Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Военные реформы Д.А. Милютина на Дальнем Востоке России (1865-1882 гг.) 33
1.1. Внешнеполитическая ситуация на дальневосточных границах Российской империи во 2-й половине 60-х - 70-х гг. XIX в 33
1.2. Военно-окружная реформа в Восточной Сибири и на российском Дальнем Востоке: создание Восточного Сибирского военного округа 42
1.3. Особенности состава, дислокации и задачи, стоящие перед войсками на далекой окраине 60
Глава II. Модернизация военно-окружной системы на Дальнем Востоке России: создание Приамурского военного округа (1882-1887 гг.) 91
2.1. Внешнеполитический фактор как катализатор военных реформ на Дальнем Востоке 91
2.2. Создание Приамурского военного округа и формирование структуры его управления 105
2.3. Особенности состава и дислокации войск Приамурского военного округа.. 122
Глава III. Развитие военно-сухопутных сил и системы военного управления на Дальнем Востоке России (1887-лето 1895 гг.) 142
3.1. Степень влияния внешнеполитической ситуации на развитие военно-сухопутных сил России на Дальнем Востоке 142
3.2. Проблемы функционирования и дальнейшего совершенствования военно-административной системы Приамурского военного округа 159
3.3. Военно-сухопутные силы в округе: эволюция, численность, дислокация. Реализация программы А.Н. Корфа 173
Заключение 196
Список использованных источников и литературы
- Военно-окружная реформа в Восточной Сибири и на российском Дальнем Востоке: создание Восточного Сибирского военного округа
- Создание Приамурского военного округа и формирование структуры его управления
- Особенности состава и дислокации войск Приамурского военного округа..
- Проблемы функционирования и дальнейшего совершенствования военно-административной системы Приамурского военного округа
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Дальневосточные территории для России – это выход к Тихому океану, «мост» в Азию и огромные ресурсы. История обеспечения их обороноспособности имеет непреходящее значение. В настоящее время эта тема не только актуальна, но и доступна для исследования.
Развитие военно-сухопутных сил России на Дальнем Востоке, их преобразование, дислокация, численность и управление в период 1865–1895 гг., формирование и последующая модернизация системы военно-окружного управления на фоне внешнеполитической и военно-стратегической ситуации в регионе – это одна из самых слабоизученных страниц истории Дальнего Востока. Комплексного анализа этих проблем не проводилось, хотя они имеют первостепенное значение для изучения процесса освоения и заселения русскими людьми дальневосточных территорий, носившего во многом военно-административный характер. Большинство исследований, посвященных военным реформам 60–70-х гг. XIX в., не затрагивали российский Дальний Восток, хотя проводимые здесь преобразования обладали рядом существенных особенностей, анализ которых позволяет заметно скорректировать взгляд на военные реформы в России в целом. Нуждается в более глубоком изучении и вопрос о взаимовлиянии количественного и качественного состава российских военно-сухопутных сил на Дальнем Востоке и российской внешней политики в регионе.
Степень изученности проблемы. История военно-сухопутных сил России на Дальнем Востоке в период 1865–1895 гг. затрагивается практически во всех работах, посвященных истории Дальнего Востока, истории внешней политики России во 2-й пол. XIX в., русско-китайским территориальным проблемам, Японо-китайской 1894–1895 гг. и Русско-японской 1904–1905 гг. войнам. Однако нет ни одной работы, в которой бы она исследовалась специально. Для анализа литературы по данной теме вполне применима традиционная схема выделения в историографии трех периодов: дореволюционного 1880-е–1917 гг., советского 1918–1990 гг. и современного (российского) 1991–настоящее время.
В 1880–1917 гг. подавляющее число работ по рассматриваемой теме было написано военными или чиновниками, что обуславливало односторонность изложения материала и тенденциозность анализа. Труды эти не являлись научными исследованиями в полном смысле этого слова, но ими положено начало процесса изучения военной истории региона. Представленный в них богатый фактический материал, мнения авторов о событиях, участниками которых они были, делают их ценнейшими источниками. Наиболее обстоятельными являются работы служивших на Дальнем Востоке офицеров: А.Ф. Рагозы, Р.С. Иванова, Н.И. Эпова, А.П. Васильева и др. Важные данные о российских вооруженных силах в регионе приводит П.Ф. Унтербергер. Существенный вклад в рассмотрение истории российской армии на Дальнем Востоке внесла военно-историческая комиссия по описанию Русско-японской войны 1904–1905 гг., которая ввела в оборот материалы по истории Приамурского военного округа в 1885–1904 гг.. В целом, работы дореволюционного периода носят описательный характер и посвящены в большей степени истории казачества и Русско-японской войны.
Ранняя советская историография не касалась исследуемой темы, а напряженные отношения СССР с Японией и вовсе сделали ее закрытой. Лишь с конца 1950-х стало возрождаться изучение истории Дальнего Востока России. Исследователи начали изучать общие проблемы истории развития и освоения региона, а затем и специальные вопросы, в т.ч. историю дальневосточного казачества. К началу 90-х гг. ХХ в. появился обобщающий труд по истории российского Дальнего Востока в котором, однако, проблемы военной истории практически не затрагивались.
Активнее изучалась история внешней политики России. Работы Б.А. Романова и опубликованная в 1963 г. «История дипломатии» четко обозначили основные узлы внешнеполитических противоречий в регионе. Второй том этого издания и фундаментальная монография А.Л. Нарочницкого содержат элементы синтеза военной и дипломатической истории. В дальнейшем в работах по истории международных отношений в Азии военным проблемам уделяется все меньше внимания. В этот же период возобновилось исследование общих вопросов военной истории России 2-й пол. XIX в., появились работы о военных реформах 1860–1870 гг. и 1880–1890 гг. и развитии вооруженных сил России в XIX в. в целом. Активизировался процесс изучения Русско-японской войны 1904–1905 гг., работы по истории которой обычно содержат краткую характеристику Приамурского военного округа.
