Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Методологические принципы изучения семантики таксиса. Определение категориального статуса 8
1. Лингвофункционалиэм в современной лингвистике. Функциональный подходк изучению семантических явлений 11
2. Когнитивное направление в семантических исследованиях 29
3. Функционально-семантическая категория таксиса 50
Выводы 65
Глава II. Функционально-семантическое поле таксиса в современном шведском языке 67
1. Микрополе зависимого таксиса 67
2. Микрополе независимого таксиса 94
3. Семантические и аспекту альные признаки глагольных компонентов полипредикативного комплекса 115
Выводы 138
Глава III. Когнитивный анализ аспектуально-такеисных отношений 140
1. Таксисные отношения одновременности 143
2. Таксисные отношения разновременности 174
3. Недифференцированный таксис 191
3. К Недифференцированный таксис в не локализованных конструкциях, ,„191
3.2. Недифференцированный таксис в локализованных конструкциях 195
Выводы 200
Заключение 201
Список источников 204
Список использованной литературы 206
- Лингвофункционалиэм в современной лингвистике. Функциональный подходк изучению семантических явлений
- Микрополе зависимого таксиса
- Семантические и аспекту альные признаки глагольных компонентов полипредикативного комплекса
- Таксисные отношения одновременности
Введение к работе
Предметом настоящего диссертационного исследования являются когнитивные аспекты семантики таксиса - категории которая специализируется на выражении временной сопряженности действий в рамках полипредикативного комплекса, охватываемого целостным временным периодом, Б качестве языковых данных для когнитивного анализа рассматриваются факты шведского языка.
Современное терминологическое обозначение данная категория получила в 1957 году, когда вышла работа P.O. Якобсона "Шифтеры, глагольные категории н русский глагол" (Jakobson 1957% но сведения о ней можно найти и в более ранних исследованиях (см. Bloomfield 1946, Worf 1946). Прототипическим значением таксиса является "временная сопряженность двух и более действий'1, выступающая в различных своих речевых реализациях как "одновременность", "разновременность" или "неопределенновременность (т.е. недифферешдарован-ность)". Многообразие семантических вариаций таксисных значений достаточно хорошо изучено в разных аспектах и на материале разных языков. Исследованием способов и средств выражения семантики таксиса, специфики ее актуализации в языках родственных и неродственных, а также определением степени их дискретности по разным языкам занимались представители как отечественных лингвистических школ, так и зарубежных (Маслов 1978; Бондарко 1984, 1987, 1999; Полянский 1987,1990; Акимова 1987; Козинцева 1991; Касевич 1988; Нур-тазина 1985; Оркина 1985; Семенова 1995,2002; Бородина 1973; Куцаров 1987; Рябова 1993; Зуммер 1989; Груздева 1994; Молошная 1995; Телин 1998 и др.). Однако практически неизученными остаются когнитивные процессы* лежащие в основе механизма временной референции посредством таксисных значений, Между тем, когнитивный анализ аппарата языка в последнее время становится особенно популярным, поскольку дает возможность выявить общие закономерности того, как человек сводит бесконечное разнообразие своих ощущений и объективное многообразие форм материи в определенные рубрики, классы, объ- единения, иначе говоря - позволяет понять то, как осуществляется категоризация мира. Универсальность человеческой когницци проявляется в семантике языка. "Универсальные языковые структуры (patterns), универсальные грамматические категории, а также организация категорий вокруг прототипов свидетельствует о том, что человек не просто осваивает действительность, но активно и целенаправленно организует ее определенным образом для конкретных целей" (Демь-янков 1994:24).
Таким образом, актуальность предлагаемого исследования продиктована необходимостью изучения глобальных познавательных процессов, обеспечивающих членение говорящим картины мира на отдельные фрагменты^ которые концептуализируются в языковом сознании в виде категорий. Когнитивный аспект анализа любой категории предполагает обращение прежде всего к ее семантике, которая в когнитивной науке часто рассматривается как результат языковой обработки некоторого знания или фактически отождествляется со знанием. Структуры знания, форма его представления в таксисной семантике на материале германских языков специальному исследованию до сих пор не подвергались* чем и определяется новизна диссертационной работы. Особое внимание при анализе когнитивных аспектов семантики таксиса уделяется выявлению идиоэтнических, национально-культурных, компонентов лексических и грамматических значений, которые во многом предопределяют специфику актуализируемой категории.
