Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Функциональное сходство и различия письменного и устного языка 9
1.1.Краткая история развития письма. Исторически сложившиеся типы письма 9
1.2.Функциональная природа письма и его соотношение со звуковым языком 15
1.2.1.Общелингвистический аспект 15
1.2.2. Психолингвистический и психофизиологический аспекты 25
1.2.3.Культурологический аспект 31
1.3.Организация системы письма. Проблема терминологии 32
1.3.1. Алфавит 35
1.3.2. Графика 39
1.3.3.Орфография. Принципы орфографии 41
1.3.4. Графема как минимальная единица письменного языка. Соотношение графемы и буквы, графемы и фонемы 50
1.4.Выводыкглаве 1. 54
Глава 2. Исследование систем графем, функционирования графических элементов в тексте и проблемы репрезентации звуковой речи в разные периоды развития немецкого письменного языка 61
2.1.Краткий очерк возникновения и развития немецкого письменного языка 61
2.2.Исследование развития немецкого звукового строя и его отображения в системе письма (по данным письменных памятников) 66
2.2.1. Материалы и методы исследования 66
2.2.2. Письменный язык в древненемецкий период 68
2.2.3. Письменный язык в средненемецкий период 84
2.2.4. Исторические основы современной графической системы немецкого письменного языка 90
2.2.5.Современная немецкая графика 94
2.3. Выводы к главе 2 107
Глава 3. Становление единой орфографической нормы немецкого письменного языка 109
3.1. Понятие языковой нормы. Норма и кодификация 109
3.2. Из истории формирования единой орфографической нормы немецкого письменного языка 113
3.3. Проблема реформирования современного немецкого правописания 119
3.4. Новые графические явления современного немецкого письменного языка 128
3.4.1. Написание производных и сложных существительных с прописной буквы внутри слова 128
3.4.2. Правописание в электронных текстах 130
3.5. Выводы к главе 3 134
Заключение 136
Список использованной литературы 140
Приложение 152
- Психолингвистический и психофизиологический аспекты
- Письменный язык в древненемецкий период
- Понятие языковой нормы. Норма и кодификация
- Правописание в электронных текстах
Психолингвистический и психофизиологический аспекты
Тесная взаимосвязь между устной и письменной формами речи, а также своеобразие последней находит свое отражение и в работах по психолингвистике. Еще Бодуэн де Куртенэ в работе «Об отношении русского письма к русскому языку» в 1912 году писал, что «...действительная связь между письмом и языком может быть связью единственно психическою... У человека только говорящего, не грамотного, не может быть речи о каком бы то ни 5ыло отношении между письмом и языком. Рассматривая отношение между письмом и языком, мы имеем в виду психику грамотного человека, т.е. человека, голова которого начинена языковыми представлениями не только произносительно-слуховыми, но тоже писанно-зрительными. Участие же такого человека в языковом общении идет по двум путям: по пути обнаруживания и воспринимания представлений произносительно-слуховых и воспринимания представлений писанно-зрительных» [Бодуэн де Куртенэ 1963, с.211-212].
Исследуя письменную речь, Л.С.Выготский писал: «Письменная речь гсть совершенно особая речевая функция, отличающаяся от устной не менее, чем внутренняя речь от внешней по строению и способу функционирования, Письменная речь требует для своего хотя бы минимального развития высокой степени абстракции. Это речь без интонационной, экспрессивной, вообще без всей звучащей стороны» [Выготский 1982, с.236].
Письменная речь - это речь без собеседника. Пишущий находится в ситуации, когда тот, к кому обращена его речь, или отсутствует вовсе, или не заходится в контакте с ним. Такая ситуация требует двойной абстракции: от шучащей стороны и от собеседника. Психолог А.Р.Лурия в своей работе : Речь и мышление» пишет: «Письменная речь формируется как специальная самостоятельная форма речевой деятельности, требующая максимальной [подготовки и наиболее полного использования логико-грамматических кодов языка, которые становятся единственным средством передачи сложной информации и любые сокращения или эллипсы становятся недопустимыми, т.к. письменная монологическая речь лишена возможности опираться на любые неязыковые средства» [Лурия 1975, с.69].