Таким образом, историография 1918–1990 гг., внеся несомненный вклад в изучение освоения и присоединения к России Приамурья и Приморья, историю российской внешней политики на Дальнем Востоке и историю российской армии в XIX в., почти не касалась вопросов истории военно-сухопутных сил и системы их управления в регионе.
С распадом СССР и демократизацией общества появилась возможность заниматься исследованием указанной проблемы. Можно выделить четыре основных направления, по которым ведется изучение интересующих нас вопросов: проблемы взаимоотношений России с ее ближайшими соседями – Китаем, Кореей и Японией; история российской армии в дореволюционный период; история создания и развития системы гражданского и военного управления на приграничных территориях, а также история затрагивавших Дальний Восток военных конфликтов.
К концу 1990-х гг. вышла обобщающая работа по истории российской внешней политики во 2-й пол. XIX в. Авторы постарались пересмотреть многие выводы советского времени, но преодолеть традицию сведения внешней политики к истории дипломатии так и не смогли. Позднее эту проблему удалось решить О.Р. Айрапетову, удачно проанализировавшему влияние совокупности стратегических, экономических и идеологических факторов на формирование российского внешнеполитического курса.
Различные аспекты истории русско-китайской границы исследовались В.С. Мясниковым и В.Г. Дацышеным, а взаимоотношений этих стран – И.М. Поповым, А.В. Воскресенским, В.А. Моисеевым, О.А. Тимофеевым, А.И. Петровым и др.. Взаимосвязь происходивших в Центральной и Восточной Азии внешнеполитических процессов тщательно проанализировал Е.Ю. Сергеев, удачно введя разработанную иностранными учеными концепцию «Большой игры», в отечественную историографию.
Итоги многолетнего исследования системы управления на Дальнем Востоке, носившей во многом военно-административный характер, подведены А.В. Ремневым. Первым же опытом специального исследования военно-окружной системы России в Восточной Сибири стали: монография о Сибирском военном округе и книга Ю.М. Ращупкина об Иркутском военном округе. В дальнейшем в рамках этого направления была опубликована история КДВО, продолжали выходить статьи и был защищен ряд диссертаций. Недавно появилась и специальная работа по истории военно-окружной системы в России в 1862–1917 гг., написанная, в основном, на материалах округов Европейской России.
С начала 1990-х гг. вышли работы по истории линейных батальонов на Дальнем Востоке, о российской армии во 2-й пол. XIX–нач. ХХ в. и регулярных пехотных частях. Ускорилось развития краеведения. Возобновилось и исследование военных конфликтов на Дальнем Востоке, была изучена роль ВМФ и Доброфлота в поддержке дальневосточных войск во время внешнеполитических осложнений 80-х гг. XIX в.. Появились справочные издания о служивших на российском Дальнем Востоке офицерах. Монографии по истории Владивостокской крепости внесли существенный вклад в изучение военной истории Дальнего Востока.
Итак, хотя современная российская историография и вернулась к исследованию истории российской армии во 2-й пол. XIX – нач. ХХ вв., но для Дальнего Востока комплексного исследования этих вопросов не проводилось.
В зарубежной историографии исследований по истории военно-сухопутных сил России на Дальнем Востоке во 2-й пол. XIX в. обнаружить не удалось. Крупнейшей обобщающей работой по истории российской армии в этот период стала книга Б.В. Меннинга. Иностранные исследователи подробно изучили некоторые вопросы, имеющие отношение к рассматриваемой теме: историю занятия Британским флотом «Порта Гамильтон» в 1885–1887 гг., Кульджинский кризис, который с проблемами военно-стратегической ситуации на Дальнем Востоке связывали лишь отдельные современники и историки, и Японо-китайскую войну 1894–1895 гг. с последовавшими за ней дипломатическими переговорами. Важно отметить, что мобилизация войск Приамурского военного округа в 1895 г. никогда не исследовалась. Даже в последней обобщающей работе С. Пэйн и в книге Д. Схиммельпенника Ван дер Ойе, об этой мобилизации упоминается лишь вскользь.
Таким образом, анализ историографии показывает, что вопросы военной истории российского Дальнего Востока в 1865–1895 гг. не являются предметом постоянного внимания историков.
Цель данного исследования – комплексное изучение истории военно-сухопутных сил России на Дальнем Востоке, их эволюции, дислокации, численности и управления в 1865–1895 гг., на фоне внешнеполитической и военно-стратегической ситуации в регионе.
Для ее достижения были поставлены следующие задачи:
– выявить специфику проведения военных реформ Д.А. Милютина на Дальнем Востоке России во 2-й пол. 60-х – 70-е гг. XIX в. в связи с внутриполитической ситуацией в империи и внешнеполитической обстановкой на ее дальневосточных границах;
– проанализировать процесс модернизации военно-окружной системы на российском Дальнем Востоке и создания Приамурского военного округа в условиях резкого обострения внешнеполитической ситуации в регионе;
– проследить динамику развития военно-сухопутных сил и системы военного управления на Дальнем Востоке России с 1887 до лета 1895 гг., на фоне постепенного изменения внешнеполитической и военно-стратегической ситуации в регионе.
Объектом диссертационного исследования являются российские военно-сухопутные силы на Дальнем Востоке и система управления ими.
Предметом исследования определены процессы преобразования российских военно-сухопутных сил на Дальнем Востоке: их эволюция, дислокация, численность и управление, а также влиявшие на эти процессы факторы внешнеполитической и военно-стратегической ситуации в регионе.
Хронологические рамки исследования охватывают период с 1865 г., когда в Восточной Сибири было начато проведение военно-окружной реформы и создан Восточный Сибирский военный округ, до лета 1895 г., когда на Дальнем Востоке началось кардинальное усиление российских войск, связанное с последствиями Японо-китайской войны 1894–1895 гг. и переходом России к активной внешней политике.
Территориальные рамки работы охватывают российский Дальний Восток в дореволюционном понимании этого термина, т.е. Забайкальскую, Амурскую и Приморскую области в границах 1889 г. Общая площадь территории составляет 53808,28 кв. миль (139299,413 км2).