Материалом для исследования послужили тексты на шведском языке, представленные произведениями писателей современной Швеции. Выбор текстов обусловлен как их художественно^зстетической ценностью, так и особым разнообразием представляемого языкового материала (Trotzig, Plejel» Ibnstrurn, Ekman, HolmstrGm, Soderbeig, Voors, Palm, Rynell, Ostergren, Axellsson, Gandell, Ffledrikson и др.). В качестве источников использовалась также периодическая печать, а именно: Dagens Nyheter, Svenska Dagbladet, Aftonbladet, VL Автор особенно благодарен своим шведским коллегам - HansRichard Nordenankar и Birgitta Frostin - за консультации и ценные сведения, позволившие продемонстрировать на примере живой шведской речи результаты исследования.
Работа выполнена на стыке таких дисциплин, как когнитивная лингвистика, функциональная и коммуникативная грамматика, психолингвистика, а также с привлечением данных семиотики, лексической семантики и др. Теоретической базой исследования явились труды отечественных и зарубежных ученых в области: когнитивной лингвистики и лингвистической семантики (Е.С Кубрякова, В.З, Демьянков> РМ. Фрумкина, А.В. Кравченко, Н.Н. Болдырев, В.В. Петров, Ю.С, Степанов, Т.М Николаева, Н.Д. Арутюнова, ЮД Апресян, ЮЯ Караулов, Г.А. Золотова, ММ Никитин, ЕВ. Падучева, ТВ. Булыгина, АД. Шмелев, В.Г, Гак, А, Нурен, Дж. Лакофф, Ч. Филлмор, Р. Джекендорф, Р. Лангакер, Т. ван Дейк, М. Минский, Э. Рош, Т. Гивон, Б. Телин, А- Барентсен, А. Вежбицкая и др.); лингвофункциологии, включая функционально ориентированные грамматические направления современной лингвистики (Ю.С. Маслов, А.В. Бондарко, RA. Козинцева, В,С Храковский, В.В. Иваницкий, СМ. Полянский, ЕВ, Клобуков, Е.Ю. Груздева, Е,М. Чекалина, Д.Б. Никуличева, ЕЛ, Жильцова, АЛ, Бородина, МБ. Нуртазина, Б. Комри, Х.Р. Мелит, Е.В. Петрухина, и др.); психолішгвистики (АА. Леонтьев, АВЛурия, Л-А. Залевская, К.К, Жоль, Ш. Лауфер и др.).
Основная цель исследования состоит в выявлении и обосновании типологии когнитивных моделей, задействуемых при актуализации таксисных значений. Достижение этой цели предполагает решение следующих конкретных задач: І) определить методологическую базу когнитивного изучения категории таксиса, в связи с чем проанализировать методологические концепции современной лингвистики с выявлением сильных и слабых черт каждой концепции; охарактеризовать принципы функционирования когнитивных моделей, релевантных для актуализации семантики таксиса; выявить языковые механизмы, участвующие в реализации когнитивных моделей но данным шведского языка; установить универсальный и идкоэтнический характер соотношения "языковые средства/способы - когнитивная модель", для чего произвести анализ аспсктуально-таксисных ситуаций на материале шведского языка; разграничить центральные и маргинальные средства выражения так-сисной семантики в шведском языке и показать их роль в формировании когнитивных моделей.
Методы и приемы исследования, Исходным методологическим основанием для исследования послужила когнитивная теория, в соответствии с которой мыслительные процессы представляют собой манипулирование глубинными внутренними структурами - когнитивными моделями. Данная теория в языковедческом аспекте предполагает, что референция языковых единиц осуществляется не непосредственно к реальному миру, а через включение в когнитивную модель.