Л.С.Выготский подчеркивал также, что письменная речь есть максимально развернутая, формально даже более законченная, чем устная: «Письменная речь, при которой ситуация должна быть восстановлена во всех подробностях, чтобы сделаться понятной собеседнику, наиболее развернута, и поэтому даже то, что опускается при устной речи, необходимо должно быть упомянуто в письменной. Это речь, ориентированная на максимальную понятность для другого» [Выготский 1982, с.240].
Еще одна особенность письменной речи, на которую указал И.С.Выготский, - произвольность. Пишущий вынужден сам создавать ситуацию, вернее представлять ее в мысли. С произвольностью тесно связана большая сознательность письменной речи по сравнению с устной. Звучащая лорона речи усваивается и употребляется человеком бессознательно. Знаки письменной речи и их употребление усваиваются им сознательно. Таким образом, письменная речь заставляет пишущего действовать более интеллектуально [Выготский 1982, с. 240].
Далее Л.С.Выготский пишет, что письменная речь представляет собой максимально развернутую и сложную по синтаксису форму речи: «В письменной речи мы вынуждены употреблять для выражения одной и той же мысли гораздо больше слов, чем в устной. Письменная речь есть самая многословная, точная и развернутая форма речи. В ней приходится передавать словами то, что в устной речи передается с помощью интонации и непосредственного восприятия ситуации» [Выготский 1982, с.339].
Ю.Р.Рождественский, говоря о значении изобретения письма, пишет в своей работе «Общая филология»: «Речемыслительные операции с письменными текстами становятся более точными (по сравнению с устными текстами), т.к. возможность при письме и чтении многократно обращаться к одному и тому же месту текста приводит к совершенствованию форм речи и развитию смысловой точности, увеличению степени абстракции, углублению метафор и смысловой обобщенности [Рождественский 1996, с. 79}.
Немецкий ученый Рейнер Бон, исследуя письмо в ансамбле видов речевой деятельности, исходит из того, что устный язык и письменный язык являются двумя видами существования языка, материальные свойства которых определяют различие при их порождении и рецепции. Концепция деления языка обоснована, по мнению Бона, психофизическим различием процессов говорения и письма [Воші 1989, S. 52].
С этой точки зрения, говорение и письмо являются разными формами речевого поведения, следовательно, говорение и письмо предъявляют различные требования пользователю языка.
Райнер Бон считает, что особые требования письма выражаются в специальной «градации»: - степени осознанности.
Письмо требует в силу своей объективности глубокого детального проникновения в суть вещей. Необходимы более интенсивные мыслительно-концептуальные процессы.
-степени комплексности. Письмо, по существу своему, не просто перенос акустических знаков в графические, это комплекс действующих одновременно ментальных факторов. В сравнении с говорением комплексность письменной деятельности объясняется связью акустических, визуальных и моторных компонентов.
-степени сложности. Сложность письма объясняется, в первую очередь, его психологической комплексностью. Письмо - это не просто усвоение технического, инструментального навыка. Действия, связанные с письмом, требуют усилий, которые частично независимы от других видов речевой деятельности, поэтому письмо считается самым трудным видом речевой деятельности [Bohn 1989, S.52-53].
Письменная речь не представляет собой естественной речи в том смысле, в котором эти слова могут быть применены к устной речи. В устной речи материал ее - воздух - дан от природы, а органы артикуляции - орудия речи -рождаются вместе с человеком. Поэтому устная речь требует только навыков, образуемых в ходе естественного возрастания языковой личности, подобно тому, как мы учимся ходить. Письменная речь требует определенной ручной работы над предварительно подготовленными материалами с помощью предварительно созданных орудий письма. Письмо — особое ремесло, которому надо особо учиться. Человек, обученный письменной речи, считается грамотным.
