Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Основные проблемы стилистического словосложения 11
1.1. Взаимосвязь словообразования и стилистики в теориях языка и стиля 13
1.2. Стилистически маркированные композиты как продукт универбации 37
1.3. Структурно-семантические типы немецких субстантивных композитов и их стилистический потенциал 60
Выводы по главе 1 87
Глава 2. Способы формирования стилистической значимости в композитах 89
2.1. Внутримодельная стилистически значимая комбинаторика компонентов 89
2.1.1. Внутримодельный морфотемный диссонанс и его реализация в тропах и стилистических фигурах 91
2.1.2. Внутримодельное фокусирование и метонимические отношения смежности 100
2.1.3. Внутримодельная градуальная оценка как средство создания эпитетов и гипербол 103
2.1.4. Внутримодельная системная экспликация и ее использование для достижения стилистического эффекта 106
2.2. Стилистически значимое взаимодействие композита с дискурсом и культурологическим фоном 109
Выводы по главе 2 118
Глава 3. Дискурсивно-прагматичесие функции стилистически маркированных композитов 120
3.1. Семантико-стилистические функции композитов 121
3.1.1. Функция обобщения 121
3.1.2. Функция компрессии 123
3.1.3. Функция создания подтекста: конвенциональные и конверзациональные импликатуры 127
3.2. Прагмастилистические функции композитов 133
3.2.1. Функция эксплицитной оценки 134
3.2.2. Функция опосредованной оценки 137
Выводы по главе 3 143
Заключение 144
Библиография 148
Словари 163
Список источников 163
Приложение 165
- Взаимосвязь словообразования и стилистики в теориях языка и стиля
- Структурно-семантические типы немецких субстантивных композитов и их стилистический потенциал
- Внутримодельный морфотемный диссонанс и его реализация в тропах и стилистических фигурах
- Функция опосредованной оценки
Взаимосвязь словообразования и стилистики в теориях языка и стиля
Сложные слова имеют в системе словообразования немецкого языка особый статус. С одной стороны, это устойчивые и регулярно воспроизводимые единицы словаря. С другой стороны, именно композиты обнаруживают в контекстах употребления необычайное разнообразие окказиональных образований и конструкций, не зафиксированных словарями, а созданных по принципу аналогии. Словосложение является, по мнению большинства лингвистов, «самым продуктивным способом словообразования немецкого языка» [Степанова, Чернышева, 62: 102]. Сложные существительные составляют при этом около двух третей всего словарного состава [Wellmann, 1995: 399]. Но интересен при этом тот факт, что одна треть словарных комплексов, употреблённых в газетном тексте, не фиксируется в словарях [Wellmann, 1995: 400]. Это свидетельствует как о творческой активности носителей языка, проявляющейся в создании окказиональных образований и образований по аналогии, так и о продуктивности словосложения, его словообразовательных конструкций.
Среди причин популярности композитов исследователями называются:
- легкость образования по сравнению с синтаксическими конструкциями [Ortner, Н., 1984; Barz, 1988];
- возможность создания более точно дифференцированного понятийного определения предмета [Barz, 1988; Степанова,Фляйшер, 1984];
- многообразие семантических отношений между непосредственно составляющими [Barz, 1988; Степанова, Фляйшер, 1984; Ortner, Н., 1984; Степанова, Чернышева, 1986 и др.].
Исследование Х.Гюнтера показало, что носители языка в отсутствие контекста приписывают одним и тем же композитам разные значения (13 значений, например, для слова Frauenpflanze) [Gunther, 1981: 279-280]. Поэтому правомерно утверждать, что смысл большинства сложных слов становится понятен только в контексте.
