Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Война в мировоззрении русского населения 27
1. Проблема причинности и сущности войны 27
2. Мировоззренческие основы восприятия войны и "человека с ружьем" русским населением в исторической ретроспективе 44
3. Оценка войны в русской историософской мысли второй половины XIX - первой четверти XX вв 65
Глава II. Войны России второй половины XIX - начала XX вв. в мировоззрении «человека с ружьем» 83
1. Мировоззренческие основы массового героизма русских солдат во время Крымской войны 1853-1856 гг 83
2. Русско-турецкая война 1877-1878 гг. в восприятии русских солдат 95
3. Отношение русских солдат и матросов к событиям Русско-японской войны 1904 - 1905 гг 106
4. Трансформация отношения к войне в мировоззрении русского солдата- крестьянина в условиях Первой мировой войны 118
Глава III. Восприятие войны населением Орловской губернии второй половины XIX- начала XX вв 141
1. Крымская война 1853-1856 гг. и население Орловской губернии: базисные мировоззренческие аспекты восприятия 141
2. Русско-турецкая война 1877 - 1878 гг. и Орловская губерния: торжество «славянской идеи» в сознании населения 148
3. Отношение населения Орловской губернии к событиям Русско-японской войны 1904 - 1905 гг 164
4. Восприятие Первой мировой войны населением Орловской губернии 182
Заключение 202
Список использованных источников и литературы 210
- Мировоззренческие основы восприятия войны и "человека с ружьем" русским населением в исторической ретроспективе
- Оценка войны в русской историософской мысли второй половины XIX - первой четверти XX вв
- Русско-турецкая война 1877-1878 гг. в восприятии русских солдат
- Русско-турецкая война 1877 - 1878 гг. и Орловская губерния: торжество «славянской идеи» в сознании населения
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Военный фактор в значительной мере обуславливал особенности исторического развития России, что существенно повлияло на ментальные и социокультурные свойства русского человека. В XX в. большие, малые войны, вооруженные конфликт усилили «милитаризацию» российского общественного сознания. В психоментальных свойствах русского человека сформировался, оказывая существенное, порою определяющее, влияние на общественное и индивидуальное самосознание образ «человека с ружьем». Этот процесс был длительным и многоплановым, несущим в себе противоречивые черты, понимание которых невозможно в отрыве от исторического контекста эпохи. Целесообразность изучения этого процесса, исследования эволюции восприятия и осмысления русским населением «феномена войны» и его воплощения «человека воюющего» не вызывает сомнений. Актуальность исследования этой проблемы обусловлена и милитарными процессами современного мира, в которые прямо или косвенно вовлекается Россия. Указанные факторы в значительной мере порождаются и собственно научными запросами. Они, в частности, выражаются и в активно идущим в последние годы изучением в исторической науке, как и в смежных направлениях гуманитарного знания, проблем мировоззрения и общественного сознания, представлений и настроений, как отдельных социальных общностей, так и целых народов. Наиболее ярко указанная совокупная проблема высвечивалась в переломные моменты мировой и отечественной истории. В социокультурных обстоятельствах современной России, вновь оказавшейся на историческом распутье, рассмотрение места и роли вооруженного насилия в восприятии русского населения во второй половине XIX – начале XX вв. весьма своевременно.
Объектом диссертационного исследования являются мировоззрение русского населения и русского солдата-«человека с ружьем». Предмет исследования – роль и место войны вообще и войн России второй половины XIX – начала XX веков в частности в мировоззрении русского населения, русского солдата и русской гуманитарной элиты указанного периода времени.
Выше уже неоднократно использовалось словосочетание «человек с ружьем», взятое из художественных произведений и публицистики советского времени. Этот образ представляется выразительным в динамике развития в массовом сознании традиционного «военно-служилого», «государева» человека, солдата или офицера, находящегося на государственной, императорской службе, превратившегося в 1917 г. во внегосударственную политическую фигуру, присвоившую себе самостоятельную и решающую роль в обстановке российской революции и Гражданской войны. «Человек с ружьем» - это предельное итоговое воплощение военного фактора в истории России и Российской империи к 1917 г. И его историческая значимость выразилась в том, что именно он, «эмансипированный» от государства русский солдат, переродившийся в «человека с ружьем», стал определять судьбу страны и народа на развалинах Российской империи в течение нескольких лет, начиная с 1917 г.
Выбор в качестве одной из составляющей предмет исследования русской гуманитарной элиты, главным образом, русских религиозных мыслителей, обусловлен спецификой мировоззрения указанного времени вообще и русского, в частности. Имеется в виду основополагающая христианская религиозная установка, важнейшим свойством которой является данная «свыше» смыслополагающая мотивация, «оправдывающие» войну как «священнодействие». В контексте сказанного целесообразно было исследование именно «историософского» осмысления «феномена войны» лишь определенной частью русской гуманитарной элиты.
Хронологические рамки исследования – вторая половина XIX – начало XX вв. Нижняя хронологическая граница обусловлена рассмотрением восприятия Крымской войны 1853-1856 гг., во многом обусловившей начало нового этапа российского национального самосознания и общественного сознания, а также начало превращения русского солдата (как представителя одного из военных сословий) в «человека с ружьем». Верхняя хронологическая граница, 1914 – 1917 гг., обозначает исторический рубеж, на котором «государев служилый человек», солдат, превратился в «человека с ружьем».
Территориальные границы исследования были обусловлены регионами, заселенными в основном великорусским этносом, прежде всего показательной в этом отношении великорусской Орловской губернией.
Степень изученности проблемы. Работ, посвященных специальному исследованию «феномена войны» в мировоззрении русского населения, его интеллектуальной элиты и русского солдата, в частности во второй половине XIX – начала XX вв., нет, хотя эта проблема на общероссийском и регионально-российском уровнях, в той или иной мере, привлекала внимание исследователей.