Цели и задачи исследования, специфика предмета и материала определили использование в работе ряда методов и частных исследовательских приемов: фунишонально-семантический метод, дедуктивный метод с использованием приемов семантического моделирования, метод компонентного анализа лексического значения и др.
На защиту выносятся следующие положения; 1) Методологической базой когнитивного анализа семантики таксиса является функциональный подход в различных его направлениях — структурном, прагматическом, семантическом и коммуникативном. Функционирование языковых единиц при таком подходе может рассматриваться как познавательный процесс.
В основе образования когнитивных моделей семантики таксиса лежат фреймовые структуры - домены, которые представляют собой ментальные репрезентации концепта времени. Их языковым воплощением являются типовые аспектуально-такенсные ситуации.
Универсальным характером в языковом представлении когнитивных моделей семантики таксисаобладают грамматические средства. Лексические же и лексико-грамматические средства имеют статус идиоэтнических,
Полевое структурирование категории таксиса - способов и средств ее выражения, а также прототипическая организация ее семантики свидетельствуют о когнитивной природе таксисеых значений, в том их варианте, в каком их представляют данные шведского языка.
Теоретическая значимость диссертация состоит в развитии и уточнении научных представлений о категории таксиса, находящей свое выражение в скандинавских германских языках, в частности - в шведском. Когнитивное моделирование семантики таксиса позволяет отразить речемыслительные процессы, направленные на активное освоение говорящим явлений окружающего мира, и установить типические для шведскоговорящих черты этих процессов.
Практическая значимость результатов исследования заключается в возможности их использования в спецкурсах, посвященных рассмотрению отдельных проблем когнитивной лингвистики, в теоретических курсах +(Общее языкознание", "История лингвистических учений", 'Теоретическая грамматика германских языков" и на практических занятиях по грамматике и синтаксису шведского языка.
Структура работы. Диссертация состоит из Ведения, трех глав, Заключения и двух списков-приложений - библиографического и использованных при практическом анализе источников.
Лингвофункционалиэм в современной лингвистике. Функциональный подходк изучению семантических явлений
Современная лингвистическая наука характеризуется большим многообразием подходов к объекту своего описания. Методологические концепции, озвучиваемые разными авторами, подчас исключают друг друга но все они так или иначе находятся под влиянием общей идеи научного гуманитарного знания конца XX века - антропоцентризма. В языкознании эта идея с начала 50-х годов XX столетия оформляется как новое лингвистическое направление - когнитивная лингвистика. Однако и другие, «традиционные», направления науки о языке не остаются в стороне. О смещении акцентов в «лингвистической» методологии свидетельствует постепенный отход от чисто структурных, парадигматических в своей основе, аспектов исследования языкового феномена. Декларируемый практически во всех работах приоритет «коммуникативного» над «конструктивным», «интерпретационного» над «композиционным» означает, что на передний план вместо языковых структур выдвигается тот, кто формирует эти структуры, пользуется ими н воспринимает их, т.е. Человек - Говорящий, Человек -Слушающий, Адресант и Адресат и под. На смену «глубинным структурам» генеративной грамматики совершенно естественно пришли речевые акты» и «коммуникативные регистры», «предложение» в обиходе лингвистов было заменено «высказыванием», а новаторское еще в 70-е годы понятие «текст» уже уступило место «дискурсу», «Принцип антропоцентршма является одним из оснований процесса «укрупнения грамматики», - пишет Ю.С Степанов, - так как объединение различных языковых категорий в рамках «суперкатегории» происходит в конечном счете на основе того, что они именно так группируются в языковом сознании говорящего-исследователя» (Степанов 2001:51)