Методологическая основа исследования характеризуется комплексностью подходов, т.к. работа выполнена на стыке трех традиционных направлений исследований: отечественной истории, военной истории и истории внешней политики, что предполагает синтез выводов, полученных по каждому из них, и использование различных теоретических наработок отечественных и зарубежных ученых.
Изучение истории войск и военного управления велось на основе традиции военно-исторических исследований, сформировавшейся еще в Российской империи и развитой в работах советских историков. Для изучения системы военно-административного управления использовался управленческо-региональный подход, предполагающий особый способ изучения государственных институтов на периферии Российской империи, акцентирующий внимание не только на анализе властных институтов, но и на влиявших на их формирование и функционирование причинах, в т.ч. внешнеполитических и военно-стратегических.
Для комплексного анализа проблем внешней политики на Дальнем Востоке и в Средней Азии применялась концепция «Большой игры», понимаемая как процесс противоборства и взаимодействия Российской и Британской империй в Центральной и Восточной Азии во второй пол. XIX–нач. ХХ вв. Эта концепция рассматривает Дальний Восток как периферийную часть единого пространства «Большой игры», растянувшегося от Черного моря до Тихого океана, и позволяет устанавливать влияние процессов, происходивших в Средней Азии, на изменение военно-стратегической ситуации на Дальнем Востоке.
В последнее время в отечественной историографии наметился отход от «традиции написания истории внешней политики государства как преимущественно истории его дипломатического ведомства», поскольку «в процессе принятия решений по внешнеполитическим вопросам были задействованы самые различные ведомства и силы». Следовательно, именно использование системного подхода позволяет проанализировать взаимосвязь процессов общего хода преобразований в российской армии и в дислоцировавшихся на Дальнем Востоке войсках с происходившими в регионе событиями и международной обстановкой.
Цели и задачи исследования предопределили использование общенаучных (дедукция, индукция, синтез и анализ), специальных исторических (сравнительно-исторический, историко-генетический и типологический) методов, при соблюдении основополагающих принципов объективности и историзма.
Сравнительно-исторический метод использовался при рассмотрении процесса становления, развития, функционирования и модернизации военно-окружной системы, эволюции войск Восточного Сибирского и Приамурского военных округов, в сравнении с аналогичными процессами на остальной территории страны.
Для выявления причин, глубины и особенностей преобразований применялся историко-генетический метод. Логическое сопоставление данных при критическом анализе имеющихся источников и литературы позволило воссоздать картину участия военных в защите региона. Типологический метод применялся при рассмотрении особенных – «дальневосточных» – частей, имевших ряд существенных отличий или вообще являвшихся уникальными.
Источниковая база исследования – это комплекс неопубликованных и опубликованных источников: письменных (материалы законодательства, документы делопроизводства, периодическая печать, источники личного происхождения) и изобразительных (карты). Неопубликованные источники представлены документами из фондов Российского государственного исторического архива Дальнего Востока (РГИА ДВ) – Ф. 1 «Приморское областное правление», Ф. 702 «Канцелярия Приамурского генерал-губернатора», Ф. 1615 «Штаб Приамурского военного округа», и Государственного архива Хабаровского края (ГАХК) – Ф. Р-768 «Коллекция документов по истории армии на Дальнем Востоке».
Материалы законодательства и нормативно-правовые документы показывают процесс преобразования войск и системы военного управления. Утвержденные царем они препровождались в Военное министерство, откуда в форме приказов по военному ведомству направлялись в военные округа, где издавались приказы и приказания по войскам округа. Время юридического завершения преобразований отражалось в «Циркулярах Главного Штаба». Использование этого комплекса документов, а также опубликованных материалов, позволяет всесторонне изучить весь процесс военных преобразований.
Военно-статистическая информация бралась из справочных изданий, важнейшие из которых – «Росписания сухопутных войск» и «Краткие росписания сухопутных войск», а данные по истории каждого из родов войск – в «Справочных книжках императорской Главной квартиры». Использовались и различные справочные издания, посвященные Приамурью и Приморью. В крупнейших дореволюционных военно-справочных изданиях объясняется военная терминология 2-й пол. XIX в., содержатся материалы по истории военных частей, биографии офицеров.
Особую важность для исследования имели картографические материалы. Использовались источники личного происхождения: воспоминания и дневники участников, свидетелей рассматриваемых событий: М.В. Грулева, В.Ф. Духовской, В.Н. Ламздорфа, М. фон-Брандта, Дж. Фостера, О. Жерара, Тадасу Хаяши и др.. Материалы периодической печати позволили оценить взгляд ряда офицеров на внешнеполитические угрозы, общую степень внимания в Военном министерстве к проблемам безопасности дальневосточных территорий империи.
В целом, широкий круг использованных источников позволил решить поставленные в исследовании задачи.
Научная новизна исследования состоит в комплексном изучении истории военно-сухопутных сил России на Дальнем Востоке в 1865–1895 гг. в связи с проводимыми в стране военными реформами, внешнеполитической и военно-стратегической ситуацией в дальневосточном регионе и Средней Азии; исследовании потенциальных военных угроз российскому Дальнему Востоку и анализе предпринимаемых военными властями мер по подготовке к отражению возможных ударов потенциальных противников.
На защиту выносятся следующие положения:
1. Внедрение в Восточной Сибири системы военно-окружного управления явилось третьим этапом военно-окружной реформы в Российской империи в целом, а не было вызвано какими-либо региональными процессами, как считалось ранее, или внешнеполитическими причинами. Более того, опыт существовавшей в России системы управления окраинными территориями, в т.ч. и Восточной Сибирью, был использован при разработке самой военно-окружной реформы.
2. С 1865 г. до Русско-турецкой войны 1877–1878 гг. эволюция военно-сухопутных сил России в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке в целом происходила в рамках общероссийских военных реформ 60–70-х гг. XIX в., однако уже в этот период появились и первые, вызванные внутри- и внешнеполитической ситуацией на Дальнем Востоке, решения, касавшиеся исключительно «дальневосточных» войск.