Нравственно-психологической подготовке и состоянию войск уделял большое внимание еще А.В. Суворов, что хорошо прослеживается по его письмам, а также выдающийся воспитатель войск М.И. Драгомиров. Различные аспекты воспитания и психологической подготовки солдат русской армии затрагивали в своих статьях В.И. Дацевич, Н.И. Мау, Н.Д. Бутовский, А.А. Терехов. Вопросы военной психологии исследовал П.И. Изместьев. Большое внимание мировоззренческому аспекту поведения русского солдата во время Первой мировой войны, уделял выдающийся русский военный теоретик и историк Н.Н. Головин. Он первым из русских военных ученых начал изучать войну в социологическом и психологическом контекстах. Практически во всех разделах своего фундаментального труда «Военные усилия России в мировой войне» Головин затрагивает мировоззренческие и нравственные аспекты подготовки русского солдата к Первой мировой войне и его поведения во время войны, анализируя настроения армии и тыла и нравственно-мировоззренческий фактор разложения русской армии во время революции. На роль нравственной составляющей в подготовке войск Головин обращает внимание и своих «мыслях об устройстве будущей российской вооруженной силы». Однако Головина интересовало, главным образом, воспитание войск в контексте их профессиональной и боевой подготовки, а не «феномен войны» в мировоззрении русского человека и русского солдата. Эти же вопросы, с акцентом на психологической стороне подготовке российского и советского военнослужащего продолжали исследовать, уже в советское время, в частности Ф.Е. Огородников. Впрочем, в советской историографии «феномен войны» в мировоззрении русского человека специально не исследовался. В общем историко-культурном контексте эта проблема впервые была обозначена в очерке по истории мировой культуры С.Т. Минаковым, включившем «феномен войны» в контекст мировой культуры. В более поздней своей работе, посвященной той же проблеме, указанный автор анализирует ее более глубоко, но преимущественно также на общеконцептуальном уровне, не рассматривая специально войну в мировоззренческом контексте. Лишь в последнее десятилетие этой проблеме стали уделять внимание, рассматривая ее в контексте российской истории и культуры. В этом плане заслуживают внимания работы Н.Н. Смолина, Н.Н. Попова и О.С. Поршневой. Смолина, сосредоточившего внимание на «боевом духе русской армии во время Крымской войны 1853 – 1856 гг., привлек, прежде всего, моральный аспект подготовки русских солдат и офицеров. Попов и Поршнева, наоборот, исследуя восприятие войны невоенной частью российского населения в XX в., в частности крестьянами, в период Первой мировой войны, оказываются перед проблемой восприятия войны уже в несколько иных исторических условиях, когда русская армия оказалась уже органичной частью российского населения в условиях всеобщей воинской повинности. В других своих работах Поршнева выводит эту проблему в общий контекст исторической антропологии, изучая ее на конкретно-историческом и концептуальном уровнях. К работе Поршневой хронологически примыкает исследование А.Б. Асташова, обратившего внимание на восприятия этой войны солдатом-крестьянином. Религиозная повседневность русского солдата в немецком плену стала предметом изучения О.С. Нагорной и ряда других авторов. Массовому социально-психологическому феномену «человека воюющего», а также «образу врага» у фронтовой и тыловой части российского населения в XX в. посвящены работы основателя и лидера военно-исторической антропологии Е.С. Сенявской. Главная тема ее исследований - человек в экстремальных условиях войны, его мысли, чувства, поведение, психология боя и солдатский фатализм, героический порыв и паника, особенности фронтового быта, взаимоотношения рядового и офицерского состава и ряд других проблем. «Образ врага» на материале русско-японской войны 1904 – 1905 гг. рассматривается Л.В. Жуковой. Исследованию роли патриотизма в русском национальном самосознании, можно считать также работу А.А. Терентьева. Научное осмысление понятию «человек с ружьем» впервые дает В.П. Булдаков, связывая его преимущественно с революционными событиями в России 1917 – 1920 гг. Анализируется происхождение и особенности революционного насилия в России, психосоциальную динамику революции, автор вскрывает в их основе традиционалистскую реакцию на модернизацию страны. Булдаков исследует превращение крестьянина в ходе фронтовой жизни Первой мировой войны в психоэмоциональную фигуру «человека с ружьем». Отдельные аспекты этой проблемы высвечивают в своих работах С.И. Константинов и Ю.Д. Коробков. Военно-антропологический фактор более или менее основательно исследуется также в монографиях С.Т. Минакова, Г.С. Чувардина и Р.М. Абинякина, но на «мирном» (за исключением Абинякина) и элитарно-офицерском, а не солдатском, материале, выходя за указанные хронологические рамки. Работы отмеченных авторов, однако, представляют значительный интерес в методологическим плане. С работой Абинякина тематически перекликается монография И.Н. Гребенкина в которой он рассматривает социокультурный облик офицеров Добровольческой армии, включая их мировоззрение, идеалы и психологию. Гораздо обстоятельнее политическую и социокультурную характеристику русскому офицеру уже периода Первой мировой войны и революции указанный автор дает в своей другой монографии. Но собственно «человек с ружьем», солдат-крестьянин также не попадает в сферу его внимания.
Общие вопросы восприятия войны, отношения к войне, военной службы, патриотические аспекты в мировоззрении и ментальности русского человека и российского воина исследуются в диссертациях А.Т. Янакова, В.Г. Поваляева, А.А. Яблонских, А.А. Еромасовой. На конкретно-историческом провинциальном уровне отношение населения к Первой мировой войне рассматривалось Д.В. Алехиным (в Тамбовской губернии), И.Б. Беловой (в Калужской и Орловской губерниях), правда, без специального исследования ее восприятия, которое заинтересовало В.В. Крайкина (крестьянство Орловской губернии). Т.А. Кижаева (по Томской губернии) и М.Д. Журавлева (по Среднему Поволжью) анализировали менталитет и социальное положение крестьянства, не концентрируя внимание на восприятии самой войны. Внимание В.И. Шашкова привлекли главным образом политические настроения сибирского крестьянства во время Первой мировой войны. Восприятие массовым сознанием и общественной мыслью Русско-японской войны в общероссийском масштабе и на региональном материале были проведены Е.А. Гладкой, Э.А. Воробьевой (Сибирь и Дальний Восток), Е.А. Смирновой (Верхнее Поволжье).
