным народом - носителем того или иного языка, а человечеством как родом» [Там же, 76]. По мнению лингвиста, единый мир должен означать и единое его «воспроизведение», однако концепция «национальной картины мира» означает, что «каждый народ может видеть этот мир только через призму своего языка (разные миры). Но этот феномен не зарегистрирован в истории человечества, доказательством чему является логическое взаимопонимание народов и единая человеческая практика освоения единого мира» [Там же, 76]. Убедительный анализ необходимости выделения, как языковой картины мира, так и научной картины мира приведен О.А. Корниловым в монографии «Языковые картины мира как производные национальных менталите-тов». Языковая картина мира - это обыденное знание, первичное, в то время как научная картина мира - «это отражение коллективного знания о мире, который включает и природу, и общество, и человека как общественное существо» [Корнилов 1999: 10]. Автор отмечает также, что «научная картина мира - плод познавательной деятельности человечества, отражающей СЕГОДНЯШНЕЕ знание общества о мире. Языковая картина мира - напротив, ...фиксирует восприятие... мира конкретным этносом... на этапе формирования языка, т.е. на этапе первичного, наивного, донаучного познания мира» [Там же, 15].
Естественно, что научная картина мира подвижна и меняется при смене парадигм, коренных изменений предствлений о мире. Научные знания оформляются языком и закрепляются в языках частных наук, в терминологии. Это - энциклопедические знания, в то время как языковая картина мира отражается толковыми словарями.
Е.С. Кубрякова в предисловии к сборнику своих публикаций «Язык и знание: На пути получения знаний о языке: Части речи с когнитивной точки зрения. Роль языка в познании мира» отмечает: «Изучая язык, мы можем восстановить лишь то, каким видит мир человек в «зеркале языка» [Кубрякова 2004: 17]. Это является началом исследования, полученные данные следует соотнести с более глубокими пластами научного познания. При сравнении научной картины мира с языковой, или обыденной, исследователи получают «важные и интересные сведения о специфике обыденного сознания и его отражении в языке» [Там же, 17].
Как и сам язык, картина мира, создаваемая при его помощи, динамична и может прийти в противоречие с объективной реальностью, поскольку язык хранит лексикон устаревших понятий, субъективных оценок, номинаций мифологических объектов. Жизненная практика способствует позна 16 нию действительности, поэтому «человечеству никогда не угрожает опасность невозможности познания окружающего мира» [Архипов 2001: 12].
Внутренние предпосылки варьирования
Язык представляет собой исторически развивающееся явление, динамическую систему. Относительно полное представление о языке можно получить только при учете трех аспектов: (1) условий его существования и его формы; (2) системно-структурных характеристик и (3) так называемого «человеческого фактора», т.е. участников общения. Известно, что каждый язык существует во множестве своих форм: территориальные варианты, диалекты, стили, обладающие специфическими свойствами, социальными и коммуникативными характеристиками. Варьирование есть «фундаментальное свойство языка» [Гак 1982: 72]. Оно проявляется, в первую очередь, во внутреннем строении языковой системы, которая всегда находилась в центре внимания отечественной лингвистики [Будагов 1974; Кацнельсон 1965, 1986; Комлев 1966; Котелова 1975; Никитин 1974, 1983, 1988, 2001; Степанов Ю.С. 1975].
Системно-структурные факторы варьирования обусловлены лексико-семантической системой языка. Анализ соотношения смысла высказывания и значения составляющих его слов показывает, что информация, содержащаяся в нем, намного шире, чем сумма информации, передаваемой каждым элементом по отдельности. Более того, она не всегда соответствует сумме информативных значимостей составляющих слов.
При актуализации в контексте значение лексической единицы несколько меняется, передавая оттенки сообщаемой мысли. Кроме того, у слова могут появляться новые значения, которые формируются в условиях реального функционирования, когда какая-либо контекстная или ситуативная модификация значения слова становится устойчивой и воспроизводимой. Развитие многозначности является следствием варьирования значения и представляет собой одну из форм варьирования содержательной стороны слова.
В самой природе семантики слова заложена способность к варьированию, пределы которого определяются семантическими особенностями лексических единиц. В.В. Виноградов представил слово как систему взаимосвязанных и взаимообусловленных вариантов, каждый из которых реализуется в строго определенных структурой языка контекстах употребления [Виноградов 1972].
А.И. Смирницкий ввел понятие лексико-семантического варианта (далее - ЛСВ). ЛСВ - это такие варианты слова, которые различаются своими лексическими значениями, причем «различие между этими значениями не выражается в их звуковых оболочках» [Смирницкий 1954: 36].