3. Внешнеполитическая обстановка на Дальнем Востоке в 80-х гг. XIX в. была крайне неустойчивой. В результате Приамурский военный округ формировался в условиях крайне напряженной внешнеполитической ситуации. Фактически Россия находилась в состоянии дипломатического кризиса с двумя государствами – Китаем и Британской империей, война с которыми могла разразиться в любой момент. Сложившиеся условия стали редким случаем в российской истории, когда военные и дипломаты сумели верно оценить ситуацию и объединить усилия. В результате всего комплекса мер удалось не только сохранить стабильность в регионе, но и провести удачное преобразование системы военного управления на Дальнем Востоке. С этого времени большинство проводимых в войсках Приамурского военного округа преобразований обуславливались прежде всего внешнеполитической и военно-стратегической ситуацией в регионе.
4. В период с 1887 г. по 1895 г. геополитическая ситуация в Азии и на Дальнем Востоке постепенно менялась. На момент окончания дипломатических кризисов 1882–1887 гг., основного и наиболее вероятного противника на Дальнем Востоке аналитики российского Военного министерства видели в Китае и Британской империи, и именно эта точка зрения, а также финансовые возможности страны определили ход процесса усиления войск Приамурского военного округа. Японо-китайская война 1894–1895 гг. показала, что теперь угрозу России в регионе представляет, прежде всего, Япония, а мобилизация в 1895 г. войск Приамурского военного округа и сосредоточение российского флота в Чифу для оказания давления на Японию во время переговоров с Китаем практически вывели Россию в ранг непримиримых противников этой страны, нанесших ей серьезное оскорбление в глазах мирового сообщества.
Практическая значимость исследования состоит в возможности применения его результатов для более глубокого изучения процесса освоения российского Дальнего Востока, в использовании данных о численности нижних чинов для исследования процессов его заселения, корректировке сложившейся в историографии оценки военных реформ 60–70 гг. XIX в. и российской внешней политики в Азии. Использование данных о военных реформах прошлого и опыте успешного взаимодействия военного ведомства и МИДа, возможно, позволило бы при проведении современных военных реформ не повторять ошибок прошлого. Материалы и выводы исследования могут быть использованы при изучении истории российской армии и внешней политики на Дальнем Востоке, в подготовке обобщающих трудов нового поколения и учебных курсов в образовательных учреждениях различного уровня.
Апробация работы. Основные положения диссертации были изложены автором на 6 международных, 1 всероссийской и 7 региональных конференциях, отражены в 26 публикациях, в числе которых 2 статьи в журналах, рекомендуемых ВАК РФ для публикации результатов научных исследований, 1 монография, 4 статьи в научных сборниках и 5 статей в отечественных и зарубежных журналах.
Структура диссертационного исследования. Диссертационное исследование состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованных источников и литературы, приложений.
Военно-окружная реформа в Восточной Сибири и на российском Дальнем Востоке: создание Восточного Сибирского военного округа
Так, оценка занятия Британским флотом «Порта Гамильтон» в 1885-1887 гг. изменилась за более чем 100 лет практически до противоположной. Как попытку противодействия возможному занятию Российским флотом этого архипелага или другого порта в Корее однозначно оценивали ее Р.С. Гандри (R.S. Gundry)46 и другие современники. Подробнейшим образом изучив этот вопрос в тесной связи с общими задачами Британской внешней политики в Китае в 1880-1885 г. и проблемами англо-русского разграничения сфер влияния в Афганистане в 1885 г., Е.В.Г. Кирнан (E.W.G. Kiernan)47, в 30 -х гг. XX в., достаточно объективно охарактеризовал сложившуюся политическую ситуацию, как вызывавшую серьезные опасения Британского правительства. А.В. Гамильтон (A.W. Hamilton)48 в 80-х гг. XX в. оценивает занятие «Порта Гамильтон» уже исключительно как всплеск русофобии, вызванной боязнью последствий возможного выхода российских войск через территории Средней Азии к границам Британской Индии, и направленный на подготовку высадки десанта во Владивостоке или зал. Посьета.
Что касается Кульджинского кризиса, то его с проблемами военно-стратегической ситуации на Дальнем Востоке связывали лишь некоторые современники и американский исследователь Э.Г. Билоф (E.G. Bilof)49, остальные, как правило, рассматривают его изолированно или вскользь.
Современники прекрасно понимали и огромное значение Японо-китайской войны 1894-1895 гг., а также последовавших за ней дипломатических переговоров - каждый из присутствовавших при этих переговорах иностранных дипломатических представителей оставил о них подробные воспоминания со своими оценками50. Однако эти события заслонила разразившаяся вскоре Русско-японская 1904-1905 гг., а затем и Первая мировая война, и интерес к ним несколько снизился. Подробно зарубежная историография, как войны, так и дипломатических переговоров была изучена в работе Л.В. Забровской , однако принципиально важным является то, что мобилизация войск Приамурского военного округа в 1895 г. иностранными авторами никогда не исследовалась. Даже в последней обобщающей работе С. Пэйн (S.C.M. Paine)52 по истории этой войны, как и в книге Д. Схиммельпенника Ван дер Ойе (D. Schimmelpennick van der Оуе) по истории дальневосточной политики России, об этой мобилизации упоминается лишь вскользь. В то же время, очевидно, что именно угроза войны с тремя великими державами, и в том числе с Россией, заставила Японию отказаться от ряда предъявленных Китаю требований. Исследований собственно истории военно-сухопутных сил России на Дальнем Востоке во 2-й половине XIX в. в зарубежной историографии обнаружить не удалось. Крупнейшей же обобщающей работой по истории российской армии в этот период стала вышедшая в 1992 г. книга Б.В. Меннинга .
Таким образом, можно констатировать, что зарубежные авторы, уделив внимание ключевым проблемам истории внешней политики, так или иначе влиявшим на развитие военно-сухопутных сил России на Дальнем. Востоке, и истории российской армии во 2-й половине XIX в. в целом, изучением непосредственно исследуемых в диссертации проблем специально не занимались.