Существенные различия наблюдаются и в порождении устной и письменной форм речи. Процесс порождения устной речи протекает спонтанно: говорящий не осознает тех движений произносительных органов, которые он совершает при говорении. Артикуляторная программа, как говорят физиологи речи, находится в подсознании. Механизм порождения письменной речи, гели учесть и печатание на машинке, не однородно. Общим для печатания и писания является полная осознаваемость совершаемых действий [Зиндер 1987, с.39].
Анализируя нарушения письменной речи у младших школьников, ИН Садовникова пишет, что «собственно письмо включает ряд специальных операций:
- анализ звукового состава слова, подлежащего записи. Первое условие письма - определение последовательности звуков в слове. Второе - уточнение звуковых вариантов, т.е. превращение слышимых звуковых вариантов в четкие обобщенные речевые звуки - фонемы. Поначалу оба эти процесса протекают полностью осознанно, в дальнейшем они автоматизируются. Акустический анализ и синтез протекают при ближайшем участии артикуляции;
- перевод фонем в графемы, т.е. в зрительные схемы графических знаков с учетом пространственного расположения их элементов;
- «перешифровка» зрительных схем букв в кинетическую последовательность движений, необходимых для записи (графемы переводятся в кинемы)» [Садовникова 1997, с. 11].
Нейропсихологи (Кайнц, Выготский, Лурия и др.) считают, что человеческий мозг не располагает четко локализованными речевыми центрами, которые отвечают за выполнение определенного вида речевой деятельности. От-ношедия между ними, как пишет Бернд Каст, имеют как интегративный, так и специфический характер. Аудирование, говорение, чтение и письмо тесно связаны между собой и поддерживают друг друга [Kast 1995].
Райнер Бон выдвигаетгипотезу, что активное взаимодействие видов речевой деятельности базируется прежде всего на общих чертах, которые они имеют, и что письму отводится при этом особая роль [Bonn 1989, S.53].
Письменный язык в древненемецкий период
Сопоставление разных периодов существования алфавитной письменности в пределах одной письменной традиции даёт представление об общих закономерностях существования письменного языка как исторической категории и нового вида коммуникации. Мы рассматриваем древненемецкое письмо как раннеписьменную систему, сопоставляемую с современной немецкой письменностью, прошедшей многовековой путь развития. Древненемецкую письменность принято рассматривать как фонологическое (фонетическое) письмо. Однако анализ показывает, что становление графической системы в гот период имеет сложный характер, и одной из ведущих причин этого является адаптация латинского алфавита к немецкому произношению.
Классический латинский алфавит имел следующий вид: а, Ь, с, d, є, Ї, g, h, і (j), k, 1, m, n, o, p, q, r, s, t, u (v), x, y, z. При создании древненемецкой письменности в него были внесены добавления, например, введены некоторые буквенные сочетания. Некоторые буквы латинского алфавита оказались вне употребления. Древненемецкий алфавит имел следующий вид: а, Ь, с, d, е, f, g, h, і, (j), k, 1, m, n, o, p, q, r, s, t, u (v), z. В словаре к d приравнивается th; v - к f; q, ch, с (перед а, о, u) - к k; с (перед є, і) - к z. Неиспользованными, кроме редких случаев, оказались такие латинские буквы как х, у.
Предварительное установление инвентаря древненемецких графем в данном исследовании было начато с древненемецкого словаря.
Большинство монографов (под монографом мы понимаем, вслед за В.И.Балинской ралинская і964, с.26], единичную букву алфавита, под диграфом — устойчивое, истерически сложившееся сочетание двух букв, под григрафом - соответственно устойчивое, исторически сложившееся сочетание трёх букв), репрезентирующих согласные, широко представлены в составе слов (их встречаемость превышает 100), и они могут быть включены в состав графем древненемецкого письменного языка. Исключение составляет j , эта графема употребляется очень редко и, следовательно, не может быть включена в состав графем. В случае с v дается ссылка на f, в случае с q - на к, а в случае с с - отсылка к к и к z.