К работе над диссертационным исследованием привлекались также работы по общим и частным аспектам истории войн, которые вела Российская империя во второй половине XIX – начале XX вв., а также по истории русской армии указанного периода, А.Н. Куропаткина, А.А. Керсновского, Л.Г. Бескровного, М. фон Хагена по истории русской армии означенного выше периода и войн, которые она вела. По общим и частным аспектам истории Крымской войны 1853 – 1856 гг. привлекались работы, прежде всего А.М. Зайончковского, Е.В. Тарле, а также А. Кухарук, В. Лобачева, Ф. Муравина, Е.В. Романова, П.П. Черкасова, М.М. Шевченко. При рассмотрении восприятия русско-турецкой войны 1877 – 1878 гг. привлекались работы В.Н. Виноградова, В.А. Золотарева, Б.А. Костина, В.М. Муханова, С.Л. Чернова, А.Б. Шолохова. По истории Русско-японской войны 1904 – 1905 гг. нами использовались исследования А. Тарновского, А.Н. Куропаткина, А.А. Керсновского, О.Р. Айрапетова, И.В. Деревянко, С.Н. Семанова. При изучении восприятия населением и военнослужащими русской армии Первой мировой войны привлекался фактический материал и результаты исследований, включая самые ранние, относящиеся еще к 20-х гг. XX в. , а также Н.Н. Головина, А.М. Зайончковского, А.А. Керсновского, И.И. Ростунова, И.В. Нарского, С.Г. Нелиповича, А.И. Уткина, Р.М. Португальского, П.Д. Алексеева, В.А. Рунова, Д.М. Проэктора, А.А. Чернобаева, А.В. Чертищева. Участие в войнах России второй половины XIX – начала XX в. отражено в исторических очерках Е.Е. Щекотихина.
Для исследования общих и частных аспектов «феномена войны» в мировоззрении русских людей на общем и конкретно-историческом уровнях привлекались работы по общим вопросам теории и истории мировоззрения, ментальности, общественного мнения, русского национального характера. Некоторые разработки по этой проблематике относятся к последнему советскому десятилетию и принадлежат А.И. Радугину, И.М. Бегеневу, Т.Н. Малашенко, Н.П. Поливаевой, С.В. Серебрянскому и др., опиравшимся, преимущественно, на марксистскую методологию. Большая же часть работ – это опубликованные исследования последних постсоветских десятилетий. Это работы Д.С. Лихачева, В.М. Крюкова, А.С. Панарина, Т. Альтицер, А. Игнатова, О.Н. Бредихиной, Ю.Н. Назарова, А.А. Терентьева, В.А. Баранова, В.П. Кожевникова, А.И. Гудзенко, А.В. Муруновой, Д.В. Полежаева, К.А. Абульханова, А.В. Брушлинского, В.В. Знакова, А.Н. Славской и др.
Выявленная выше степень изученности, избранной мною темы диссертации, позволяет считать, что специального исследования, посвященного анализу «феномена войны» в мировоззрении трех групп русского населения - гуманитарной интеллектуальной элиты, гражданского населения и «человека с ружьем» - в хронологическом диапазоне второй половины XIX – начала XX веков, в том числе и на региональном уровне, в настоящее время нет.
Исходя из сказанного выше, целью диссертации является определение сравнительных особенностей в восприятии войны и ее места в мировоззрении «человека с ружьем», гражданского населения и русской гуманитарной элиты во второй половине XIX – начале XX в.
Для достижения поставленной цели необходимо решить следующие задачи:
- проанализировать проблему причинности и сущности войны;
- выяснить мировоззренческие основы восприятия войны и «человека с ружьем» русским населением в историческом контексте;
- исследовать «феномен войны» в русской историософии второй половины XIX – первой четверти XX веков;
- выявить характерные особенности восприятие войн России второй половины XIX – начала XX веков сознанием «человека с ружьем»;
- провести сравнительный анализ особенностей общерусского и регионального на территории Орловской губернии восприятия войн России второй половины XIX – начала XX вв.
Для достижения поставленной цели и решения задач исследования были привлечены разнообразные исторические источники, которые можно подразделить на несколько групп.
Первую группу источников составляют неопубликованные архивные материалы. Общий объем использованных архивных материалов составили документы 30 фондов, содержащихся в 7 различных архивах.
Для разработки диссертации были использованы, в частности, фонды, хранящиеся в Государственном архиве Российской Федерации (ГАРФ). Привлекались материалы фонда 102 (Департамент полиции министерства внутренних дел), содержащие обзор частной переписки за 1914-1915 годы, которая позволяет воссоздать реакцию населения на происходящие события Первой мировой войны. Немаловажное значение имеют материалы фонда 6281 (Коллекция документов периода Первой мировой войны и временного правительства), в котором содержатся некоторые дела, представляющие собой записные книжки нижних чинов армии с их личной оценкой и восприятием военных событий и фронтовой жизни.
Большое значение исследования имеют материалы, хранящиеся в Российском государственном архиве литературы и искусства (РГАЛИ). Были использованы различные фонды личного происхождения, содержащие материалы фольклорного характера, например, фонд 148 (Грудцин Андрей Платонович), либо фонды знаменитых деятелей искусства и культуры, содержащие письма солдат к ним, например, фонд 912 (Шаляпин Федор Иванович), а также фонды, содержащие воспоминания участников Первой мировой войны, например, фонд 1345 (Говоров Иван Козьмич).
Кроме того, были использованы материалы некоторых фондов Российского государственного военно-исторического архива (РГВИА). Это материалы фондов 2003 (Штаб Верховного Главнокомандующего (ставка), 2031 (Штаб главнокомандующего армиями Северного фронта), 2067 (Штаб главнокомандующего армиями Юго-Западного фронта) и 2139 (Отдел генерал-квартирмейстера штаба 9 армии), содержащие военно-цензурный обзор писем солдат с фронтов Первой мировой войны.
К разработке диссертационного исследования привлекались также материалы некоторых фондов Отдела рукописей Российской государственной библиотеки (ОРРГБ), содержащие воспоминания участников Русско-японской войны 1904-1905 годов и Первой мировой войны.
Особую роль в реконструкции мировоззренческого восприятия Русско-японской 1904-1905 годов и Первой мировой войн непосредственными ее участниками сыграли документы фонда 1 (Всероссийская мемуарная библиотека) Архива Дома Русского Зарубежья им. А. Солженицына, содержащего беспристрастные письма и воспоминания о пережитых событиях.
Для разработки регионального компонента диссертации привлекались материалы фондов Государственного архива Орловской области (ГАОО) и Государственного архива Брянской области (ГАБО).
Вторую группу источников, имеющую немаловажное значение для анализа войн России второй половины XIX – начала XX веков сквозь призму мировоззренческого восприятия «человека с ружьем», составляют источники личного происхождения. В основном эту группу источников составляют воспоминания военных независимо от звания, которые были непосредственными участниками какой-либо из войн обозначенного периода.
Третью группу источников, которая легла в основу регионального компонента диссертационного исследования, составляет орловская дореволюционная периодика. Из спектра орловской периодики были выбраны три основных издания, на которых базируется исследование: «Орловские губернские ведомости», «Орловские епархиальные ведомости», «Орловский вестник».