Подводя итог, следует отметить, что несмотря на неослабевающий интерес к проблемам истории Дальнего Востока в целом, вопросы военной истории этой территории в 1865-1895 гг. не являются предметом постоянного внимания историков. Полностью отсутствуют специальные монографии по данной теме. Неисследованными остаются вопросы создания и функционирования Восточного Сибирского и Приамурского военных округов, дислокации и эволюции расположенных на их территориях вооруженных частей и соединений, профессионализма командного и офицерского состава и влияние военно-сухопутных сил России на Дальнем Востоке на геополитическую и военно-стратегическую ситуацию в регионе.
Цель данного исследования - комплексное изучение истории военно-сухопутных сил России на Дальнем Востоке, их эволюции, дислокации, численности и управления в 1865-1895 гг., на фоне внешнеполитической и военно-стратегической ситуации в регионе. Для ее достижения были поставлены следующие задачи: - выявить специфику проведения военных реформ Д.А. Милютина на Дальнем Востоке России во 2-й половине 60-х - 70-х гг. XIX в. в связи с внутриполитической ситуацией в империи и внешнеполитической обстановкой на ее дальневосточных границах; - проанализировать процесс модернизации военно-окружной системы на российском Дальнем Востоке и создания Приамурского военного округа, в условиях резкого обострения внешнеполитической ситуации в регионе; - проследить динамику развития военно-сухопутных сил и системы военного управления на Дальнем Востоке России с 1887 до лета 1895 гг., на фоне постепенного изменения внешнеполитической и военно-стратегической ситуации в регионе.
Объектом диссертационного исследования являются российские военно-сухопутные силы на Дальнем Востоке и система управления ими.
Предметом исследования определены процессы преобразования российских военно-сухопутных сил на Дальнем Востоке: их эволюции, дислокации, численности и управления, а также влиявшие на эти процессы факторы внешнеполитической и военно-стратегической ситуации в регионе.
Хронологические рамки исследования охватывают период с 1865 г., когда в Восточной Сибири было начато проведение военно-окружной реформы и создан Восточный Сибирский военный округ, до лета 1895 г., когда на Дальнем Востоке началось кардинальное усиление российских войск, связанное с последствиями Японо-китайской войны 1894-1895 гг. и переходом России к активной («империалистической») внешней политике.
Территориальные рамки работы охватывают территорию российского Дальнего Востока в дореволюционном понимании этого термина, т.е. Забайкальскую, Амурскую и Приморскую области в границах 1889 г. Это территории современных - Забайкальского, Хабаровского, Камчатского и Приморского краев, Амурской, Магаданской и Сахалинской областей. Общая площадь территории составляет 53808,28 кв. миль (139299,413 км")
Создание Приамурского военного округа и формирование структуры его управления
Здесь надо отметить, что в 1864 г. практически на всей территории страны (за исключением Москвы и Петербурга) военные губернаторы были освобождены от заведования военной частью и переименованы в губернаторов, а к 1867 г. кроме Восточной Сибири и Дальнего Востока должность военного губернатора осталась только в нескольких губерниях на Кавказе, а также областях в Оренбургском, Туркестанском и Западном Сибирском военных округах59.
В трех дальневосточных областях для непосредственного управления местными войсками военным губернаторам Забайкальской и Амурской областей были присвоены права и обязанности как начальников местных войск, так и губернских воинских начальников. Делопроизводство по этим вопросам сосредотачивалось в Забайкальской области в специально созданном при военном губернаторе Управлении начальника местных войск , а в Амурской и Приморской областях - в штабах этих областей. При этом, в Приморской области права и обязанности губернского воинского начальника были присвоены начальнику штаба этой области, через посредство которого местные войска и подчинялись военному губернатору, которому были присвоены права и обязанности начальника местных войск. Соответственно должность Инспектора линейных батальонов в Приморской области была упразднена61.
Вскоре после окончания Манзовской войны 1868 г. М.С. Корсаков разработал комплекс мер по обеспечению безопасности региона и представил на рассмотрение в столицу летом 1868 г. Часть из них касалась военно-административных вопросов. Так, для поддержания порядка, «в виду значительности пространства этого края, разбросанности в нем населения равно как и для поддержания порядка на будущее время», разделить его на 5 округ: Уссурийскую, Ханкайскую, Суйфунскую, Сучанскую и Аввакумовскую, а население каждой - подчинить особому Окружному Начальнику, из числа начальников частей войск, там находящихся. Он предложил перенести областной центр Приморской области со всем гражданским и военным управлением из Николаевска в Хабаровку и учредить в Южно-Уссурийском крае должность пограничного комиссара для заведования сношениями с иностранными пограничными властями .
Для рассмотрения этих предположений в Петербурге была образована особая комиссия, под председательством генерал-адъютанта И.С. Лутковского, из лиц, многие из которых бывали в крае и хорошо представляли его положение и нужды . Однако, до получения результатов работы другой комиссии, под председательством генерал-адъютанта И.Г. Сколкова, командированной в 1869 г. по Высочайшему повелению на два года на Амур «для изучения на месте потребностей и нужд края», был решен лишь один административный вопрос.
12 ноября 1869 г. было Высочайше утверждено мнение Государственного совета об учреждении, «впредь до общего преобразования управления Приморскою областью Восточной Сибири», управления пограничного комиссара в Южно-Уссурийском крае. Сам комиссар и управление должны были находиться недалеко от зал. Посьета, подчиняться военному губернатору Приморской области, а по дипломатическим вопросам обращаться напрямую к Приамурскому генерал-губернатору64.