Благодаря своему особому статусу в системе словообразования, словосложение оказывается весьма релевантным для стилистики. В текстах публицистики композиты реализуют возможность сочетания экспрессивности с краткостью, что в полной мере согласуется с особенностями данного функционального стиля. Тот факт, что мельчайшими единицами смысла в сложном слове выступают корневые морфемы, позволяет рассматривать композиты как миниконтекст для реализации стилистических фигур [ср. Шендельс, 1975], важнейшей характеристикой которого является имплицитность синтаксических, а в некоторых случаях и семантических связей между составляющими.
В ходе исторического развития сложилось и в настоящее время существует несколько подходов к изучению стилистики. Наиболее плодотворным для нашего исследования мы считаем подход, основанный на понятии функционального выбора, называемый также функциональной стилистикой. Он восходит к концепции Ш.Балли [Балли, 1961], согласно которой наличие в языке большого количества синонимических форм позволяет классифицировать их с точки зрения стилистической окраски, то есть выделять «нейтральный фон» и единицы, имеющие «сниженную» или «высокую» окраску (см. там же). Ш.Балли писал также и о том, что и средствами словообразования могут быть созданы два вида стилистической окраски языковых явлений - собственно эмоциональная и социальная [Балли, 1955: 21]. Свое развитие концепция функционального выбора получила в трудах лингвистов пражской лингвистической школы: разрабатывалось понятие нормы языка и дифференциация вариантов национального языка [см. Едличка, 1988; Барнет, 1988; Мико, 1988], в связи с чем выбор языковых средств рассматривается в соответствии с «системой предпочтений» [Данеш, 1988: 282]. Текст, а также речевой акт - это результат выбора говорящим языковых форм из имеющихся языковых возможностей, фонетических, грамматических, лексических, синтаксических, и их комбинация в речевом акте в зависимости от его цели (функции).
Теория функционального выбора тесно связана с теорией предпочтения (Praferenztheorie), объясняющей вариативное использование языковых средств разных уровней в зависимости от коммуникативной ситуации [Frank, 1999]. На примере анализа различных типов текстов в этой теории обосновывается, в частности, частотность употребления разных типов предложений, в том числе неодинаковая частотность отклонений от нормы (там же).
Подход, рассматривающий стиль с точки зрения выбора, в данном случае выбора словообразовательных моделей и их семантических вариантов, даёт возможность, на наш взгляд, объяснять природу взаимодействия стилистики и словообразования.
Система словообразования является частью языковой системы, содержащей комплекс структурно-семантических моделей и правил образования единиц языка. Словообразование как часть языковой системы позволяет на основе законов этой системы объяснять создание единиц языка и речи (слов). Статус словообразования традиционно определялся таким образом, что описание словообразовательной системы языка составляло особый раздел грамматик: работы по немецкой грамматике Г. Пауля, О. Бехагеля, Э. Хенчель / Г. Вейдта, и др. [Paul, 1957; Behaghel, 1968; Hentschel, Weydt, 1994]. Раздел по словообразованию, написанный Х.Вельманом, включён в «Грамматику немецкого языка», изданную в серии «Дуден» под редакцией Гюнтера Дроздовского (5-е издание, 1995г.) [Wellmann, 1995]. Данные разделы содержат инвентарь словообразовательных средств немецкого языка, дают сведения о продуктивности того или иного способа словообразования, другими словами, характеризуют парадигматические особенности системы.
Вместе с тем исследователями не раз отмечалось, что словообразование -это одновременно и живой, достаточно активный процесс [Степанова, Чернышева, 1986; Кубрякова, 1986, 1977; Fleischer, Barz, 1992; Wellmann, 1995 и др]. По правилам и моделям словообразования создаются новые наименования, через словообразование осуществляется расширение лексического состава языка. Этим общеизвестным фактом объясняется рассмотрение словообразования в рамках лексикологии [Левковская, 1956; Степанова, Чернышева, 1986; Искоз, Ленкова, 1963, 1985 и др]. Благодаря словообразовательным моделям новые единицы распознаются и адекватно функционируют в речи, получают часте-речную характеристику. На основе активности процесса в системе лексики увеличивается количество синонимических и антонимических связей, что, в свою очередь, способствует более тонкой семантической дифференциации этой системы.