«Орловские губернские ведомости» - это официальное издание, которое начало выходить в Орле в 1838 г., как и в большинстве губернских центров. Газета выходила вплоть до 1918 г. Содержание издания строго регламентировалось правительственными положениями о цензуре.
«Орловские епархиальные ведомости» - журнал религиозного содержания. Он был основан 1 января 1865 г. и просуществовал до 14 сентября 1918 г. Безусловно, на своих страницах он рассматривал религиозную жизнь Орловской губернии. Освещались также проблемы культуры, быта и образования. Необходимо отметить, что это был государственный орган печати (государство отчисляло деньги на содержание церкви).
«Орловский вестник» - это источник общественно-политической, литературной и краеведческой направленности, частное издание. Из вышеперечисленных изданий – это единственная газета либеральных взглядов. В газете среди постоянных были разделы «Провинциальная хроника» и «Местная жизнь», которые позволяют выявить мировоззренческое восприятие тех или иных внешнеполитических событий населением Орла и Орловской губернии.
Отдельную группу источников составляют работы русских мыслителей второй половины XIX – начала XX вв., посвященные историософскому осмыслению войны в мировоззрении русского человека. Это произведения Ф.М. Достоевского, Л.Н. Толстого, В.С. Соловьева, Н.А. Бердяева, В.В. Розанова, С.Н. Булгакова, И.А. Ильина. Это также работы выдающегося русско-американского социолога П.А. Сорокина, особенно «Социология революции» и развернутый автобиографический очерк «Дальняя дорога».
Особую группу источников представляют привлеченные нами в качестве таковых художественные произведения: автобиографические «Севастопольские рассказы» Л.Н. Толстого, романы С.Н. Сергеева-Ценского, В.В. Муйжеля и С.С. Кондурушкина.
Методологические основы исследования определяются поставленными целями и задачами и базируются на общеисторическом подходе к познанию объективной реальности на основе системного анализа. Диссертационное исследование основывалось на принципах объективности, историзма, конкретности и всесторонности. Использовались также общенаучные методы классификации, логики, анализа и синтеза и специально-исторические методы: проблемно-хронологический, ретроспективный, системный, сравнительный, периодизации и актуализации.
Реализация подхода, в котором в центре изучения находится человек, невозможна без междисциплинарного синтеза, использования методов смежных социальных и гуманитарных наук – социальной и исторической психологии, социологии, культурной антропологии, философии, лингвистики. Контакты с социальными и гуманитарными науками расширяют возможности исторического исследования, позволяют проникать в ранее закрытые для нее зоны знания, использовать новые методы, отражая основные научные парадигмы эпохи, соответствовать запросам и вызовам своего времени.
Исследование мировоззрения людей, включенных в исторически сложившиеся определенные социальные группы, невозможно без учета и использования достижений исторической и социальной психологии, а также этнопсихологии. Значительный интерес для исследователя мировоззрения населения и социального поведения народных масс на рубеже XIX-XX вв. представляют труды Г. Ле Бона, который одним из первых обратился к этой проблеме, а также С. Московичи, Л. Фестингера. Определенное методологическое значение для историка, исследующего мировоззрение, населения имеют также выводы представителей отечественной психологической школы Л.С. Выготского, создателя культурно-исторической теории развития психики.
Научная новизна определена междисциплинарным характером исследования, находящегося на стыке социальной истории, военно-исторической антропологии и исторической психологии, и, заключается в попытке рассмотреть влияние войн на мировоззрение русского населения и «человека с ружьем», т.е. «феномена войны» в психоментальном состоянии русского человека на протяжении второй половины XIX – начала XX вв. и осмысления этого феномена в русской историософской мысли указанного исторического периода. В работе диалектически проанализирован процесс формирования и трансформации восприятия войн России второй половины XIX – начала XX вв. с позиций ее непосредственных участников, с позиций мировоззренческих установок русского населения в целом и в частности в Орловской губернии. В ходе написания диссертационного исследования было введено в научный оборот большое количество архивных материалов, ранее не привлекавшихся исследователями.
Практическая значимость диссертации выражается в том, что она поможет понять восприятие войны в мировоззрении русского населения в современных условиях. Кроме того, данное исследование помогает понять и более глубоко проанализировать трагические страницы русской истории, связанные революционными коллизиями 1917 года и последовавшей Гражданской войной. Материалы данного диссертационного исследования могут быть использованы при разработке общих и специальных курсов по истории России второй половины XIX – первой четверти XX веков, а также в краеведческой работе.
Апробация диссертации. Содержание диссертации отражено в 7 научных статьях общим объемом 4,75 п.л., в том числе четырех в рецензируемых научных журналах из рекомендованных ВАК РФ. Диссертация обсуждалась на заседании кафедры истории России исторического факультета ФГБОУ ВПО «Орловский государственный университет».
В основу структуры настоящей диссертации положен проблемно-хронологический принцип исследования и изложения материала. Диссертация состоит из введения, трех глав, подразделенных на параграфы, заключения и библиографии.
Мировоззренческие основы восприятия войны и "человека с ружьем" русским населением в исторической ретроспективе
Мировоззрение как фактор культурно-исторического развития существует столь же долго, сколь долго существует человек, хотя научно-теоретическое осмысление понятия мировоззрения, напротив, выработано сравнительно недавно. Оно было впервые сформулировано в немецкой философии конца XVIII - начала XIX веков. Русское слово «мировоззрение» представляет собой кальку с немецкого «Weltanschaung», в котором первая часть «вельт» означает мир: мир - вселенная, мир - человечество, мир - общество, а вторая - «аншаунг»: зрительное восприятие, представление, созерцание, воззрение. Первым это понятие применил И. Кант, и употреблялось оно первоначально как заменяющее понятие для самой философии, из языка которой постепенно перекочевало в язык наук и искусств, а затем в язык повседневности226. Философский словарь трактует понятие «мировоззрение» следующим образом: «Мировоззрение - это система представлений о мире и о месте в нем человека, об отношении человека к окружающей его действительности и к самому себе, а также обусловленные этими представлениями основные жизненные позиции и установки людей, их убеждения, идеалы, принципы познания и деятельности, ценностные ориентации» 27.