Определение лексического значения слова при помощи понятия «смысловая структура слова» (система ЛСВ) позволяет учитывать экстралингвистические, собственно языковые, парадигматические и возможные синтагматические связи слов. «В соответствии с этим собственно лингвистическое определение лексического значения слова должно принять следующий вид: значение слова-это совокупность его ЛСВ» [Звегинцев 1957: 125-126].
Существование ЛСВ одного и того же слова предполагает, что они представляют собой взаимосвязанные сущности, определенным образом взаимодействующие между собой и образующие своеобразное единство. В концепции вероятностной структуры лексического значения М.В. Никитина семантическая структура слова определяется «как схема содержательных связей между словозначениями совокупно с их статутными характеристиками» [Никитин 1983: 36].
В соответствии со смысловой структурой слова семантика языковой единицы анализируется следующим образом: по данным ряда толковых словарей выводится обобщенная словарная дефиниция слова, включающая совпадающие элементы всех его словарных толкований, и на основе этого выделяется денотат или, в терминологии М.В. Никитина, жестко детерминированный интенсионал [Никитин 1974, 1988]. Обязательно предполагаемые и вероятностные признаки, коннотат или импликационал, актуализируются, как правило, в контексте, но они могут быть выражены и эксплицитно. Под влиянием внеязыковых факторов (социальных, коммуникативных) формируется прагматический компонент, который можно отнести к «сильному им-пликационалу имени, то есть к периферии его информационного потенциала» [Азнаурова 1988: 45].
При изучении природы прагматически маркированных слов, идеологически окрашенной лексики направленность анализа определяется как выделение прагматической зависимости, наличия прагматического компонента в семантической структуре слова, а при анализе синтагматического употребления - определение характера реализуемой прагматической информации.
Для данного исследования, особенно важно учитывать, что знаки содержат собственно знаковые значения и импликационные, которые проявляются при актуализации знака. Импликации опираются на весь человеческий опыт, поэтому они в большей степени подвержены варьированию. При этомследует подчеркнуть, что кодифицированное значение знака не меняется радикально при изменении ситуации, «оно лишь варьируется в определенных пределах и по определенным моделям» [Никитин 2001: 103].
Основными, универсальными типами отношений варьирования в языке являются полисемия, омонимия и синонимия, органически связанные друг с другом. Эта связь была сформулирована С. Карцевским как «закон асимметричного дуализма языкового знака», который обеспечивает гибкость, способность быть в меру экономичным и в меру избыточным. Асимметрия языкового знака есть основа лексико-семантического варьирования, объективно присущего языку. На первый взгляд, соотношение «две разные формы - одинаковое содержание» противоречит принципу экономии языковых средств [Поливанов 1968] и приводит к парадигматической избыточности, под которой понимается «избыточность в совокупности структурных, а не сополо-женных линейных языковых единиц» [Горбачевич 1978: 8]. Однако парадигматическая избыточность является необходимым этапом изменения элементов языковой системы, благодаря которому обеспечивается преемственность речевых навыков и обусловливается закрепление более рационального способа выражения. Это неизбежное следствие эволюции языка, контакта языков, и диалектов, воздействия разнообразных второстепенных факторов.
В случае соотношения «один знак - одно значение» языку грозила бы опасность превратиться в «простое собрание этикеток» [Карцевский 1965: 86]. Но при этом нельзя представить себе и прямо противоположное соотношение, при котором подвижность знаков лишала бы их всякого значения за пределами данной конкретной ситуации. Предвидеть количество ситуаций практически невозможно, тем самым от значений ничего бы не осталось, они бы просто растворились в ситуациях. На практике это исключено, поскольку значение фактически любого слова стремится к большему или меньшему обобщению и этим «возвышается» над каждой отдельной ситуацией.
Английский язык lingua franca советской идеологии
Как показано в первой главе, советская идеология, как средство политической власти, создавала особую идейно-политическую картину мира, определяла ментальность советского человека и противопоставляла ее капиталистической ментальносте. Идеологизация не являлась специфической чертой СССР, она характерна для любого классового общества. Власть использует идеологию для закрепления своих политических институтов и достижения поставленных целей, что предопределяет особое семантическое наполнение политического лексикона. Специальные исследовательские институты изучают пропаганду, методы воздействия на человека, выбор лексики и средств языкового выражения, которые соответствуют господствующей идеологии. Таким образом, формирование ментальности является целой индустрией.