Являясь средством для создания новых номинативных единиц, словообразование представляет интерес и с точки зрения теории номинации [Barz, 1988; Кубрякова, 1986, 1977 и др]. В работах исследователей много внимания уделяется словообразовательным конструкциям (далее СК) в качестве особых единиц номинации, имеющих по сравнению с другими единицами номинации ряд отличительных типологических черт [Barz, 1988; Кубрякова, 1986, 1977]. Е.С. Кубрякова выделяет три типа словообразовательных процессов, указывая на возможности использования в стилистических целях каждого из этих типов [Кубрякова, 1981]. Повторяемость «не корневого элемента непосредственно мотивирующего слова, а схемы его строения с повторением одного из компонентов мотивирующего слова в словосложении, или же с повторением представленного в исходной морфологической структуре аффикса или аффиксов», имеющая место при аналитическом словообразовании, часто может использоваться как стилистический приём [Кубрякова, 1981: 27]. Аналитическое словообразование лежало в основе создания названия романа Кристы Вольф Kind-heitsmuster (Verhaltensmuster, die Kindheit und Jugend bestimmten). Созданные на основе корреляционного словообразования группы однокоренных слов также часто используются как стилистический приём, обеспечивающий проведение "сквозной" темы через всё произведение. В публицистике в таких случаях речь идёт о "топикализации" [Schroder, 1992: 75-77].
Исходя из многообразия подходов к анализу словообразования немецкого языка, можно утверждать, что это явление имеет в языковой системе особый статус, релевантный как для обогащения лексического состава, так и для осуществления вторичных номинаций посредством слова. Данный вывод распространяется также и на систему словосложения.
Словосложение существительных как часть системы словообразования имеет в свою очередь особый статус. Об этом свидетельствует в первую очередь необыкновенная продуктивность этого способа словообразования.
Вопрос о причинах продуктивности словосложения не раз попадал в поле зрения лингвистов. Так, Ирмхильд Барц относит сложные и производные слова к вторичным наименованиям и среди причин, обусловливающих их предпочтение по сравнению с первичными и простыми наименованиями, называет лёгкость их образования (leichte Handhabbarkeit), которая объясняется прозрачностью структуры [Barz, 1988: 55]. С другой стороны, преобладание словосложения по сравнению с суффиксацией и префиксацией автор объясняет, во-первых, тем, что при обозначении понятия посредством композита с помощью непосредственных составляющих (далее НС) достигается более точное и дифференцированное наименование, в то время как для аффиксального способа словообразования характерна более высокая степень абстракции [Barz, 1988: 63].
Структурно-семантические типы немецких субстантивных композитов и их стилистический потенциал
Основное внимание исследователей, занимающихся проблемами субстантивного словосложения в немецком языке, сосредоточено, главным образом, на описании структурных и семантических отношений между компонентами композитов, или на морфологии композитов (Г.Пауль, А.И.Искоз/А.Ф.Ленкова, В.Фляйшер, Л.Ортнер, Х.Ортнер и др.). На основе морфологических классов составляющих и семантических отношений между ними предпринимаются попытки описать типологию моделей сложных существительных (В.Фляйшер, Л.Ортнер, Х.Ортнер).