В русском речевом обиходе XIX века слово мировоззрение почти не употреблялось. Во всяком случае, «Толковый словарь живого великорусского языка» (1861-1863) В.И. Даля этого слова не содержит. Автор-составитель словаря разъясняет философско-теологическое понятие «миробытие», «миродержавие», «мирозданье», «миротворенье» , но не приводит естественнонаучного понятия «мирозрение», которое употреблялось в русском языке XVIII столетия в значении современного понятия «картина мира». В середине XIX столетия книжное слово «мирозрение» в разговорном языке образованных людей уже не употреблялось, слово мировоззрение еще не вошло в обиход, а приведенное В.И. Далем «миросозерцание» означало: «умственное созерцание мира, миров, вселенной» , т.е. фиксировало сам процесс научнопознавательной деятельности, но не образ мира, возникающий в сознании созерцателя. Постепенно слово миросозерцание приобрело значение совокупности человеческих представлений об окружающем мире и стало широко употребляться в литературном языке. Вне зависимости от того, существовало ли само слово «мировоззрение» в русском речевом обиходе XIX и даже начала XX веков, можно сказать, что всякое мировоззрение находит свое выражение в социальной деятельности и повседневном поведении отдельных субъектов исторического процесса, ос нованных на их мировоззренческих установках . Кроме того, мировоззренческие формообразования всегда являются неким обобщением человеческих знаний, чувств и представлений о действительности. В этом обобщении, как полагают некоторые исследователи, участвует опыт всей общественно-исторической практики231. Народное мировоззрение в этой связи «... включает в себя видение мира, присущее тому или иному народу с его представлениями о времени и пространстве, о месте и роли человека/народа в этом мире, о его ценностных установках и нравственных ориентирах» 32. Безусловно, и мировоззрение индивида, и мировоззрение отдельного социального слоя или класса, и мировоззрение народа имеют исторический, то есть изменчивый характер. Тем не менее, на протяжении длительного периода своей жизнедеятельности всякий народ, сохраняя целостность основных мировоззренческих доминант, передает от поколения к поколению базисные мировоззренческие основы. Знаменитый славянофил К.С. Аксаков писал по этому поводу следующее: «Итак, у народа может быть только: или воззрение народное (самостоятельное), - или никакого (ибо чужое воззрение не ему принадлежит)» . Анализируя в теоретическом плане мировоззрение русского населения как целостное духовное образование в ходе его многовековой истории, мы обратимся теперь к последовательному рассмотрению мировоззренческих основ восприятия русским населением войны и «человека с ружьем». Безусловно, национальное мировоззрение возникает у народа не сразу. восприятия», сходящиеся в «миросознание». Эти неотрефлексированные, а в некоторых случаях и вовсе неосознанные мировоззренческие образования на определенной стадии исторического процесса оказываются присущими народу в целом, либо его большим социальным группам . В конечном итоге формируется единое мировоззренческое поле, присущее конкретному народу. Н.И. Кареев полагал, что «каждый народ имеет свою особую физиономию, особый характер, особый «дух», отличающие его от других народов, и это различие, проявляющееся резче всего в особенностях над-органической среды, выработанной народом, указывает на существование каких-то особых причин, которые порождают это разнообразие» . В этой связи уместны будут слова А.Н. Толстого, который писал о том, что нужно, чтобы понять тайну русского народа: «Чтобы понять тайну русского народа, его величие, нужно хорошо и глубоко узнать его прошлое: нашу историю, коренные узлы ее, трагические и творческие эпохи, в которых завязывался русский характер» .
Неотъемлемым фактором исторического развития России и, соответственно, формирования мировоззрения русского населения были, как отмечает
В.О. Ключевский , значительные пространства и природные ресурсы страны, которые неизменно становились объектом вековых притязаний ближних и дальних соседей - от печенегов и половцев до наполеоновского и гитлеровского нашествий. Постоянная необходимость отражения различных форм вооруженной агрессии обуславливала формирование особого типа мировоззрения население, военный фактор в котором играл одну из главных ролей. СМ. Соловьев отмечал, что борьба народа за свое существование находила наибольший отклик в мировоззрении еще даже не крещеной Руси.
Оценка войны в русской историософской мысли второй половины XIX - первой четверти XX вв
Проблема мировоззренческого восприятия вооруженного насилия и, соответственно, войны, как крайней степени его проявления, является довольно сложной. Многие мыслители на протяжении истории пытались дать свою оценку этому явлению. Немалый вклад в это внесли и русские мыслители обозначенного в диссертации периода. В связи с этим необходимо проанализировать отношение к вооруженному насилию в русской мысли второй половины XIX - первой четверти XX вв. Данное отношение было во многом рефлексивным, вызванным особенностями общественного настроения, происходящими внешнеполитическими событиями и мировоззренческими стереотипами, отображающими реакцию русского населения на ту или иную войну. Кроме того, русские мыслители обозначенного исторического периода, наряду с попыткой проанализировать вооруженное насилие как явление, излагали и довольно четкие особенности мировоззренческого восприятия вооруженного насилия русским населением. Данная проблематика прослеживается во взаимосвязи военной тематики с ролью русского народа в военной истории страны, как неотъемлемой части общеисторического развития России.
Следует отметить, что философская и историософская мысль исследуемого периода достаточно специфична и вопрос о ее специфике довольно сложен, поскольку в ней сосуществовали противоположные идеи и концепции293. В контексте тех проблем, которые со времен П.Я. Чаадаева входили в тему «русская идея», русские мыслители второй половины XIX - первой четверти XX исследовали сложные вопросы, связанные с осмыслением русского менталитета, русского национального характера и культуры, не впадая в крайности национализма. Причем, при исследовании русской историко-философской мысли обозначенного периода «...можно заметить, что ее содержание определяется рядом мировоззренческих принципов и идеалов» . Еще одной из особенностей русской мысли обозначенного периода было то, что она была преимущественно религиозной, где сам разум был верующим .