Революция 1917 года вызвала интерес к новому политическому строю во всем мире, что обусловило и потребность в формировании номинаций новых событий и явлений. Вторая мировая война, а позднее и запуск спутника (1957) способствовали очередному «всплеску» заимствований-советшмов. Развитие советской идеологии требовало тщательного изучения, и для этого идеологами Запада была создана наука «советология» или «кремлинология». Стало очевидно, что в XX веке задачей власти капиталистических и социалистических государств было не только формирование ментальности своего народа, но и влияние на ментальность других стран. Это был период борьбы «за умы людей». А в конце XX века советология переживала кризис, вызванный распадом СССР и окончанием «холодной войны». В сентябре 2003 года во время визита в США В.В. Путин встречался со студентами Колумбийского университета и отметил, что у наших стран много общего, поэтому такой политизированный предмет как «советология» в современную эпоху не нужен. Однако возникла потребность изучения этого периода с современных позиций.
Как показывает современная практика, социальная и идеологическая значимость советского этапа очень велика [Дуличенко 1994; Купина 1995; Протченко 1975]. Большую работу в этом направлении проводит Центр по изучению славистики в Японии [(The) History of Soviet Language Policy Reconsidered 1999]. Продолжают свои исследования американские лексикографы, лингвисты, историки и политики. Опубликованы новые энциклопедические издания: Encyclopedia of Marxism: Glossary of Terms, 2001 [Marxism], Encyclopedia of Russian History, 1993 [RussEnc], Milner-GuUand R. Cultural Atlas of Russia, 1998 [Atlas], The Cambridge Encyclopedia of Russia and the Former Soviet Union [CamEnc 1994] и т.д.
АЯМОрк советского периода был не просто посредник в общении, но и язык культуры «идейного врага», чье влияние на народы запада капиталистическая идеология должна была предотвратить. Идеологизированность советского идионима предопределила и идеологизированность советского ксе-нонима, сфера АЯМОрк стала более специфичной, формировался АЯМО российской культуры, ориентированный на советский период (далее -АЯМОрк-сов).
Изменение ментальности требует длительного времени, как правило, не в рамках одного поколения. Советская идейно-политическая картина мира до сих пор определяет поведение многих людей в нашей стране, их взаимоотношение с обществом, восприятие действительности, при этом она может вступить в противоречие с новой идеологической концепцией или, напротив, адаптироваться, создавая иную идейно-политическую картину мира. Это обусловливает изменение семантики как идионимов и полионимов в русском языке, так и полионимов и ксенонимов в АЯМОрк-сов.
Семантическое варьирование проявляется в речи и, в отдельных случаях, регистрируется в словарях, которые способствуют формированию соответствующей языковой картины мира своего общества. Очевидно, что оппозиция «английские аутентичные словари - советские англоязычные и советские русскоязычные словари» обусловлена противоположными идеологическими основами. Пересмотр дефиниций и закрепление новой семантики советская лексикография заимствовала у французских энциклопедистов. Типические характеристики идеологий, в целом, идентичны: тоталитарность, потребность формировать свою идейно-политическую картину мира, развитие национально-языковой политики. Каждая идеология опирается на концепцию оппозиции «свой - чужой». Поэтому столкновение идеологий в межкультурном общении требует тщательного осмысления «своей» и «чужой» идейно-политической картины мира.
АЯМОрк-сов представлен родным английским языком в функции описания иноязычной (в данном случае советской культуры) и неродным английским языком, используемым для объяснения родной, советской культуры. Иначе говоря, это соотношение: «родной английский язык - советская культура» и «иностранный язык - родная культура».
Данное исследование опирается на публикации носителей английского языка, билингвов. Однако следует подчеркнуть, что не все носители английского языка следовали концепциям ведущей идеологии своего государства. Как отмечено выше, идеологическое размежевание характерно для любого классового общества. Советские издательства охотно публиковали книги тех журналистов Запада, которые поддерживали советскую идеологию, например М. Dawidow [Dawidow 1976].
Одной из ведущих задач капиталистической идеологии периода холодной войны являлось формирование неприятия идеологии коммунизма, а значит и ее государства, СССР. Это осуществлялось путем создания пейоративных образов в прессе, которые закреплялись далее в словаре. Статьи, посвященные советской России, СССР, использовали ряд негативно окрашенных единиц, способствовавших формированию ассоциативных связей: Bolshevik (Communist) =Soviet=bad, enemy, etc.