Таким образом, в отношении графических знаков., репрезентирующих согласные, можно предварительно утверждать наличие графем-монографов, а также нескольких наиболее распространённых графических сочетаний, уточнение статуса которых требует дополнительною анализа текстов.
Что касается графических знаков для репрезентации гласных, то ситуация выглядит сложнее. В алфавите представлены лишь монографы (а, є, і, о, и). В словаре же помимо них встречаются диграфы (ou/au, io/eo, uo/ua/oa, ia/ea/ie, iu, ei), причем их встречаемость часта, что позволяет включить их в состав графем. Ещё одна сложность при определении графем для репрезентации гласных заключается в том, что словарь делит гласные на долгие и краткие фонемы. Долгота обозначается специальным значком, так называемым циркумфлексом (А). В текстах же долгота не обозначалась вообще, обозначалась лишь окказионально или нерегулярно. Такое употребление знаков долготы ставит под вопрос возможность рассмотрения монографов и диграфов с этими значками в качестве графем.
Древненемецкие писцы обозначали долтгу несколькими способами: иногда путём удвоения буквы, обозначающей гласный (например, в «Древневерхненемецком Исидоре»), или путём помещения над буквой специального значка (циркумфлекса или акута). Графическое различение долготы функционально значимо, на что указывает наличие в словаре минимальных пар, например ег (он) и ег (прежде, раньше). Но обозначение долготы гласных не является характерным для древненемецкой графики, поэтому графемы для репрезентации долгих гласных можно условно рассматривать как факультативные, диалектально ограниченные.
Инвентарь диграфов, выделяемых в исследованиях по истории немецкого языка, включает в себя относительно стабильные буквосочетания: bb, dd, hh, th, ff, rr, ch, 11, mm, nn, rr, uu, ss, zz, а также ei, iu, ou/au, io/eo,ia/ea и редкие или диалектальные: dh, w, kh, tt, zs, quh.
Таким образом, из сказанного выше можно заключить, что но функциональной нагрузке выделяются базовые графемы со значительной функциональной нагрузкой и графемы с ограниченной функциональной нагрузкой. К первым относятся наиболее часто и устойчиво употребляемые графемы. Ко вторым - факультативные, редко употребляемые графемы. Среди них, например, удвоенныезнаки для долгих гласных и графемы с надстрочным знаком долготы. По мнению Т.А.Амировой, для установления инвариантно -вариантных связей нужно принять во внимание три условия: во-первых, возможность/невозможность отношений свободного варьирования; во-вторых, возможность/невозможность отношений дополнительной дистрибуции; в-третьих, функциональную нагрузку [Амирова 1985, с. 147]. На основании свободного варьирования можно рассматривать k, ch и с как аллографы одной графемы. При этом под аллоірафом мы понимаем письменную реализацию графемы как класса письменных символов (по аналогии аллофона и фонемы).
При синхроническом рассмотрении древненемецкой графической системы можно выделить поля графем - объединения, куда входят аллографы и факультативные варианты графемы, концентрирующиеся вокруг ядра поля. Например, в поле графемы d попадают следующие графические знаки: th, dd, dh; в поле графемы z - zz, zs, tz. Для выявления истинной картины соотношения графических знаков необходим анализ их функционирования в текстах.
В качестве источников исследования были взяты отрывки из следующих древненемецких текстов: «Муспилли», «Древневерхненемецкий Исидор», «Древневерхненемецкий Татиан», «Хелианд», «Евангелие Отфрида» и «Переводы из Боэция» Ноткера.
«Хелианд» является крупным памятником древнесаксонской литературы. Этносится он, как считают исследователи древненемецкой письменности, к первой половине 9 столетия. Это произведение является поэтическим изложением евангельской истории.