Другой, весьма характерной, особенностью развития лингвистики конца XX - начала XXI веков является признание того факта, что описание языка не может быть абсолютно точным и логичным, укладывающимся в предварительно сформулированные теоретические допущения. Важное место в научном процессе начинает занимать исследовательская интуиция в качестве методологического приема. «При анализе примеров, - пишет И.Б. Шату-новский, - трудно, почти невозможно избавиться от подсказок интуиции; с другой стороны сама интуиция может незаметно изменяться под влиянием анализа примеров. Это, впрочемt ни в коей мере не является недостатком исследования» (Шатуновский 1996: 19). Лингвистическая интуиция сближается в своей методологической направленности и основе с методом внутренней интроспекции, заявленном и обоснованным Л. Вежбицкой. И как замечает И.Б. Шатуновский, «нет и не может быть принципиальных противоречий между этими методами, с помощью которых - с разных сторон исследуется одно и то же» (Там же). Восстановленная в правах лингвистическая интуиция почти автоматически отменяет незыблемое для середины прошлого века требование «необходимой красоты» в языковедческом описании, диктовавшееся во многом представителями точных наук. «Теперь, спустя полстолетия, многие казавшиеся тогда бесспорными положения, например, широко известное требование о том, что описание языка должно быть экономным, простым и непротиворечивым, могут быть пересмотрены с глобальных позиций - считает Т.М Николаева. - Собственно говоря, почему оно должно быть таким, или, иначе говоря, имеет ли право описание быть неадекватным своему объекту, если сам этот объект непрост, противоречив и «неэкономен»? Многие очень красивые грамматики современных языков были, таким образом, своеобразным прокрустовым ложем» (Николаева 1995: 68).
Таким образом, кризис структуралистских идей, наметившийся еще в конце 50-х годов, привел к тому, что в 90-е годы уже стало понятно, что существенный прирост новых знаний возможен только с изменением методов лингвистического описания, «Эволюция мировой и отечественной лингвистики ознаменовалась двумя крупными прорывами — прорывом в макромир языка и прорывом его в микромир», - констатирует Ю.Д, Апресян (Апресян 1999: 52). Прорыв в макромир реализовал себя в тенденции к взаимодействию языкознания с другими дисциплинами широкого гуманитарного цикла (культурологией, фольклористикой, мифологией, этнографией и др.), сотрудничестве с рядом точных дисциплин, например, логикой и математикой. На стыке ряда наук гуманитарного и негуманитарного плана возникли новые ответвления лингвистики. Таково, в частности, когнитивное, сформировавшееся на стыке философии, психологии, математики и собственно лингвистики.
Прорыв в микромир означал повышенный интерес к отдельным единицам языка, В фонологии, например, знаменательно появление исследований по фоносемантике, в лексикологии - словоцентристский подход к анализу семантических явлений языка. Характерной приметой современных семантических (в основе - лексемоцентричеких) исследований является поиск особого метаязыка - это и «семантические примитивы» А. Вежбицкой, и «толкования» в модели «Смысл -» Текст» А.К. Жолковского, И.А. Мельчука, Ю,Д Апресяна, и всевозможные «инвариантные исчисления» в грамматике (ср. дискуссию об инвариантном значении категории вида в отечественной и зарубежной аспектологии). Яркая особенность исследований «микромира» -интегральный анализ лексических и грамматических значений, соединение собственно грамматического описания с лексикографическим для адекватного представлення сложнейших системно-языковых связей. Не трудно заметить, что в таком описании очень много функционалистекой методологии.
Современные тенденции лингвистической науки определить доволь-до легко и прежде всего потому, что в последнее время теоретики языкознания ничем иным так интенсивно ни занимались, и ни занимаются, как подведением итогов развития науки о языке XX века. Перспективные пути лингвистики XXI века - это одновременно и итоги пройденного в предыдущем столетии. Литература по данному вопросу весьма обширна и основательна (см. например, ЯН 1995; Апресян 1999; Кобозева 1996; Лингвистика на рубеже эпох 2001 и др.). Высказываются самые различные точки зрения, но общим выводом является утверждение о том, что наиболее перспективными подходами к изучению языка становятся функциональный и когнитивный. Первый из них имеет свои корни в языковедческой традиции, второй же свидетельствует о кардинальном изменении, как это сейчас принято говорить, «научной парадигмы». Однако между этими двумя «направлениями лингвистической мысли» нет, как нам кажется, особых расхождений в принципах анализа объекта исследования. Различия, которые» безусловно, существуют, касаются методологических установок. Основная задача данного раздела состоит как раз в том, чтобы показать эти различия, выявляя при этом и общую теоретическую основу ликгвофункциовализма и лингвокогнитологин.