Еще через два года, в 1871 г., под давлением моряков главная база Сибирской флотилии со всеми соответствующими учреждениями была перенесена из Николаевска во Владивосток, а ее управление полностью выведено из подчинения Командующему войсками Восточного Сибирского военного округа и передано в ведение Морского министерства. Для этого Командиру Сибирской флотилии и портов Восточного океана было присвоено звание Главного командира портов Восточного океана, при нем было создано особое управление, а существующий штат канцелярии Морского министерства усиливался одним старшим «делопроизводителем, для заведования Сибирскими делами». Соответственно все морские составляющие военного окружного управления Восточного Сибирского военного округа, как то: Иркутское морское отделение Окружного интендантского управления, морское управление при Окружном штабе упразднялись «со дня получения настоящего приказа в Иркутске»65. Следующие частные изменения были связаны с преобразованиями в Забайкальском и Амурском казачьих войсках, проходившими в рамках унификации системы управления казачьими войсками на территории империи. В 1872 г. во время реформирования Забайкальского казачьего войска (подробнее см.: 1.3.) было введено в действие новое «Положение о воинской повинности Забайкальского казачьего войска», первый пункт которого предусматривал упразднение управления начальника местных войск Забайкальской области по Забайкальскому казачьему войску, а все делопроизводство по военному управлению теперь надлежало сосредоточить в Областном штабе, а по хозяйственной части - в войсковом хозяйственном правлении Забайкальского казачьего войска. В результате, вся военная составляющая управления войском сосредоточилась в штабе, а хозяйственная - непосредственно в войске, что существенно оптимизировало всю систему управления забайкальскими казаками66.
Реформа Амурского казачьего войска в 1879 г. также привела к некоторым изменениям в военно-административной системе. Высочайше утвержденное 3 ноября «Положение о военной службе казаков Амурского войска» присвоило военному губернатору Амурской области с 1 января 1880 г. права, обязанности и звание Наказного Атамана Амурского казачьего войска, ликвидировав тем самым давние трения о правах по управлению войском между военными губернаторами Амурской и Приморской областей, поскольку на территории последней тоже располагалась значительная часть войска. Делопроизводство по военному и хозяйственному управлению войска из военных управлений обеих областей надлежало передать в формируемое Войсковое правление Амурского казачьего войска. Аппарат военного управления при военном губернаторе Амурской области при этом был значительно сокращен .
В 1879 г., когда высшие правительственные круги были вновь обеспокоены безопасностью Дальнего Востока в связи с угрозой войны с Китаем из-за Кульджинского вопроса, и началось очередное обсуждение проблемы упрочения российских позиций в регионе, к управленческим вопросам пришлось вернуться снова (подробнее см.: 2.2.). Находившийся весной 1880 г. в Петербурге Командующий войсками Восточного Сибирского военного округа Д.Г. Анучин, написал 22 марта военному министру Д.А. Милютину письмо с просьбой инициировать до его отъезда в Иркутск заседание Особого совещания по Амурским делам, специально посвященное вопросам обороны Южно-Уссурийского края .
Его заседание, под председательством Великого князя Константина, состоялось уже 14 апреля 1880 г. Присутствовали: военный министр Д.А. Милютин, министр финансов С.А. Грейг, министр внутренних дел Л.С. Марков, управляющий Морским министерством С.С. Лесовский, товарищ министра иностранных дел Н.К. Гире и генерал-губернатор Восточной Сибири Д.Г. Анучин.
Открывавший заседание Великий князь объяснил, «что в виду настоящих недоразумений с Китайским правительством, Он обсуждал с Военным Министром меры, которые необходимо принять к обеспечению безопасности При-Амурского края, в случае неприязненных действий со стороны Китая. При этом обсуждении выяснилась еще более необходимость некоторых изменений в административном устройстве Приморской области» указанных уже в высочайше утвержденном 5 апреля 1876 г. журнале Особого совещания по Амурским делам, но не приведенных в исполнение.
Особенности состава и дислокации войск Приамурского военного округа..
12 февраля 1881 г. Россия подписала Санкт-Петербургский договор с Китаем, что на некоторое время нормализовало двусторонние отношения. Однако уже 21 февраля Д.Г. Анучин направил военному министру весьма обстоятельный рапорт «с соображениями о прочной обороне границ Восточной Сибири и о соответственном усилении военных средств края». Фактически это был программный документ, нацеленный не только на ближайшую перспективу. Несмотря на то, что лишь некоторые из предложенных им мер были осуществлены незамедлительно, рапорт в значительной степени определил все будущие стратегические выкладки: анализ направлений возможных ударов противника, концепцию размещения российских войск в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке, основные мероприятия по изменению структуры и численности этих войск147. Например, именно в нем была обоснована необходимость создания в Южно-Уссурийском крае четырехэскадронного драгунского полка, реализованная лишь 17 лет спустя, уже после Японо-китайской войны 1894-1895 гг.
В приложенном к рапорту письме Д.Г. Анучин отмечал, что в этих соображениях «в расчет были взяты только силы одного Китая, при условии, что флот его еще надолго будет гораздо слабее наших морских сил в Тихом океане, а военно-сухопутные армии его еще не скоро примут вид благоустроенного войска». Если же вместе с Китаем придется вести войну против державы, обладающей сильным флотом, например Британской империи, «положение наше изменится и того усиления здешних средств, какое можно признать удовлетворительным теперь, окажется вполне недостаточным» . Вряд ли Д.Г. Анучин мог тогда предвидеть, что описанная ситуация возникнет всего лишь через год, в 1882 г.
Таким образом, до Русско-турецкой войны 1877-1878 гг. эволюция военно-сухопутных сил Российской империи в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке в целом происходила в рамках общероссийских военных реформ 60-70-х гг. XIX в. Так были изменены штаты Восточно-Сибирских линейных батальонов, сформированы губернские батальоны и принято росписание местных, этапных и постовых команд. Однако уже в этот период времени появились и первые, вызванные внутри- и внешнеполитической ситуацией на Дальнем Востоке решения, касавшиеся исключительно дальневосточных войск. Это, прежде всего, создание в 1869 г. Уссурийской казачьей конной сотни - первой мобильной и de facto - регулярной конной части в Южно-Уссурийском крае. Впоследствии именно подобная система, характеризовавшаяся проведением преобразований и усиления войск на далекой окраине, прежде всего в качестве ответной меры на то и дело возникавшие внешнеполитические угрозы, а не в зависимости от процесса реформирования российской императорской армии в целом, стала преобладающей.