Другое стихотворное евангелие, написанное на южнофранкеком диалёкте, принадлежит перу монаха Отфрида и относится к 863-870 г.
Ещё одним письменным памятником, имеющим большое значение в истории немецкого языка, являются переводы Ноткера, монаха Сан-алленского монастыря. Ноткеру и его школе принадлежит большое количество переводов латинских учёных, в том числе анализируемое сочинение эимского философа Боэция. Языком переводов Ноткера является алеманский зиалект.
Как известно, в древненемецкий период отсутствовал общий наддиалектый язык. Анализируя письменные памятники, можно констатировать наличие графических вариантов. Это объясняется существованием условного, макового отношения между буквой и звуком и отсутствием твёрдых графических и, тем более, орфографических норм. В процессе анализа было зафиксировано, например, три вариант написания имени Христа: Christ (в Татиане і Исидоре), Crist (в Хелианде), Krist (в Отфриде) или четыре варианта написания современного немецкого Kunig: khurmic/khmiinge (в Муспилли), cuning в Татиане), kuning (в Отфриде) и chuning (в Ноткере) в текстах, написанных т разных древненемецких диалектах. Мы не найдем в древненемецких памятниках не только общей для всего языка орфографий, но даже и обязатедь-юго и единообразного написания тех или иных слов в одном памятнике, у адного писца. К разнописаниям внутри одного текста можно отнести такие іримерьї: в «Мусниллй» ветречютея варианты fuif и vuir для современного euer или в Отфриде - chuani и kuani для современного слова fctihn.
Графические варианты в текстах представлены как варьирование отдельных элементов - монографов и как варьирование в составе графических сочетаний.
Понятие языковой нормы. Норма и кодификация
Прежде чем говорить о процессе формирования орфографических норм немецкого языка, необходимо определить понятие нормы. Лингвистический энциклопедический словарь содержит следующую дефиницию языковой нормы: «Совокупность наиболее устойчивых традиционных реализаций языковой системы, отобранных и закрепленных в процессе общественной коммуникации. Норма как совокупность стабильных и унифицированных языковых средств и правил их употребления, сознательно фиксируемых и культивируемых обществом, является специфическим признаком литературного языка национального периода. В более широкой трактовке норма трактуется как неотъемлемый атрибут языка на всех этапах его развития» [Языкознание 1998, с.337].
Пристальным изучением языковой нормы как понятия функционального, лингвосоциологического и конкретно-исторического занимались представители Пражского лингвистического кружка. Норма определялась ими как совокупность структурных средств, регулярно употребляемых определенным (образованным) языковым коллективом. Наблюдения над изменчивостью нормы во времени и над её функциональной вариативностью позволили представителям Пражского лингвистического кружка в целом правильно осмыслить её диалектическую сущность и собственно языковую природу. Б. Гавранек предложил рассматривать норму как обязательность в сфере деятельности, направленную на то, чтобы достигнуть наилучших результатов в сфере реальности [Havranek 1938]. В этом определении обращают на себя внимание такие его составляющие, как обязательность, социальная обусловленность (сфера деятельности), достижение коммуникативных целей (наилучших результатов), объективность (сфера реальности).
По мнению проф. СИ. Ожегова, занимавшегося вопросами культуры русской речи, «норма - это совокупность наиболее пригодных («правильных», «предпочитаемых») для обслуживания общества средств языка, складывающаяся как результат отбора языковых элементов (лексических, произносительных, морфологических, синтаксических) из числа сосуществующих, наличествующих, образуемых вновь или извлекаемых из пассивного запаса прошлого в процессе социальной, в широком смысле, оценки этих элементов» [Ожегов 1955, с. 15].