Микрополе зависимого таксиса
В настоящем разделе рассматривается временная сопряженность действий в полипредикативных конструкциях, где имеет место «явно выраженная асимметрия основной (первичной) и вторичной предикаций, распределение рангов главного и сопутствующего (побочного, зависимого) действия» (Бондарко 1984; ВО). Зависимость второстепенного действия отнюдь не означает его «смысловую ущербность»: она понимается формально-грамматически. Это означает, что зависимым признается действие, которое выражено предикативной формой, не обладающей самостоятельной временной ориентацией. Типология современных языков свидетельствует о том, что в качестве таковых форм обычно выступают нефинитные, именные» исключение составляет лишь «перфектный разряд». Роль же основного предиката, находящегося в таксисном соотношении со второстепенным» играет обычно финитная форма с абсолютной временной ориентацией.
Анализ языкового материала показывает, что шведский язык вполне «вписывается» в общую типологическую схему. Средствами выражения зависимых таксисных отношений здесь являются: а) инфинитив; б) причастие; в) формы т.н. «перфектного разряда»; г) девербатив.
Инфинитив в шведском языке представлен перфектной и презенс-ной разновидностями. Ему также свойственны временное и залоговое значения» в связи с чем выделяются инфинитивы действительного залога и пассивные инфинитивы. «Противопоставление активной и пассивной форм инфинитива, как и у предикатных форм, служит для выражения различной направленности процесса по отношению к его носителю: в активе это источник процесса - агенс, а в пассиве объект процесса — паци-енс» (Чекалина 1983: 48). При этом более типичной является ситуация «презенс — актив», «перфект - пассив», хотя, как отмечается в (Маслова-Лашанская, Толстая 1995) пассивные инфинитивы вообще мало употребительны, а отмеченная выше тенденция не всегда соблюдается: пассивные инфинитивы способы передавать все временные значения. Общим с индоевропейским инфинитивом, представленным в различных европейских языках» является относительное временное значение: шведский инфинитив никогда, в отличие от русского, не употребляется в абсолютно независимой позиции типа Жизнь прожить - не поле перейти. На это» в какой-то степени, оказываются способными только неперфектные активные формы, ср.: Att mala ar ingen konst, brukade ban saga (SAG) - Рисование (буке, рисовать) - не есть искусство, обычно говорил он.
Относительно-временное значение инфинитива особенно ярко проявляется в односубъектных конструкциях, т.е. в таких» где субъект основного действия, выраженного финитной формой, и субъект второстепенного («инфинитивного») действия совладают. Именно в этих случаях русские переводчики используют как полноправный переводческий эквивалент деепричастные или девербативные конструкции. При несовпадении же субъектов предпочтительнее оказываются СГШ различных типов, ср.: Vi shot alltid vpp att lasa laxorna till senare pa kvullen (Vi) - Мы всегда откладывали выполнен це уроков (букв, учить уроки) до вечера; Sven klarade inte av att speta tuba pa den tiden (SAG) — Свен в то время не справлялся с игрой на тубе; Hon kande ingen gludje 6ver att suga det till honom (SAG) — Она не чувствовала никакой радости, говоря это ему; Till och med efter alia dessa ar kanner jag vreden fylla udrorna (DN) - Даже спустя столько лет я чувствую, как гнев наполняет мои жилы; Kriget narmade sig slutet och jag kunde se hoppet ater tundas і manniskomas hjdrtan (Носитель языка) - Война подходила к концу, и я видел, что в сердцах людей снова зажигается надежда.