С точки зрения настоящего исследования важным представляется вопрос о соотношении закрепленных в языке типов/моделей словосложения и их стилистического потенциала. При анализе этого соотношения возникают следующие вопросы:
а) каково соотношение между типом и моделью словосложения;
б) являются ли выделяемые наукой семантические типы / модели субстантивных композитов стилистически маркированными изначально;
в) приспособлен ли какой-либо из семантических типов для импликации той или иной стилистической фигуры;
г) участвуют ли они каким-либо образом в создании стилистического значения узуальных и окказиональных единиц, и насколько включается языковое сознание носителей языка при декодировании окказиональных образований ad hoc в плане соотнесения их с каким-либо определенным типом / какой либо моделью;
д) существуют ли типы / модели с нулевым стилистическим потенциалом. Рассмотрим классификации композитов в аспекте обозначенной проблематики. При этом необходимо учитывать многоуровневый характер строения . системы словообразования, то есть иерархию моделей. По формальным признакам В.Н. Федорцова выделяет 7 уровней словообразовательной системы [Федорцова, 1994: 10]. Модели 1-4 уровней она предлагает рассматривать «как способы словообразования различной степени общности», а модели 5-7 уровней относить к собственно словообразовательным моделям [Федорцова, 1994: 12]. Композиты, являющиеся объектом настоящего исследования, выделялись по частеречному признаку: непосредственно составляющие являются именами существительными. Данные единицы репрезентируют один из способов словосложения, с помощью которого создаются модели копулятивного и детерми-нативного семантического типа. Стилистическую отмеченность моделей создают при этом как формальные компоненты (например, контаминация основ или их ремотивация), так и семантические отношения между соединяемыми основами, то есть семантический тип модели. Исходя из этого, в дальнейшем анализе учитываются как семантика, так и структура композитов.
Копулятивные композиты определяются в лингвистической литературе как единицы, предполагающие «абсолютное равенство компонентов в часте-речной принадлежности и в уровне семантической конкретности / абстрактности» [Федорцова, 1994: 9]. Уже в «Немецкой грамматике» Г.Пауля [Paul, 1957: 7-33] есть указание на то, что компоненты копулятивных композитов могут быть связаны союзом «и», тем самым подчеркивается сочинительный характер их связи. То же находим у В.Фляйшера: для копулятивного композита характерным является то, что «вторая НС не может обозначать целое, а обе НС одинаково участвуют в формировании значения словообразовательной конструкции; их семантическое соотношение может быть описано сочинительной связью с «и»» [Степанова, Фляйшер, 1984: 115]. В классификации Л.Ортнера [L.Ortner, 1991: 126) копулятивные композиты представлены типом «ADDITIV» («дополняющие»), в основу обозначения которого положен принцип семантических ролей компонентов "Teilgrofie - Teilgrofie" - оба компонента равноправны в смысловом отношении и обозначают разные стороны одного и того же.
Попытка инвентаризации словообразовательных значений копулятивных композитов была предпринята Г.Паулем: им было намечено деление на семантические типы копулятивных композитов: примеры, приводимые автором для современного языка, касаются, в основном, экономико-политической сферы: это либо обозначения титулов (Prinzregent), либо географические названия земель (Schleswig-Holsteiri). У Г.Ортнера классификация всех композитов опирается на признак «экзоцентричный / эндоцентричный» [H.Ortner, 1984], копуля-тивные композиты есть в обеих группах: это эндоцентричные образования с компонентами когипонимами: Wissenschaftler-Liebhaber, и экзоцентричные ко-пулятивные композиты: Manteljacke.
Стилистический потенциал копулятивных композитов, очевидно, напрямую связан с лексическими значениями составных частей. Так М.Д.Степанова пишет, что в зависимости от семантики компонентов копуля-тивные сложные слова могут быть сопоставлены со словесными рядами с сочинительной связью (Elsass-Lothringen, Kupfergold), либо иметь оттенок противительной связи {Freundfeind) [Степанова, Чернышева, 1986: 110]. Большинством исследователей отмечается, что для копулятивных композитов порядок следования компонентов не является строгим, этот принцип во многих случаях является верификационным при отличии копулятивных от детерминативных композитов.