Вопросам языковой нормы посвятил целый ряд своих работ В.А. Ицкович. Он указывает, что термин «норма» в языкознании чаще всего употребляют в двух различных значениях: «Во-первых, нормой называют общепринятое, закрепившееся в языке употребление. Во-вторых, нормой называют употребление, рекомендованное грамматикой, словарём, справочником, подкреплённое авторитетом известного писателя, поэта и т.д. Наконец, некоторые авторы не дифференцируют указанные различия, объединяют их, определяя норму как «общепринятое и узаконенное употребление» [Ищкович 1963, с.5]. В.А.Ицкович считает, что в данном случае один термин употребляется для обозначения разных явлений. Первое определение исходит из того, что норма существует в самом языке, что это объективно данное. Из второго определения вытекает, что норма - нечто внешнее, что норма не содержится в самом языке, а вносится в язык. В работе «Языковая норма» В.А.Ицкович предлагает следующее определение: «Норма - это объективно существующие в данное время в данном языковом коллективе значения слов, их фонетическая структура, модели словообразования и словоизменения и их реальное наполнение, модели синтаксических единиц - словосочетания, предложения - и их реальное наполнение» [Ицкович, там же].
Если в говорах норма оформляется стихийно, то отличительная особенность литературного языка, особенно его письменной формы, состоит в его регламентации, в том, что его нормы зафиксированы, записаны в учебниках, словарях и отступления от этих рекомендаций считаются ошибками.
Признание нормативности языкового явления или факта основывается, по мнению Н.Н.Семенюк, на наличии по крайней мере трёх признаков: «на соответствии данного явления в структуре языка; на факте массовой и регулярной воспроизводимости данного явления в процессе коммуникации; на общественном одобрении и признании соответствующего явления нормативным» [Языкознание 1998, с. 33 8].
В.И. Кодухов к числу наиболее общих признаков языковой нормы относит «относительную устойчивость и избирательность, а также обязательность и «правильность» нормативных реализаций» [Кодухов 1974, с.559].
Наиболее эксплицитной и «объективированной» формой одобрения нормы языковым коллективом является кодификация. Представители Пражского лингвистического кружка разграничивали понятия «нормы» (объективные правила, реализующиеся в речевой деятельности) и «кодификации» (установление и описание этих правил, закрепление их в языковедческих пособиях и справочниках) [Пражский лингвистический кружок 1967].
По мнению лингвистов, письменная речь управляема в гораздо большей степени, чем устная: нормы письма устанавливаются вполне сознательно и столь же сознательно вводятся в речевой обиход [Ицкович 1967, с. 11; Волков 1982, с.З]. Орфографическая норма по природе своей «является нормой установленной (декретированной), в противоположность морфологическим, синтаксическим или лексико-семантическим нормам, которые следует рассматривать как реально данные, объективно имеющиеся (онтологические)» [Домашнев 1999, с. 123]. Правописание -это сфера, «где норма и кодификация тождественны, где нормой является то, что кодифицировано... при наличии орфографических правил они и представляют собой норму правописания» Ртцкович 1970, с.34]; «...это тот случай, когда понятия «норма» и «кодекс правил» действительно идентичны. Норма правописания существует только благодаря кодифицированным правилам» [Фаска 1976, с.95-96].
Орфографическое нормирование и реформирование нуждаются в систематическом обосновании, исходящем в первую очередь из реальности и истории самой письменности. Представление, согласно которому система письма тем лучше, чем полнее и последовательнее единицы письменного языка «отражают» те или иные единицы звукового языка, являются недостаточно обоснованными. Сложность таких орфографий, как русская или английская, не может служить достаточным основанием орфографического реформирования и «упрощения» написания, с целью приближения его к произношению. Такая сложность возникает вследствие многовекового развития письменности. Важнейшей составляющей этого процесса является накопление разнообразных способов представления мысли в письменном слове. «Орфографическое нормирование, - считает А.А.Волков, - упорядочение и систематизация этих способов. Устранение же результатов развития письменности в виде «упрощения» орфографии легко может оказаться действием, подобным разорению библиотек или разрушению архитектурных памятников, но ещё более опасным, т.к. его последствия незаметны и сказываются через длительное время» [Волков 1974, с.4].