Шведский инфинитив широко сочетается с предлогами, которые подчеркивают и усиливают различные его значения. Семантика инфинитива представляет собой более или менее автономную область, связанную с выражением таксисных значений. Этот момент уже отмечался (правда, без употребления термина «таксис»). Е.М. Чекалина писала о том, что «перфектный инфинитив и простой «...оказываются противопоставленными по линии свойственных германским языкам значений перфектно-сти/ неперфектности как формы предшествования ситуативному моменту и непосредственной, безотносительной данности». Тем самым, заметила Е.М. Чекалина, «они включены з особую характерную для ряда герман ских языков непредикативную грамматическую категорию глагола, которая была определена А.И. Смирницким, на материале английского языка как категория временной относительности» (Чекалина 1983: 50). Так, пре-зенсный инфинитив (начальная форма глагола) в сочетании с предлогом genom выражает действие, сопутствующее (одновременное) действию, определяемому финитной формой: Hart sag sig от medan han forsokte varma sig genom att sla sig sjuh pa ryggen (Kallifatides) - Он оборачивался, в то время как он пытался согреться, хлопая себя по спине; Zipp sdker efter befrielse genom att stita sig ur de samhalleliga konventionerna och stela umgangesreglerna (Plejel) — Зипп ищет освобождение, вырываясь из традиций общества и застывших правил общения.
Аналогичное значение передается в предложениях, где презенсный инфинитив вводится противительным союзом utan. В этом случае выражается дополнительное созначение негации. Например: Det var annorlunda пи, sedan hort utan att ana det hade blivit det levande hindretfdr hans kdrleksdrdms forverkligande (Soderberg) — Теперь все было иначе, с тех пор как она, не подозревая этого, стала живым препятствием для воплощения его мечты о любви; Ran rev sig ever hela kroppen, htade dverallt efter insektsbett, oppnade garderober, gick igenom lador och skrymslen, utan att hitta nagot sdrskilt (Ostergren) - Он расчесывал все тело, искал укусы насекомых, открывал шкафы, просматривал ящики и углы, не находя ничего особенного; Miss Amelia stelnade ochfortsatte att ga utan att se at sidan (Palm) - Мисс Амелия замерла и продолжала идти, не смотря в сторону.
Семантические и аспекту альные признаки глагольных компонентов полипредикативного комплекса
Важнейшим понятием в анализе любого таксисного соотношения является понятие «предикат». В нашей работе за основу принимается расширенная его трактовка, согласно которой предикат состоит из: 1) предикативного ядра, примерно соответствующего традиционно понимаемым типам сказуемого (глагольному и именному); 2) всех относящихся к нему компонентов (в традиционной интерпретации - все члены группы сказуемого). Цри этом следует учитывать, что с термином сказуемое ассоциируется прежде всего формальный аспект, а с термином предикат—содержательный. «Поэтому принято говорить о формальных типах сказуемого.-., но о семантических типах Щпредикага]» (ЛЭС 1990:392; ср, также: Арутюнова 1999:1-53; Степанов 1981 и др.).
Предикаты саециализируются на обозначении признака (в самом широком смысле этого слова). Действие, которое является предметом нашего внимания, тоже может быть рассмотрено как признак любого рода. Номинация действия в языке многообразна и расплывчата, но ядерной его структурой является глагол. «Вторичные средства номинации, - замечает при этом ВТ. Гак; - образуются за счет качественных или количественных преобразований. В обоих случаях в основу номинации кладутся обозначения определенных компонентов действия. Использованию косвенных номинаций действий способствуют ситуация, синтагматические и прагматические факторы. Благодаря косвенным номинациям рещается ряд коммуникативных задач: экономия, выразительность, эмоциональность, аргументация, избежание повторов и другие» (Гак 1992: 83).
С когнитивной точки зрения глагол определяется как указание на «процессуальный признак», способный «метонимически восстанавливать гораздо более сложные и развернутые структуры в нашей памяти, создавая каркас будущего высказывания» (Кубрякова 1992:90). Подобная трактовка семантики глагола базируется на понимании означаемого им феномена как действия с позиции наблюдателя.