Иногда это принимало экстремальные формы. Так, в штате Массачусетс в 1939 году был принят закон, запрещающий хранить, использовать или иметь какую-либо книгу, карту, журнал, газету, где были напечатаны слова Ленин или Ленинград. В английских аутентичных публикациях исследуемого периода обозначения Bolshevik, Communist, Soviet, Russian часто использовались в текстах параллельно с лексическими единицами enemy, militarist, etc. Одно время даже был популярен лозунг Better dead, than Red! Страх, нагнетаемый распространением коммунизма, был характерен для всех англоговорящих стран: the-red-underhe-bed scare. В результате такой языковой политики, введение в текст какого-либо пейоративного ксенонима создавало негативную окраску всего описываемого явления.
Ярким примером идеологического воздействия на язык является суффикс -пік, продуктивность которого, как отмечено в специальных словарях, была восстановлена заимствованием sputnik [DRuss: 251]. В АЯМОрк уже были заимствованы слова с суффиксом -пік (Raskolnik, Narodnik и советизм udarnik), но новообразования с ним стали активно появляться именно после заимствования sputnik, символа технического могущества СССР. Американцы использовали суффикс и для создания номинаций, обозначающх собственные неудачные попытки освоения космоса:
"Pfuttnik, dudnik (also with less printable congeners) for the unsuccessful early American attempts" [Mencken 1992: 109].
В АЯМОрк-сов были образованы номинации советских спутников: bitchnik и muttnik (с собакой Лайкой), Lunik (1959) и Marsnik (1962). Главным образом, новообразования описывали поведение или характеристики человека:
«We re Stateniks!" The Cult of America in the USSR: When I referred to the crowd as real stilyagi (the name given to the disaffected, Western-looking Soviet youth of the 1950s), he corrected me arrogantly, saying, "We re not stilyagi; we re Stateniks!" [Reader s Digest Aug 1987].
Апеллятивация и ономастизация
Большая часть ксенонимической ономастики отражена в английских аутентичных толковых словарях. Это иллюстрирует разный подход к именам собственным в отечественной и зарубежной лингвистике. Отечественная лексикографическая практика все еще придерживается традиционного подхода, разграничивая толковые словари, где фиксируются аппеллятивы, и энциклопедические издания, которые включают имена собственные.
Основная функция имени собственного - идентифицирующая - обусловливает использование заимствования как главного способа образования ксенонимической ономастики. Собственное имя может обладать также сопутствующим (буквальным) значением, которое дает дополнительную характеристику и может влиять на способ номинации. Ксенонимы-имена собственные во многих случаях могут передавать оценочность, наличие коннотаций, что определяет специфику этой группы в АЯМОрк-сов.
Политический лексикон включает разнообразные группы имен собственных: - антропонимы: Y.V. Andropov, B.N. Eltsin (Yeltsin), Andrei Gromyko, M.S. Gorbachev, V.I. Lenin, G. M. Malenkov, A.A. Zhdanov, G.E. Zinoviev; - топонимы (названия административных единиц) и урбанонимы (городская топонимика, связанная с политическими событиями, революционерами и т.п.): Gorno-Badakhshan Autonomous Region, Stakhanov (city), Lenina-kan; the Academic City I Akademgorodok; - названия различных структур власти, административного аппарата: Council for Mutual Economic Assistance I CMEA I COMECON, the Main Administration for Corrective Affairs in the Department of Internal Affairs, Gosizdat, Lubyanka\ - этнонимы, названия этнических групп, национальных языков союзных и автономных республик: Nanai / Nanay, Crimean Tatar, Russian, Byelorussian; - эргонимы, названия клубов, предприятий: Pioneer Palace, MGIMO; - названия периодических изданий, информационных программ, произведений культуры и искусства, выражающих определенные политические взгляды: Formalism, Socialist Realism, Izvestiya; Pravda; - названия политических кампаний, течений: War Communism, NEP I new economic policy; Thaw, Great Purge, Great Terror; - обозначения политических организаций, партий: the Socialist Revolutionary Party, the АН-Russian Social-Christian Alliance of Liberation of the People / VSChSON, Pamyat/Memory; - наименования документов, изданий, исторических событий: «Lessons of October», "Zinoviev Letter", the Great Fatherland War, Stalin Prize, the Order of the Red Banner I of Toil, the Battle of Stalingrad.
Имена собственные в английском языке всегда маркируются начальной прописной буквой, а в словосочетаниях каждый компонент выделяется начальной прописной буквой.