Одним из главных представителей русской мысли исследуемого периода по-праву можно считать Ф.М. Достоевского, которого на протяжении всего творческого пути волновали проблемы вооруженного насилия и отношения к нему русского народа. Более того, Достоевский реально переживает душу русского народа в своем внутреннем опыте. Он видел вселенскую Хри-стову миссии русского народа и вдохновлено исповедовал ее . Сам Достоевский так высказывался по этому поводу: «Говорят, русский народ плохо знает Евангелие, не знает основных правил веры. Конечно так, но Христа он знает и носит его в своем сердце искони»" . При этом Достоевский разграничивает сердечное знание Христа и истинное представление о нем. По его мнению, сердечное знание Христа передается в русском народе из поколения в поколение и слилось с сердцами людей. Русский народ, по мнению Ф.М. Достоевского, занимает особое место среди всего человечества. Мыслитель писал следующее: «Да, мы веруем, что русская нация - необыкновенное явление в истории всего человечества. Характер русского народа до того не похож на характеры всех современных европейских народов, что европейцы до сих пор не понимают его и понимают в нем все обратно» . В этой мысли заключается положение о том, что Достоевский свой христоцентризм перенес на религиозность русского народа, объявив его единственным носителем евангельской истины . Наиболее полно образ русского народа был создан Ф.М. Достоевским в «Дневнике писателя». Там он обогащается новыми чертами, становится объемнее, противоречивее и многограннее. В новых обстоятельствах раскрываются здесь его основные, по мнению автора, черты - простодушие, чистота, незлобивость и милосердие. Однако мыслитель видит и темные стороны народной жизни с ее гря-зью, развратом, пьянством, варварством и грубостью . Но, не скрывая их, он отмечает среди самых «низов» русского населения способность к самоосуждению и здоровое критическое начало. Кроме того, Ф.М. Достоевского изначально волновала проблема природы мирового зла. Существует мнение М.И. Туган-Барановского о том, что проблема мирового зла является самой трудной проблемой религиозного сознания. По поводу решения проблемы мирового за Достоевским Туган-Барановский высказывал следующую точку зрения: «Преодолевается она у Достоевского мистической идеей вины каждого за всех» . Гуманистическое сознание Ф.М. Достоевского отвергало зло, как устой жизни, как двигатель прогресса. Особенно важным при этом является то, что он отвергал зло не просто потому, что оно вызывало его неприятие. Он исследовал саму природу зла, его последствия и увидел его разрушительную силу304. Достоевский понял, что зло объективно несет с собой крушение, а не созидание, и в окружающий человека мир, и, главное, в человеческую душу. Для Достоевского жизнь имеет смысл только тогда, когда она не заключает в своей основе зла, когда двигателем ее не является зло. В ином случае жизнь для него утрачивает свою ценность. Он был убежден, что злу противостоит только добро. Вот почему, для Достоевского, было так важно постигать силу добра, его красоту. В этом состоит спасение человечества, в этом - деятельность, достойная человека. Во всем своем творчестве Достоевский был настроен на добро, а зло вызывало у него глубокое отвращение, но он стремился как можно глубже понять и его, разобраться с ним. Зло было как бы личным врагом писателя. Он сильно страдал от наступления зла, от слабости добра, бесстрашно вставал на защиту униженных и оскорбленных, огорчался, видя их страдания.
По этой причине Достоевского глубоко волновали происходящие вооруженные конфликты, в которых принимала участие Россия, а все основные тяготы нес многострадальный русский народ. Так, например, в том отношении довольно показательна реакция Достоевского на события Русско-турецкой войны 1877-1878 гг. В «Дневнике писателя» Федор Михайлович писал, что «...факт впечатления от романа, от выдумки, от поэмы совпал в душе моей, нынешней весною, с огромным фактом объявления теперь иду щей воины» .
Русско-турецкая война 1877-1878 гг. в восприятии русских солдат
Русско-турецкую войну 1877-1878 годов по праву считают, по ее объективным последствиям, военным конфликтом, занимающим особое место в истории России и Европы . Только участие России в решении накопившихся проблем позволило балканским народам преодолеть многовековое османское иго и получить независимость. В «Высочайшем манифесте» о войне с Османской империей прямо заявлялось: «Всем Нашим любезным верноподданным известно то живое участие, которое Мы всегда принимали в судьбах угнетенного христианского населения Турции. Желание улучшить и обеспечить положение его разделял с Нами и весь русский народ, ныне выражающий готовность свою на новые жертвы для облегчения участи христиан Балканского полуострова» . Действительно, одним из ключевых факторов в данной войне, как отмечают многие исследователи, явился «...общероссийский порыв солидарности с восставшими южными славянами» 9. «В апреле 1877 года последовало объявление войны Турции..., - отмечает в своих воспоминаниях А.Ф. Реди-гер. - Все пришли в волнение, газеты читались нарасхват, вся молодежь мечтала о том, чтобы попасть на войну»400. А.Г. Достоевская подчеркивала: «Манифест давно ожидали, но теперь объявление войны стало совершившимся фактом» . Безусловно, объявление войны Турции в России было давно ожидаемым событием и не вызвало никакого удивления. Еще в 60 - 70-е годы XIX столетия, в период наивысшего подъема национально-освободительного движения на Балканах, русский народ оказывал балканским славянам моральную, материальную и военную поддержку в форме добровольческого движения. Так, например, во время войны Сербии с Турцией в 1876 году из России приехало до четырех тысяч русских добровольцев . Активизация национально-освободительной борьбы балканских народов за вою независимость, обусловившая вместе с тем возникновение восточного кризиса, явилась важнейшей причиной деятельного участия России в решении балканских проблем .
Основным побудительным мотивом для русского народа и, в частности солдат, была своеобразная «заступническая» миссия по отношению к «братьям славянам», на которую опирались мировоззренческие установки к началу войны. «Восстание в Боснии и Герцеговине, сербско-турецкая война и жестокости в Болгарии вызвали громадный энтузиазм в пользу «братьев славян» по всей России» , - подчеркивал в своих воспоминаниях А.П. Извольский. -Зверства турок вызывали чувство глубокого возмущения. По всей стране прокатилась волна негодующих протестов. Создавались различные славянские комитеты, усилилось движение поддержки славян в их борьбе против Османского ига. По всей России начался сбор пожертвований. Как бы пафосно это не звучало, но для мировоззрения русского населения того времени было не нормальным «...стоять в стороне и быть обычным созерцателем тяжких страданий болгар»405. Народный порыв в пользу защиты единоверных братьев славян, естественно, проникал и в армию, что послужило уже перед войной основой формирования в мировоззрении солдат образа предстоящей войны как святого дела. «Каждый офицер, разве за весьма немногим исключением, и каждый солдат смотрят вполне серьезно и скромно на предстоящее ему трудное дело и с убеждением почитает его за дело святое.. .»406, - отмечал один из участников Русско-турецкой войны 1877-1878 годов еще накануне предстоящих боевых действий. Мировоззренческие основы русских солдат и офицеров, воспитанных в традициях легендарных побед прошлого, несколько пошатнула неудачная Крымская война 1853-1856 годов. Царское правительство, как известно, во многом благодаря печальным последствиям крымской кампании пошло на ряд коренных мер по проведению реформ в стране. В этом ряду одно из центральных мест занимает и военная реформа, поскольку «в течение второй половины XIX в. военная служба рассматривалась в России (как и в большей части Европы) как важный компонент формирования нации» . Как отмечает Л.Г. Бескровный, проведенная в 1874 году реформа комплектования позволила вдвое увеличить численность войск4 . Увеличение численности армии и привлечение в ее ряды непрофессиональных солдат, наскоро обученных военному делу, положило, на наш взгляд, начало для формирования «народ ной» армии с присущими ей основами народного русского мировоззрения. Современные исследователи полагают, что российская империя не была подготовлена к тому настоящему подвигу, который совершила русская армия в этой воине . 1 ероиство и стойкость русского солдата, проявленные в ходе военных действий, позволяли современникам делать вывод о том, что русская армия сохранила все славные традиции дисциплины, боевого духа и выносливости, присущие ей до реформ Д.А. Милютина. «Переход через Балканы и последующие блистательные результаты показали, - писал Б.Н. Чичерин, - что русская армия осталась такой же, как была прежде, и нимало не утратила своих крепких качеств» .