Почти каждая современная письменность пользуется исторической орфографией, т.к. язык меняется быстрее, чем можно изменять правила письма, не ломая культурно-исторических традиций народа, сохраняемые в его книгах. Чем дольше не происходит реформы письменности, тем труднее её изменить, т.к. при коренной перемене системы письма нарушается преемственность культуры. Поэтому современные народы, имеющие богатую и древнюю письменную традицию, обыкновенно довольствуются частичным реформированием, и между письменным языком с его графикой и орфографией и звуковым языком всегда есть известный разрыв.
Сопоставительное исследование письма показывает, что сложные графические и орфографические явления, наблюдаемые в эмпирии письма, связаны с развитием письменной словесности. Такие различия в организации графических слов оформляют смысловые, стилистические и исторические особенности их употребления. Трудности изучения орфографии суть неизбежные трудности усвоения всякой развитой культуры.
Правописание в электронных текстах
Не менее интересные графические и орфографические явления, не регламентированные нормами правописания, наблюдаются в немецких электронных текстах. Имеются в виду тексты на немецком языке, которые передаются по глобальной электронной сети Интернет. В них зафиксированы необычные написания, обусловленные, во-первых, возможностями компьютерной техники, во-вторых, целями письменных высказываний.
В первом случае речь идёт о написании графических знаков, которые используются только в немецком письме, их семь: fi, А, а, О, 0, 0, и. Как поназывает пример 1 (см. Приложение), в тексте новостей, полученных по сети Интернет с сайта Deutsche Welle (www.dwelle.de), перечисленные графические знаки заменены знаком вопроса. Во втором примере в тексте «Sprache Deutsch: Von Orthographien und Reformen», полученном с сайта Prophecy Factory (www.prophecy-factory.de), В и умлаутировнные немецкие буквы заменены буквами русского алфавита (Я = В, д = й, ц = б, ь = и).
Данные примеры демонстрируют, что заданные авторами текстов буквы, имеющиеся только в немецкой графической системе, заменены компьютерной программой на другие знаки. Происходит это потому, что для обмена информацией в компьютерной сети используется американский набор знаков ASCII (American Standard Code for Information Interchange), не учитывающий особые графические знаки, имеющиеся в каждом национальном письменном языке. Таким образом, эта проблема актуальна для всех письменных языков, содержащих графические знаки, отсутствующие в таблице ASCII. Если получатель и отправитель текстов имеют в своём распоряжении дополнительную программу MIME (Multipurpose Internet Mail Extensions), то особые знаки при отправлении текстов кодируются, а при получении корректно декодируются [Durscheid2000, S.53].
В электронной коммуникации на немецком языке всё чаще распространяется тенденция заменять особые монографы немецкой графической системы диграфами (В = ss, а = ае, А = Ае, О = Ое, б = ое, t) = Ue, ii = ue). В качестве примера можно привести немецкие электронные адреса: www.sprachwiss.uni-muenchen.de; www.uni-duesseldorf.de; www.uni-koeln.de и т.д. Как пишет Криста Дюршайд в своём исследовании по данной проблеме, «даже если пишущий располагает соответствующей программой для кодирования особых знаков, он не знает, применяет ли её получатель текста. Из осторожности он отказывается от них» [Durscheid 2000, S.53]. В качестве примера приведём два письма, полученные по электронной почте из международного культурного центра им. Гёте (Goethe-Institut) (см. Приложение). В этих электронных текстах В и умлаутированные знаки заменены диграфами: Ueberzeugen, das grosse Weihnachtsraetsel, koestlichen etc. Но в этой связи следует указать на непоследовательность авторов текстов: в некоторых словах особые знаки были ими сохранены; компьютерная программа адресата заменила их буквами русского алфавита: в 4-ой и 5-ой строках первого письма (гэг), в 36-ой строке второго письма (spektakul/lren). Следует избегать такой непоследовательности в написании, т.к. это создаёт трудности при чтении текста.