Соположение двух однородных понятий, например, титулов или двух географических названий, не обусловливает возникновение образности или экспрессивности. Напротив, соединение компонентов с антонимичными значениями, позволяет реализовать в одном слове стилистическую фигуру оксюморон. В примере Г.Пауля Werwolf («оборотень», буквально «человек-волк») оба члена композита обозначают различные стороны одного и того же, что также влечет за собой возникновение стилистического значения. Й.Эрбен [Ег-ben, 1975: 57] отмечает, что в копулятивных композитах чаще встречаются компоненты с антонимичными значениями, позволяющими подчеркнуть двойственность какого-либо явления, предмета и т.п. И хотя употребление единиц такого типа довольно ограничено, сам по себе словообразовательный тип продуктивен в словообразовании существительных: Arzt-Kosmonaut, Schauspieler-Autor, Kinder-Gangster, Radio-Fernseher [там же].
Согласно принятой в науке точке зрения, стилистическое значение копулятивных композитов определяется в первую очередь взаимодействием системных факторов: принципом строения модели, языковой антонимией. Нам представляется, что фактор контекста также может играть существенную роль в определении типа модели: так приводимый Й.Эрбеном в качестве примера композит Kinder-Gangster может в зависимости от контекста рассматриваться и как копулятивный (junge Gangster) и как детерминативный (Gartster, die et-was mit Kindern zu tun haben). В первом случае подчеркивается противоречие между составляющими, тогда как во втором универб используется как краткое наименование лиц, о которых идет речь.
Таким образом, в зависимости от лексических значений составляющих и контекста по модели копулятивных композитов может быть создана стилистическая фигура оксюморон. Существуют случаи неоднозначной трактовки значения композита, для разъяснения которых необходим некий другой способ анализа, опирающийся как на грамматические, так и на лексические и комбинаторные факторы.
Детерминативные композиты рассматриваются в научной литературе как единицы, в которых значение второго компонента каким-либо образом уточняется значением первого компонента. Уже Г.Пауль [Paul, 1957: 7-33] делит композиты по принципу логического отношения между компонентами на 1) копулятивные; 2) такие, в которых второй компонент определяется через первый и 3) так называемые поссессивные (бахуврихи). Семантические связи составляющих определительных композитов анализируются исследователями на основании различных критериев. Так Г.Пауль [Paul, 1957: 7-33] делит все определительные композиты на две большие группы: 1) те, которые могут быть заменены словосочетанием с генитивом; и 2) такие, для эквивалентной замены которых потребовалась бы конструкция с предлогом, или другая конструкция. Вторую группу автор делит на 9 подгрупп, отмечая, однако, невозможность полного их перечня. В своей классификации Г.Пауль основывается на соотношении семантики компонентов, уделяя особое внимание значению первого из них.
Внутримодельный морфотемный диссонанс и его реализация в тропах и стилистических фигурах
Как отмечалось выше, особенностью немецких субстантивных композитов является их близость к синтаксическим единицам словосочетаниям, что дает им возможность служить миниконтекстом для реализации разного рода стилистических фигур и тропов [сравни Шендельс, 1975].
Анализ материала в рамках стилистического подхода, предлагаемого М. Риффатером, позволяет, на наш взгляд, выявить механизм образования стилистических эффектов. Рассматривая композит как микроконтекст для реализации стилистических эффектов, попытаемся определить роль словосложения в стилистическом процессе.
В главе 1 было показано, что большинство композитов образовано по модели: определяющее + определяемое. Семантика определений при этом в известной степени прогнозируется стержневым компонентом. Д.Бикертон описывает аналогичные случаи, касающиеся определительных словосочетаний, как "специфические атрибуты", понимая под этим, что обозначаемое ими качество обычно соотносимо с денотатом знака, как, например, "твердость" соотносится с "железом" и т.п. [Бикертон, 1990: 290]. Ср. некоторые "специфические атрибуты" в немецком языке: Der Ыаие Himmel, weifie Milch, das tiefblaue Meer, leichte Seide, dunkle Augen, eine laute Stimme etc.