Действительно, в русско-турецкой войне 1877-1878 годов «...еще раз продемонстрировал высокие морально-боевые качества русский солдат» . «Какой драгоценный материал русская армия! - писал П.Д. Зотов в своем дневнике. - Что за чудный богатырь русский солдат - ни холод, ни голод, ни горы, ни пропасти, ничто его не останавливает! Умейте его вести, и победа над целым миром обеспечена. Пред этим простым и безыскусственным созданием нельзя не благоволить»4 . В связи с этим, представляется необходимым проанализировать мировоззренческие основы проявленных в данной войне стойкости и героизма.
Важное значение имело сознание русскими солдатами того, что они сражались за освобождение «единоверных» братских народов Балкан. В.А. Сухомлинов в своих воспоминаниях выражает следующую точку зрения, основанную на восприятии сложившейся ситуации практически всей армией: «Нам казалось, что болгарам тяжело жилось под мусульманскою властью»413. Солдаты воспринимали болгар как православных братьев. Н.В. Максимов, один из участников русско-турецкой войны 1877-1878 годов, описывает в своих воспоминаниях случай, произошедший после переправы через Дунай, в котором солдаты указывают М.И. Драгомирову на то, что в мельнице засели двое неизвестных: «Посмотрели в окно мельницы - из окна выглядывают два бледных лица. Болгары, страшно перепуганные, ни живы, ни мертвы. - Да это болгаре! Это наши братья! - Не должно быть, ваше превосходительство. - Перекреститесь, - сказал Драгомиров болгарам. Болгары начали усиленно креститься. - Видите вы, они крестятся. Солдатики угомонились»4 . Таким образом, конфессиональный фактор в мировоззрении русского солдата во время русско-турецкой войны 1877-1878 годов играл важную роль. Дело в том, что в сознании солдат, несмотря на правительственную работу по формированию идеологического обоснования необходимости очередной войны с Турцией, обозначилась четкая и ясная цель войны - защита «православных братьев» . В связи с этим, в сознании солдат сформировалась четкая мотивация - защита угнетенных «единоверных братьев».
Русско-турецкая война 1877 - 1878 гг. и Орловская губерния: торжество «славянской идеи» в сознании населения
Сообщения о подготовке России к предстоящей войне и мобилизации войск нашли свое отражение на страницах местной орловской периодики. По поводу мобилизации газета «Орловский вестник», в частности, сообщала: «Отличное санитарное состояние войск, несмотря на весьма суровые климатические условия, сопровождавшие мобилизацию войск, следует объяснить по преимуществу мерами, принятыми для сохранения здоровья нижних чинов»3 . Печатались известия о численности турецких войск, в частности, на Дунае. Практически каждое сообщение содержало ощущение надвигавшейся войны, основанное, в свою очередь, на анализе сообщений других различных изданий: «Газета «Кавказ», со слов полученного ею от кого-то сообщения, передает, что народная молва в Турции указывает на четырех человек, имеющих якобы в недалеком будущем намерение явиться на Кавказ и фана-тизировать в случае войны мусульманское население края»5 .
Опубликовывались также и шуточные сообщения, касающиеся восточного вопроса. Например, сообщалось, что в Париже во время развертывания восточного кризиса продавалась новая игрушка под названием «Восточный вопрос». «Орловский вестник» давал подробное описание этой игрушки: «Она состоит из стального полумесяца, переплетенного со множеством колец. Распутать эту цепь чрезвычайно трудно, и над этим ломают себе голову самые умные люди; но она распутывается сама собою, как скоро узнается секрет этого фокуса. Полумесяц разлагается на несколько частей, и тогда вся цепь распутывается»3 . Орловская губернская пресса, ссылаясь на более авторитетные издательства, всячески пыталась развенчать слухи о плохом состоянии русской армии: «Agence Generale Russe сообщает в особой телеграмме, что все слухи, распространяемые иностранными газетами о дурном, будто бы, состоянии действующей армии, собранной под Кишиневом, ложны» . Пресса пыталась также поддерживать настроения сострадания среди населения по отношению к братским народам следующими сообщениями: «В последние дни получены от очевидцев известия из Алексинца и Дюниша о том, что из обеих этих местностей турки уже выступили; в Нише и его окрестностях все еще сосредоточено около 40. 000 человек. Во всяком случае, Сербия теперь совершенно отдана на жертву турецкому вторжению»341. Для того, чтобы поддерживать среди населения патриотические чувства накануне очередного вооруженного столкновения с Турцией, обнародовались сообщения о праздновании некоторых ярких побед русского оружия над турецким в предыдущих войнах. Во-первых, это способствовало подъему патриотических чувств провинциального орловского населения. Во-вторых, еще до войны позволяло вспомнить «образ врага»-турка, уже известный русскому национальному самосознанию, а напоминания о победах над ним могли вселять веру и в победу в предстоящей войне. Так, в частности, в одном из январских номеров «Орловского вестника» 1877 года сообщалось: «В текущем году исполняется пятидесятилетие со времени знаменитой Наваринской битвы, 8 октября 1827 года, в которой был уничтожен весь оттоманский флот союзными эскадрами русских, англичан и французов»34". Для поддержания благожелательности по отношению к славянским народам, боровшимся за независимость, постоянно печатались сообщения о благодарности, в частности сербов, русскому народу. В выражении благодарности русскому народу участвовали при этом высшее сербское духовенство и представители княжеской династии: «Сегодня митрополитом Михаилом торжественно отслужено молебствие русским добровольцам. Князь Милан верхом, княгиня Наталия в экипаже, при криках ура объехали фронт; затем князем произнесена была речь, в которой он, от себя и от имени сербского народа, выразил великую признательность России.. .»543.