Когнитивную специфику глаїольно-прсдикатньгх слов отмечают многие исследователи. Так; Н.Д. Арутюнова пишет: «йЗдентифицируЕОЩие слова отражают и классифицируют то, что «существует в мире». Они как бы замешают мир в сообщениях о нем. Предикатные слова выражают то, что мы «думаем о мире». Первые ориентированы на объективный мир, вторые - на познающего субъекта» (Арутюнова 1995:39). Когнитивная модель глагола в подобном понимании предстает как аналог определенного вида деятельности, безразлично, биологической, физической, физиологической или социальной, с полной или частичной реконструкцией компонентов этой деятельности. Понятие наблюдателя, вводимое в трактовку семантики глагольного предиката, выступает в различных классификациях в виде разных признаков, но наиболее часто встречающиеся - это «момент наблюдателя» и «период наблюдения». В научной литературе эти термины иногда заменяются терминами «начальная/ срединная/ конечная фаза» или близкими по смыслу. Ср.: «Значение предикатов формируется путем... членения потока событий на отдельные динамические фрагменты разного фазисного охвата» (Арутюнова 1999: 43). ЕЗ, Петрухина пишет следующее: «Процессуальный примак в глагольной семантике представлен как динамический сюжет, отражающий соотношение предметов во времени, причем динамичность может быть выражена в большей или меньшей степени. Динамичность ситуации мы связываем не только с изменением и приложением энергии, ... но и с протеканием во времени и члеиимо-стью на фазы» (Петрухина 2000:13).
За основу семантических классификаций предикатов, в том числе и глагольных, исследователями берутся разные признаки, отражающие наиболее существенные параметры предикатных слов. Это: статичность/ динамичность (Lyons 1977:406,483; Шдучева 1985 и др.); активность/ неактивность (см. например, Авилова 1976); локализованность/ нелокализованность во времени или наличие/отсутствие временной связанности (Булыгана 1962) и др. В зарубежном языкознании широкое распространение получила классификация 3, Вендлера», базирующаяся прежде всего на сочетаемостных и формообразовательных признаках глагольных лексем (Vendler 1967).
Таксисные отношения одновременности
Таксисные отношения одновременности рассматриваются как «отношения между действиями АиВ, при которых действия сопоставляются друг с другом в пределах некоторого отрезка времени t, не отрицают друг друга» (Полянский 1987: 247). Различают строгую (полную) и нестрогую (частичную) одновременность.
У. Найссер указывает, что человек в силу известной ограниченности своих сенсорно-перцептивных возможностей не способен с одинаковой ОТ четливостью сопоставлять, соотносить во временной последовательности несколько признаков, находящихся в его поле зрения в одно и тоже время (избирательность внимания). Обычно выделяются и воспринимаются какие-то отдельные, наиболее значимые в данный момент признаки, которые в течение некоторого времени сохраняют стабильность и устойчивость. Данное обстоятельство и лежит в основе некоторых закономерностей языкового представления порядка действий (Найссер 1976).
В современных философских концепциях категория одновременности трактуется как отсутствие отношений во времени между некоторыми событиями. В рамках субстанциональной теории времени, считает Ю.Б, Молчанов, одновременность понимается, как принадлежность событий к одному мгновению абсолютного времени (Молчанов 1977), В реляционной концепции времени одновременность — это принципиальная невозможность причинно-следственной связи между событиями. В целом же считается, что в физическом смысле между одновременными событиями не может быть установлено отношение «раньше/позже», их нельзя локализовать как прошлое или будущее: одновременными события будут как в прошлом, так и в настоящем и будущем. В логической модели одновременность выглядит следующим образом xRy -xWyAyWx (где W - отношение «раньше», х и у - события / -отношение одновременности), иначе говоря — «события хну одновременны тогда и только тогда, когда х не предшествует у, и у не предшествует х» (см, Дешериева 1975:113).