Изменение семантики НС в позиции определяющего, как правило, влечет за собой его метафоризацию. Пользуясь термином Д. Бикертона, можно утверждать, что в таких случаях определения выходят за рамки «специфических атрибутов». Нарушение атрибутивной комбинаторики проявляется как нарушение семантических проекционных правил [Бикертон, указ. соч.: 292]. Вследствие этого возникает внутримодельный семантический диссонанс между НС композита. Определяемое характеризуется необычным, несвойственным определяющим. Этот вид комбинаторики, основанный на семантическом контрасте, можно назвать внутримодельным диссонансом. В случае внутримодельного диссонанса налицо семантическое противоречие между непосредственно составляющими. Другими словами, имеет место нарушение семантического согласования между компонентами композита [сравни Шендельс, 1975]. За счет этого возникает метафора, позволяющая "думать об одной области через призму другой" [сравни Ченки, 1997]. В таких композитах проявляется закон семантического рассогласования [Всеволодова, 2000: 375], выражающийся в конъюнкции противоположных сем. Так, в существительном Stimmungssprunge [Kulturchronik, 1/1999: 28] сема одушевленности, присутствующая во втором компоненте, диссонирует с семой абстрактности.
В большинстве случаев метафорически мотивированные значения композитов основаны на семантических ассоциациях или коннотациях [ср. Апресян, 1995]. Словарное толкование составляющих компонентов не обнаруживает в таких случаях даже частичного сходства со словарным толкованием исходного значения. Выделяемые Е.И.Шендельс в указанной выше работе и актуализируемые в метафорических композитах комбинации смыслов базируются на различных видах диссонанса: «одушевленое -неодушевленное» {Bachgemurmel, Kanonenmunder), «название животного -название человека» (Schweinekerl), «неодушевленное — одушевленное» {Kupfernase, Melonenkopf, Tomatengesicht), «неодушевленное -неодушевленное» (Biicherweltall, Faltenbache eines Kleides). Данная классификация подтверждает, что рассмотренный нами выше диссонанс между семами одушевленности и неодушевленности, проявляющийся в морфотемой структуре, имеет место в большинстве метафорических композитов. Однако, с другой стороны, внутримодельный морфотемный диссонанс может организовываться и по линии «неодушевленное неодушевленное». Соответственно можно выделить, по меньшей мере, три вида внутримодельного морфотемного диссонанса, а весь корпус единиц, в которых он проявляется, разделить на три большие группы. В первой из них внутримодельный морфотемный диссонанс организуется по линии «одушевленное - неодушевленное», во второй по линии «одушевленное -одушевленное», в третьей «неодушевленное - неодушевленное».
Для удобства анализа мы предлагаем обозначить одушевленные существительные знаком О, неодушевленные существительные знаком Н, а существительные, являющиеся специфическими атрибутами одушевленных -знаком О . При этом в разряд последних войдут не только обозначения частей тела живых существ (как «глаза, волосы, руки» и т.п.), но и свойственные человеку или животному абстрактные обозначения их деятельности (например «бег, прыжки, смерть, надежда»).
Рассмотрим примеры реализаций названных видов диссонанса. Как показывает исследуемый материал, среди примеров находятся не только композиты - метафоры, но и другие стилистические фигуры.
Осуществление контраста в первой группе по линиям О - Н, О - Н, Н -О, Н - О представлено довольно большим количеством примеров. Проиллюстрируем каждый вид метафоризации.
В единицах типа Kaderschmiede [Kulturchronik, 5/1998: 43], Hexenkessel [Die Zeit, 14.09.00: 18] контраст осуществляется по линии О-Н. Второй компонент в них явяяется по В.Фляйшеру [Fleischer, Barz, 1992: 99-100] «источником образности». Морфотемный диссонанс в подобных примерах легко обнаруживается.