Использование дополнительного е при обозначении на письме умлаутированного звука не является новым явлением в немецком письме. Подобное написание наблюдалось в текстах средненемецкого периода. Лишь в 19 в. установилось современное общепринятое написание. В орфографическом словаре Дудена в разделе «Указания для машинописи» содержатся следующие рекомендации на случай, если клавиатура не располагает особыми графическими знаками немецкого письменного языка: «Отсутствующие на клавиатуре пишущей машинки знаки в некоторых случаях могут быть заменены комбинациями других знаков: а, б, и можно писать ае, ое, ие. В может быть передан через ss. Особенно в международной электронной переписке целесообразно отказываться от умлаутов, особых знаков и В, т.к. эти знаки часто не передаются соответствующим образом на мониторы адресата [Duden 2000, S.107].
Неоспорим факт, что всё больше людей пользуются для получения и передачи информации компьютерной техникой, в крупных немецких фирмах рассылается больше электронной почты, чем традиционной бумажной, в международном письменном общении всё больше распространяется корреспонденция посредством E-Mail purenscheid 2000, S.59]. Гипотетически можно предположить, что люди, привыкшие постоянно писать и читать электронные тексты на немецком языке, могут перенести привычку обозначать особые графические знаки диграфами и в рукописные тексты, особенно это касается детей, которые с детства владеют компьютером. Но поскольку эти явления обусловлены возможностями компьютерной техники, есть вероятность, что дальнейшие развитие в этой области позволит любой программе передавать правильно особые знаки.
Необычны с точки зрения правописания электронные тексты в немецких чатах [www.webchat.de]. Чат - это одна из возможностей письменного общения в Интернет. Речь идет о синхронной коммуникации посредством компьютера, когда реплики и ответы следуют друг за другом или с небольшим отставанием во времени. В качестве демонстрации таких электронных диалогов приводится отрывок одной из бесед (см. Приложение). Графический анализ показывает, что в этих текстах нередки орфографические ошибки, необычное использование знаков препинания, повтор букв, написания имён существительных с маленькой буквы, использование дополнительных графических знаков. Немецкие лингвисты предостерегают от обобщений, потому что перечисленные явления в разных чатах представлены с разной частотностью [Runkel, Schlobinski, Siever 1998].
Объясняются подобные отклонения от орфографических норм тем, что собеседники находятся в ситуациях непосредственного общения и часто пишут так, как говорят. Ошибки и написание существительных со строчной буквы обусловлены экономией времени. Собеседники должны писать очень быстро, чтобы реплики следовали одна за другой, с тем, чтобы общающиеся не потеряли «нити разговора» [Dtirscheid 2000, S.54].
Коммуниканты используют различные графостилистические средства для компенсации невербальных средств устной коммуникации. Этим можно объяснить написание некоторых слов заглавными буквами, необычное использование знаков препинания и дополнительных графических знаков. Так, значок :-) означает улыбающееся, подмигивающее лицо, а значок :-(заменяет грустную улыбку. Таким образом виртуальные собеседники пытаются графически передать то, что в устной речи передаётся посредством мимики, жестов, интонации, словесного и логического ударения.
Обнаруженные в рамках данного исследования необычные явления в графике и орфографии современного немецкого письменного языка интересны с точки зрения возможности их влияния на современную общепринятую норму. Обозначенные явления требуют тщательного наблюдения и анализа. Исследования в этой области только начались. В будущем они должны помочь найти ответы на такие вопросы: Как относиться к таким написаниям с точки зрения правописания? Найдут ли они своё отражение в кодифицированных нормах орфографии? Будут ли они учтены при реформировании немецкой орфографии в будущем?