Отдельные ксенонимы этой группы традиционно закреплены за разными видами текстов в АЯМОрк-сов. Ксеноним Soviet Russia, зарегистрированный словарями малого объема, популярен в английской аутентичной литературе, причем, главным образом, в первом словарном значении (a conventional name of the Soviet Union [Webster s: 1826]), в то время как советская лингвистика рассматривала использование ксенонимов, образованных посредством метонимического переноса (часть=целое) как игнорирование многонациональное СССР. Поэтому в советских англоязычных публикациях предпочтение отдавалось ксенониму the Soviet Union или the USSR.
Идионим «Россия» в АЯМОрк-сов коррелирует с целым рядом словарных ксенонимов: Russia, Sov. Un., Soviet Union, Union of Soviet Socialist Republic, включая метафору Bear State. Советские источники неоднократно подчеркивали негативное восприятие ксенонима Russia в значении «СССР», a Russian — о любом жителе СССР, аналогично предыдущему примеру. Однако следует отметить, что метонимическое использование имени части для обозначения целого свойственно языку политики вообще, например England в значении the U.K. В русскоязычной прессе также используется Лондон или Англия в значении Соединенное Королевство. В современной журналистике, как русскоязычной, так и англоязычной, такое употребление стало нормой.
Традиция Французской революции создавать революционную топонимику и урбаномику получила большое распространение в советский период. После 1990 г. многие города, улицы восстановили свое историческое имя, и английские словари фиксирует все варианты (как исторические названия, так и современные), поскольку они обладают не только идентифицирующей функцией, но и сопутствующим значением, характеризуя политический период. Идеологизированные советские топонимы исчезли с карты, но они остались в словаре, рядом с современными названиями, образуя ксенонимиче-ские варианты: Aktau = Shevchenko (1964-1991), Alchevsk = Voroshilovsk (1931-1961) = Kommunarsk (1961-1992); Bishkek = Frunze (1926-91); Donetsk = Stalino (1924-61); Dushanbe = Stalinabad (1929-61); Ekaterinburg = Sverdlovsk (1924-91); Enakievo = Ordzhonikidze (1937-43); Gatchina = Krasnogvardeisk (1929-44); Gumri = Leninakan (1924-91); Khodzhent = Leninabad (1936-91); Kirovograd = Zinovevsk (1924-1934), Kirovo (1934-1939); Lugansk = Voroshilovgrad (1935-58, 1970-90); Mariupol = Zhdanov (1948-1989); Naberezhnye Chelny = Brezhnev (1982-88); Novokyznetsk = Stalinsk; St. Petersburg = Leningrad (1924-91); Stavropol = Tolyatti; Ussuriisk = Voroshilov; Volgograd = Stalingrad [WCD]. Многонациональность нашей страны (более ста национальностей) не полностью отражена в АЯМОрк-сов. Словарь фиксирует наиболее популяр 83 ные этнонимы и те, которые выделились именно в результате политических изменений, например, депортации: Crimean Tatar (1), Mesckhi (2): (1) Crimean Tatar people who lived in the Crimea before...deportations to Soviet central Asia after WW II [Random: 476]. (2) Meskhi/Meskhetian a minority people in Georgia, resettled by I.V. Stalin [DRuss: 217].
В АЯМОрк-сов распространение получила ономастизация, т.е. такой процесс образования ксенонимов, при котором «имя нарицательное принимающего языка (в нашем случае английского) предельно сужает свое значение и переходит в разряд собственных имен» [Кабакчи 1998: 92]. Такие ксе-нонимы, в отличие от других имен собственных, маркированы не только начальной прописной буквой, но и определенным артиклем. В этом случае новое слово не образуется, но происходит варьирование семантической структуры уже существующей лексической единицы, фактически это семантическое калькирование, причем в отдельных случаях оно фиксируется и в словаре (1): the Party, the Plan, the War, the Revolution. Такие номинации популярны и в речи (2): (1) Party, the (cap), the Communist Party [OED XI: 28]. (2) The concept of the Party as the ruling class was introduced by Lenin ... [Political: 180].
Развитие многозначности характерно для топонима Yalta I Yaltas, который используется в качестве ксенонимической номинации важного политического соглашения. Так, описывая инициативы международного объединения для борьбы с терроризмом, средства массовой информации вспоминают результаты международных соглашений прошлого столетия, ссылаются на Yalta Agreement, которое обозначается только по имени места его прохождения the Yalta (1) или во множественном числе Yaltas (2), что фактически делает его именем нарицательным: (1) American president prompted the inevitable historical analogy: all Bill Clinton needed was a cape and a cigarette holder... and, 52 years on, it would be "Yalta: The Sequel" [Newsweek March 31 1997]. (2) Every European nation must be welcomed into a new home... No more Yaltas... [Time June 25 2001].