Линию диссонанса 0 -Н иллюстрируют примеры типа Hoffnungsfunken [Kulturchronik, 5/1998: 22], Meinungsklima [Frankfurter Rundschau, 14.08.1999: с 13], Diskurs-C ktail [Frankfurter Rundschau, 14.08.1999: 10], Nervensage [Kulturchronik, 1/1997: 45]. Среди них представлены узуальные метафоры и одномоментные образования. В следующем примере (Н - О) диссонанс возникает за счет расхождения семантики ожидаемого атрибута: «убить» можно живое существо, но не абстрактное понятие. Viele Japaner sehen in dem Kostenkiller einen Retter [Spiegel, Nr. 43, 1999: 306].
В примере речь идет о внедрении на японский рынок французкой фирмы, которая стремится к экономии расходов и потому получает образное наименование "Kostenkiller". Первый компонент композита обозначает неодушевленное понятие "расходы", второй компонент является калькой с английского и обозначает "убийцу". В составе композита первый компонент переосмысливается, получая свойства живого существа, которое можно убить. Учитывая, что "киллер" обозначает, как правило, заказного убийцу, можно предположить в семантике композита указание на спланированный характер акции. Тем самым неодушевленное понятие переводится в ранг одушевленного лица.
Диссонанс по линии Н-О наблюдаем в примерах Museumsgewand [Kulturchronik, 2/1997: б], Metaphernschlagerei [Kulturchronik, 1/1999: 28]. Если в первом примере признак одушевленности приобретает музей, то второй пример может, в зависимости от контекста, трактоваться по-разному: «драка метафор» или «драка метафорами». В первом случае налицо персонификация, во втором случае речь о контекстуальной метафоре.
Можно схематически представить сочетаемость диссонантных компонентов в метафорических композитах, где контраст реализуется по линии О - О, следующим образом: О - О; О - О ; О - О и О - О .
Функция опосредованной оценки
Речевое воздействие стилистических композитов во многих случаях является опосредованным. Оценка выражается не прямо. Сочетание двух компонентов композита побуждает читателя к дальнейшему размышлению, вызывает ассоциации, мнение автора не навязывается, к выводам читатель подводится путём намёка, указания на возможный в данной конкретной ситуации ход мыслей. Перлокутивная функция высказываний как речевых актов в текстах публицистики заключается в осуществлении воздействия на читателя (убеждения, разъяснения, пояснения, помощи в понимании чего-либо) посредством сообщения информации. В стилистически маркированных композитах часто появляется дополнительная образная информация, кумулятивные приращения, порождающие ассоциативные связи, дающие читателю своего рода толчок в рассуждениях. Оценка может быть представлена как консеквент импликации, то есть выводиться из взаимодействия эксплицированных в тексте антецендентов.
Так, называя компьютерную программу по переводу с одного языка на ( другой Textverschrottungsmaschine [Letter, 1/1998: 14], автор использует метафору для выражения своей негативной оценки качества данной программы, однако выводы читатель делает сам (текст, получившийся в результате применения программы, подобен груде металлолома, следовательно, программа плоха). Таким образом, оценка выражается не прямо, хотя явно присутствует.
Характеристика денотата может быть дана через метафорический или метонимический образ. Компонентами метафорического композита могут являться существительные, принадлежащие совершенно разным понятийным областям, за счёт этого возникающий образ является более живым и привлекает внимание.
Так, композит Baggerhande обозначает в нижеследующем контексте «руки пианиста», исполняющего Баха. Они характеризуются через сравнение с ковшом экскаватора, а читателю предоставляется самому додумать, что имелось в виду, например, сила или глубина исполнения, или чисто физиологические данные о длине пальцев исполнителя, которые дают ему возможность брать недостижимые для других ноты и аккорды и т.д.: Fingespitzen werden zu Baggerhdnden, die durchs Erdreich der Noten schaufeln. Akkordarbeit, das Hoheliedder Mechanik[Die Zeit, 14.01.1999: 23].