В самой Орловской губернии, как свидетельствовала пресса, мобилизация проходила спокойно и без эксцессов. Об этом говорят сообщения корреспондентов из разных районов Орловской губернии. Так, например, в письме в редакцию «Орловского вестника» корреспондента из города Волхова говориться: «Мобилизация армии совершена быстро и спокойно...»544. Население Орловской губернии благосклонно относилось к разрешению конфликтной ситуации с Турцией в пользу славянского населения и с большим сочувствием откликалось на призывы к пожертвованиям. «С каким сочувствием, - пишет корреспондент из Ливен, - жители откликнулись на приглашение к пожертвованиям в пользу братьев славян... Были и концерты в пользу славян, и хотя цены мест оказались очень высоки, но в первый концерт довольно обширная земская зала была буквально набита битком»3 . Как свидетельствует пресса, провинциальное население Орловской губернии внимательно относилось к положению славян на Балканском полуострове. На рас-хват читались газеты, велись постоянные разговоры о пособиях и помощи угнетаемым. Мобилизацию, как уже говорилось, восприняли одобрительно. Причем, как сообщает корреспондент «Орловского вестника» из Ливен, мобилизация была воспринята как исполнение всеобщего желания: «... призываемые явились немедленно и с восторгом; не было слышно раздирающих душу рыданий и воплей, обыкновенных в подобных случаях» . Примечательной при этом была мотивация - «...пожелание побить поганую турку...» . Предстоящее вооруженное столкновение с Турцией воспринималось уже как неизбежный исход противоречий на Балканском полуострове. В одном из писем в редакцию «Орловского вестника» по поводу злоупотреблений в приеме лошадей одного из ливенских чиновников говорится: «Такой факт ошеломит хоть кого: как справедливо воскликнут многие, накануне грозящей борьбы, благополучный исход которой зависит от гражданской и других благородных доблестей граждан страны, когда нужны самопожертвование, честь и пр., в такую роковую для страны годину - обкрадывать казну, смутить надежды и упование всей страны» . Уже в январе 1877 г., по сообщениям местной прессы, в Орле активизировало свою деятельность местное отделение «Общества попечения о больных и раненых воинах». Корреспонденты «Орловского вестника» сообщают по этому поводу следующее: «Мы слышали, что местное отделение общества попечения о больных и раненых воинах предполагает открыть в г. Орле лазарет на 300 человек и, сверх того, в уездах Орловской губ., по линиям железных дорог еще несколько лазаретов на 525 человек»3 . 19 января 1877 г. в Орле состоялось заседание местного отделения «Общества попечения о больных и раненых воинах». Общим лейтмотивом заседания была мысль о том, что «... на значительные пожертвования, по общему отзыву всех присутствовавших, надеяться нельзя в виду затруднительного экономического положения губернии вообще и значительных жертв, вызванных уже настоящим положением дел на Балканском полуострове и мобилизацией войск»33 . Несмотря на подобные опасения, как население, так и ведомственные учреждения откликнулись на призыв «Общества попечения о раненых и больных воинах». Например, служащие почтовой части перечислили 2 % от своего жалованья за январь 1877 г. на устройство в Орловской губернии госпиталей в случае войны с Турцией33 .
Земские организации Орловской губернии также откликнулись на события на Балканском полуострове и посылали всеподданнейшие адреса на имя императора, свидетельствовавшие о готовности вступить в войну против Турции, если этого потребует государь. Так, в частности, в адресе Кромского земства говорилось следующее: «Всемилостивейший Государь!.. Мы, члены единой земской семьи, имеем счастье повергнуть пред тобой наши чувства беспредельной к тебе любви и присоединиться к общей готовности всех верных Твоих слуг и нашу готовность принести на алтарь отечества все, что по-требуешь ты от нас...» . Местные земские собрания, в силу осведомленности ос событиях на Балканском полуострове, прежде всего волновали вопросы сбора денежных средств в случае созыва ополчения и возможного приведения уезда на военное положение. Выражало верноподданнические чувства также население целых уездных городов Орловской губернии. В адресе от трубчевского городского общества говорилось: «Августейший монарх, Всемилостивейший Государь!.. И мы, Государь, граждане города Трубчевска, выражаем наше искреннее сочувствие и ту радость, с которой мы приняли и до нас долетевшие твои слова..., а если обстоятельства укажут иное, то по одному Твоему слову, Великий Государь, мы готовы жертвовать жизнью за Тебя и Отечество»333.
Активную работу, по свидетельству местной прессы, развернуло в Орловской губернии «Общество красного креста» уже в феврале-марте 1877 года. Корреспонденты «Орловского вестника» свидетельствуют: «Общество красного креста в последнее время достигло особенного развития в нашей губернии и пользуется особенным сочувствием общества. В короткое время оно успело организовать уездные комитеты почти во всех городах нашей губернии» . Крестьянское население Орловской губернии также выражало готовность к помощи в случае войны с Турцией. Например, в докладе от 4 марта 1877 года орловскому губернатору Малоархангельский уездный предводитель дворянства сообщил, что «... выборные от крестьян малоархангельской волости на волостном сходе 16 минувшего февраля постановили: в случае войны поместить в здании волостного правления 30 коек для пострадавших от военных действий»"3. Кроме того, в одном из сел Кромского уезда Орловской губернии произошел случай, свидетельствующий о силе духа и веры православного крестьянина. Дело в том, что в село вернулись два ветерана Крымской войны 1853-1856 гг., которых считали убитыми более двадцати лет. Во время Крымской войны они были взяты турками в плен и находились в Турции до 1877 года, работая в рудниках. Они вынуждены были принять мусульманство, хотя в тайне молились по православному обычаю, что не всегда проходило для них безнаказанно. «Теперь, - как сообщал «Орловский вестник», - воспользовавшись неурядицей в Турции, пленные бежали и вместе с добровольцами прибыли в Россию из Сербии» 3 .