С 1876 г. именно внешнеполитическая ситуация, причем не только на Дальнем Востоке, но и на Балканах, в Средней Азии и на всем протяжении российско-китайской границы определяла как количественный и качественный состав российских войск в регионе, так и скорость и значение проводимых по увеличению их численности и изменению дислокации мероприятий.
Кульджинский кризис в очередной раз напомнил российским властям о явно недостаточной степени защищенности дальневосточных владений империи. Результатом его стал новый этап усиления группировки российских войск как в Южно-Уссурийском крае, так и во всем Восточном Сибирском военном округе, а также целый комплекс мероприятий по подготовке к военным действиям на суше и на море. Была существенно активизирована деятельность штаба Восточного Сибирского военного округа по целому ряду направлений: контроль за количественным и качественным составом собственных войск и оценка их реальных боевых возможностей, изучение потенциального театра военных действий, прежде всего Маньчжурии, разработка различных планов ведения боевых действий против Китая, подготовка обширных проектов по усилению российского военного присутствия в регионе, с целью доведения численности российских войск до количества, минимально необходимого для противодействия противнику в случае начала крупного военного конфликта. Многие наработки окружного штаба этого периода времени сохранили свое значение и использовались вплоть до Русско-японской войны 1904-1905 гг.
Благодаря успешным действиям российского внешнеполитического ведомства до сосредоточения войск в период Кульджинского кризиса на российском Дальнем Востоке дело не дошло, однако, судя по степени китайских военных приготовлений в Маньчжурии, возможность открытого военного столкновения была весьма вероятной.
В целом же, ситуация, когда осуществление преобразований в системе военного управления и увеличение численности российских войск на Дальнем Востоке, производилось, прежде всего, в качестве ответной меры на периодически возникавшие внешнеполитические угрозы, а не в зависимости от процесса реформирования российской императорской армии в целом, сохранялась до 1910 г., когда войска в Сибири и на Дальнем Востоке впервые после долгого перерыва снова были преобразованы в рамках общероссийской военной реформы.
В период 1854-1882 гг. происходил процесс формирования основных стратегические решений, обуславливавших дислокацию войск в Восточном Сибирском военном округе и на территории Дальнего Востока России. На него оказал влияние целый комплекс факторов:
Особенности географических условий. Вошедшие в состав округа территории занимали площадь, сопоставимую с площадью нескольких крупнейших Европейских государств (без колоний) или всех остальных военных округов Российской империи вместе взятых, но при этом были крайне слабо заселены. В то же время на них присутствовало инородческое население. Уровень развития военно-транспортной инфраструктуры был крайне низким: практически не было дорог, мостов через реки, да и самих транспортных средств (лошадей, повозок, пароходов) хронически недоставало. Количество крупных населенных пунктов, даже к концу 1884 г. по-прежнему исчислялось единицами. 2. Отсутствие на месте экономической базы для деятельности вооруженных сил. Продовольствие для войск на территорию Приамурья и Приморья приходилось либо сплавлять из Забайкалья, либо доставлять морем «кругосветно». Незначительное количество русского мужского населения сводило к минимуму возможности развертывания частей при мобилизации. 3. Наличие протяженной сухопутной границы с густонаселенным Китаем, потенциально представлявшим угрозу, порождало необходимость распыления войск по огромной территории, и содержания караулов в большом количестве стратегически важных пунктов.
Концепция обороны наиболее важных в стратегическом отношении, а не всех территорий округа. Например, если Южно-Уссурийский край был подготовлен к обороне сравнительно неплохо, то вопрос о возможной защите Камчатки и Сахалина практически не поднимался.
Таким образом, ко второй половине 70-х гг. XIX в., во-первых, основные направления возможного нанесения удара по территории Дальнего Востока России были уже известны, и, во-вторых, значительное изменение количества войск в крае обуславливалось исключительно внешнеполитическим фактором. Именно Кульджинский кризис заставил наконец столичные власти обратить пристальное внимание на явно недостаточно защищенные от возможных ударов противника дальневосточные территории и создать не только ряд новых частей, но и Восточно-Сибирскую стрелковую бригаду четырехбатальонного состава. В то же время, численность регулярных войск Восточного Сибирского военного округа возросла не очень сильно: если в 1879 г. среднегодовой списочный состав нижних чинов в округе определялся в 12281 чел., то в 1881 г. - 1541 б149. (См. приложение 3).
Проблемы функционирования и дальнейшего совершенствования военно-административной системы Приамурского военного округа
Вести войну с Россией через территорию Афганистана или на Европейском театре Великобритания не могла. Первое было бы слишком накладно, а второе просто невозможно. Альтернативой являлся только удар по российскому черноморскому или тихоокеанскому побережью. Черноморский вариант был предпочтительнее, так как прошел успешную апробацию в Крымскую войну 1853-1856 гг. Ввод английских кораблей в Черное море и высадка десанта на кавказском побережье или действия против Одессы, вместе с возможными акциями Турции на Закавказском театре, были бы серьезной проблемой для Российской империи, поскольку железной дороги Оренбург - Ташкент в тот период времени еще не существовало, и именно Кавказ являлся базой для операций русских войск в Туркмении: вся коммуникация осуществлялась из Баку по Каспийскому морю в Красноводск и далее через пустынные местности Средней Азии.
Однако эту угрозу совершенно неожиданно удалось ликвидировать российским дипломатам, которые в апреле 1885 г. обратились к Германскому правительству с просьбой в соответствии с 3-й статьей русско-австро-германского договора 1881 г., продленного в 1884 г. еще на три года, воздействовать на Турцию с целью заставить султана соблюдать принцип закрытия проливов. Бисмарк, стараясь, чтобы Россия ни в коем случае не пошла на компромисс с Англией, мобилизовал для воздействия на Турцию не только Австро-Венгрию, но и не участвовавшую в договоре Италию. Подключилась к действиям и Франция, недовольная захватом англичанами Египта. В результате Черноморское побережье оказалось недоступным для Британской империи15.