Характеристика денотата может даваться в композитах, между компонентами которых существуют отношения метонимии, один из компонентов выделяется как необходимый характерный признак другого. В композите Prilgelpolizisten [TAZ-Hamburg,26.02.1999: 21] негативная сторона работы полицейских вынесена в их основную характеристику, в первом компоненте имеет место метонимия по функции. Негативная оценка, таким образом, дается через указание на функцию денотата.
Характеристика по функции присутствует и в следующем контексте. Выносимый в фокус компонент Brot прагматично определяет задачи учебы («чтобы заработать на хлеб»), тем самым, в некоторой степени, снижая положительную оценку: "Du musst doch etwas lernen, wovon du leben kannst" Also gut, ein Brotstudium ["Wir in Europa", № 72: 15].
В композитах часто дается локальная характеристика денотатов. Конкретные фрагменты пространства, реализуемые в одном из компонентов композита, выступают в роли характеристики или символа второго компонента. Спектр логических отношений между компонентами может быть чрезвычайно разнообразен, что объясняет наличие в этой группе ряда свернутых стилистических фигур: метафор, метонимий, эпитетов, перифраз, символов. В этих случаях имеет место компрессия информации, которая может принимать форму синкретизма, то есть совмещения функций. Так, в следующих примерах метафорические композиты наряду с экспрессивной и образной функциями, выполняют также функцию оценки, так как неограниченным возможностям мышления противопоставляются такие понятия как «клетка» и «блокада»: Politik gegen die Arbeitslosigkeit, die den Denkkafig der Vollbeschaftigungspolitikverlapt [Kulturchronik, 2/1997: 51]; Sie konnen Denkblokaden von Wissenslucken unterscheiden [Letter, 1/1998: 14].
Использование трех композитов с одинаковой структурой для характеристики Кристианы Вульпиус позволяет реализовать фигуру перечисления:
Наш-, Kuchen- und Вettschatz [Frankfurter Rundschau, vom 14.08.99: 27]. Первые компоненты, обозначающие предметы пространства и являющиеся эпитетами по отношению ко второму компоненту, представляют собой аллюзию на известную формулу предназначения женщины в обществе (Kinder, Kuche, Kirche). За счет ограничения известной формулы только сферой дома достигается эффект иронии.
Как показывает следующий контекст, выдвигаемое в фокус обозначение конкретного предмета пространства («дивана») используется для характеристики впечатления, создаваемого песнями эстрадной группы: Wenn man diese Liederjetzt wieder hort, spurt man noch genau, wie wohlig, wehmutug sie damals gewirkt haben: diese miefige Mischung aus Sofagemutlichkeit, Melancholie undFernweh [TAZ-Bremen, № 5772 vom 26.02.99: 23].
За счет употребления композита, означающего буквально «диванный уют», а также других лексических средств контекста (особенно словосочетания miefige Mischung «тухлая смесь»), возникает образ затхлой атмосферы, что однозначно определяет отрицательную оценку соответствующих музыкальных произведений.
В следующем примере второй компонент композита является символом непримиримости общества патриархата, вся мужская часть населения получает характеристику в военном термине «бастион»: Ausgerechnet der Mann aus einem Dorf ... gab der erst en Matadore eine Rechtfertigung fur ihr freches Vordringen in die Mannerbastion mil aufden Weg [Spiegel 43/25.10.99: 278].
В статье речь идет о женщине, решившей овладеть традиционно сугубо мужской профессией матадора. Ее решение метафорически характеризуется как «наступление / проникновение в мужской бастион». Выбранный автором статьи образ локального, хорошо укрепленного и охраняемого военного объекта позволяет, с одной стороны, спроецировать приведенные характеристики на представителей сильной половины человечества. С другой стороны, через метафору автор иронизирует по поводу воинственного настроя героини. Ее поступки оцениваются как смелые и решительные, но их необходимость и положительная оценка представляются неоднозначными.