Г, Рейхенбах указал на то, что понятие «одновременность» может иметь различные интерпретации. Он предложил различать два принципиальных типа одновременных отношений: эпистемологическую и физическую одновременность (Рейхенбах 1985; также Молчанов 1977:140), Рейхенбах пишет: «Будем различать одновременность в одном и том же месте и одновременность пространственно разделенных событий, Последняя и составляет реальную проблему одновременности. Что же касается первой, то она, строго говоря, является не одновременностью временных точек, а некоторым тождеством. Стечение событий в одном и том же месте называется совпадением» (Там же: 144). Второй тип и есть эпистемологическая, или абсолютная, одновременность, которая в отличие от физической устанавливается как теоретическая предпосылка, по определению, но в реальности быть не может, иначе два события были бы не различимы. Реальную одновременность, по мнению Г. Рейхенбаха, составляет одновременность пространственно удаленных событий ср,: «Концептуально «одновременность» можно определить следующим образом: два события, произошедших на расстоянии друг от друга, считаются одновременными, если время, зафиксированное на месте из свершения, будет одним н тем же» (Там же: 148), Из определения следует, что для установления временного порядка весьма существен топологический параметр, при этом «топологическая координата», как ее называет сам Рейхенбах, «основана на причинной цепи, в которой порядок ообытий соответствует порядку времени» (Там же: 158). Для Рейхенбаха - представителя релятивной концепции времени — одновременными являются такие два события, между которыми невозможно установить причинно-следственную связь.
Вместе с тем, Г, Рейхенбах, пожалуй, одним из первых обратил внимание на то, что «временной порядок возможен в такой области, которая не имеет никакого пространственного порядка, а именно в сфере психического опыта человека» (Там же: 130).
С учетом сказанного, логико-философское определение одновременности выглядит следующим образом: одновременными будут любые два события, как физического мира, так и ментального, между которыми нельзя установить причинно-следственную связь. Для событий физического мира значима их пространственная локализация: они должны быть удалены друг от друга, но происходить в один и тот же временной период.
Естественно, что признаки и свойства физической одновременности находят свое выражение и в языковой интерпретации окружающей действительности. Их отражение дает следующие типы одновременных отношений,
1) Абсолютная синхрония или полная одновременность. Данный тип одновременности реализуется при совпадении начальных, срединных и конечных фаз двух и более действий. Ср.: Vi hell oss ute medan Jbresttillriingert varade (SAG) - Мы ждали на улице, пока шло представление; Jag tar mig at fickan efter en cigarett, Gustavger і samma ogonblick samma gdrelse (Sandstr&m) - Я тянусь в кармам за сигаретой, Густав в тот же момент делает то лее движение.
2) Частичная одновременность. Этот тип наблюдается тогда когда два события пересекаются хронологически лишь на протяжении некоторого отрезка времени. Hon lekte nor solen gutt і moltt (Носитель языка) - Она играла, когда солнце зашло за тучу; Nat jag sag ирр lag ddr en stor bat alldehs tiara min och folk siod pa dack och vinkade och skrek at mig (Ryrtell) - /(Тогда я посмотрел вверх, рядом с моей лодкой находился большой пароход, и на его палубе стояли люди, махали мне руками и кричали.
Принимая во внимание особенности аспектуальной категоризации, подробно рассмотренной нами в 3, гл.П, можно отметить следующие типы таксисной одновременности языковых действий. Абсолютная синхрония возможна в виде: а) одновременности процессов; 6) одновременности фактов.
Указанная закономерность имеет вполне оправданные когнитивные основания. Граница временного периода, в пределах которого осуществляется таксисное взаимодействие, детерминирована перцептивными возможностями субъекта речи, Субъект-перцептор задает в конкретном высказывании ту пространственно-временную рамку, где в результате определенных логических операций становится возможным установление той или иной последовательности наблюдаемых действий. Понятие «целостного временного периода», столь существенное для понимания таксиса как особой категории, основывается на понятии наблюдателя. А. В. Кравченко, по-видимому, первый указал на этот факт, отметив, что «определенность таксисной ситуации, т.е. ее идентификация в рамках целостного периода времени, ...оказывается связанной с фактором «наблюдение» (Кравченко 1992:146).