Оставался удар по дальневосточным владениям России, также апробированный в Крымскую войну. Однако, для его осуществления требовалось наличие выгодно расположенной военно-морской базы. Гонконг находился значительно южнее Российских владений и для этого совершенно не подходил, а севернее у британского флота даже угольной станции не было. Вот тогда-то и всплыла идея занятия «Порта Гамильтон», опираясь на который, можно было действовать как по наиболее важным и уязвимым пунктам российского тихоокеанского побережья (Владивосток и зал. Посьета), так и по корейскому берегу, при попытке русских «приобрести там незамерзающий порт». (14) апреля 1885 г. командующему английской эскадрой в Китае вице-адмиралу У. Доуэллу (W. Dowell) был отдан лаконичный приказ: «занять Порт Гамильтон и доложить об исполнении», что означало принятие английским правительством решения о подготовке возможного удара, целью которого должен был стать Владивосток или зал. Посьета. На следующий день адмирал ответил: «Agamemnon, Pegasus и Firebrand отправляются немедленно в Порт Гамильтон для занятия бухты. Флаг до получения дальнейших приказаний не поднимают, если не зайдут российские военные корабли». 30 апреля (12 мая) он же телеграфировал: «Корабль российского Добровольного флота Владивосток посетил Порт Гамильтон 10 мая [н. ст. - Р.А.], пробыл 24 часа. Государственный флаг Соединенного Королевства поднят на острове. Образуемая [тремя вышеуказанными островами. -Р.А.] бухта минируется и производятся остальные оборонительные мероприятия»16. Таким образом, угроза нанесения удара по дальневосточным владениям Российской империи становилась вполне реальной, и в России об этом узнали - недаром у парохода «Владивосток» на подходах к столь важным островам внезапно обнаружилась течь в котле.
В июле 1885 г. английская пресса и дипломаты пустили в ход версию, что «Порт Гамильтон» будто бы занят британским флотом для «защиты» Кореи от посягательств России на порт Лазарева (Гензан) и от попыток установить российский протекторат над Кореей17. Россия же на тот момент если и собиралась занимать какой-либо порт в Корее, то только в случае закрепления «Порта Гамильтон» за Англией, а от соответствующих корейских предложений вежливо отказывалась.
При этом, по сведениям Командующего войсками созданного в 1884 г. Приамурского военного округа генерал-адъютанта А.Н. Корфа, гиринские власти продолжали сосредотачивать войска на хунчунском направлении. Туда же подвозились и английские орудия. Английские инженеры начали проводить телеграфную линию от Тянь-цзиня на Гирин, намереваясь довести ее до Хунчуна18. Таким образом, ситуация еще более обострилась.
Англия давила на китайские власти с целью окончательной передачи под ее контроль «Порта Гамильтон». В Китае же справедливо опасались, что Англия желает использовать его для конфликта с Россией в своих собственных интересах, а затем либо оставить разбираться самому с могущественным соседом, либо еще больше закабалить. Под давлением России он отклонил требования Англии. Предлог был весьма весомый: удовлетворение британских требований наверняка повлекло бы за собой ответное занятие портов в Корее Россией и, скорее всего, Японией19.
Что касается России, то для обороны собственной территории, в случае начала крупномасштабных военных действий, войск у нее было крайне недостаточно. По данным на 1 июля 1885 г. район зал. Посьета прикрывали 2-я Восточно-Сибирская стрелковая бригада, 2-я Уссурийская конная сотня, 3-я горная и 4-я батареи Восточно-Сибирской артиллерийской бригады. Во Владивостоке же находились 1-й Восточно-Сибирский линейный батальон, Владивостокская крепостная артиллерийская рота и Восточно-Сибирская саперная рота20. (Данные о численности нижних чинов указанных частей в 1885-1886 гг. см. в Приложении 5). В то же время, это были наиболее вероятные направления английского удара.
Из-за напряженной внешнеполитической ситуации, в округе в 1884-1885 г. была проведена мобилизация, а весной 1885 г. и сосредоточение 1-й Восточно-Сибирской стрелковой бригады к Владивостоку (1-й батальон - из с. Раздольное, 2-й - из ур. Анучино, 3-й и 4-й - из с. Никольское), а 2-й Восточно-Сибирской стрелковой бригады - к зал. Посьета (1-й батальон - в ур. Новокиевское, 6-й - в посту Новгородском, 7-й - из ур. Славянка и 8-й - из ур. Барабаш). Само сосредоточение было произведено достаточно быстро, несмотря на распутицу. Наглядным примером его быстроты может служить переброска Амурской конной сотни из ур. Анучино во Владивосток, которая «в течение 2 1А суток успела собраться и сделать переход в 200 верст по страшной распутице, не оставив при этом в пути ни одного человека, ни одной лошади» .
Владивосток был объявлен на военном положении, и особая «исполнительная комиссия, назначенная для принятия соответствующих мер к охранению семейств и имущества жителей города на случай военных действий», приступила к организации строительства временных бараков в долине Первой Речки, для возможной эвакуации населения . Серьезные приготовления к возможному военному конфликту с Британской империей, в том числе и на Тихом океане были предприняты и российским ВМФ23.
Пожалуй, самую трезвую оценку силам и средствам военно-сухопутных сил России на Дальнем Востоке в этот период, дал спустя 6 лет подполковник Генерального штаба А.Ф. Рагоза: «Итак, мы были готовы встретить серьезное нападение противника; но, конечно, готовность эта была больше в сердцах - нежели в действительности» .
Однако война на тот момент не была нужна ни России, ни Англии, в силу чего переговоры по ключевому вопросу - Афганскому - продолжались. Причем сам Абдуррахман-хан, вопреки ожиданиям англичан, занял достаточно умеренную позицию по отношению к России, что весьма способствовало успеху переговоров. Кроме того, в ноябре 1885 г. в Великобритании должны были состояться очередные парламентские выборы, и консерваторам нужны были успехи во внешней политике, а не очередная война с малопредсказуемой великой державой.
